Страница 15 из 34
– А когда ты соединишься с его войском и отпразднуешь свадьбу моего брата, что будет потом? – спросила Кейтилин.
– Север. – Робб почесал Серого Ветра за ухом.
– По гати? Через Ров Кайлин?
– Это один из путей, – с загадочной улыбкой ответил Робб, и она поняла, что больше он ничего не скажет. «Мудрый король держит мысли при себе», – подумала она.
Еще через восемь дней непрестанного дождя они пришли в Старые Камни и разбили лагерь на холме, возвышающемся над Синим Зубцом. Некогда здесь стояла твердыня древних речных королей, но от былых стен и башен теперь остались лишь поросшие травой фундаменты: местные жители давно растащили камень на свои овины, септы и остроги. Но в ясеневой роще посреди прежнего замкового двора, в высокой бурой траве сохранился старинный саркофаг.
Его крышка была вытесана в виде фигуры человека, чьи кости лежали внутри, но дожди и ветры хорошо потрудились над ней. Видно было, что этот король носил бороду, но остальные черты его лица стерлись, оставив лишь намеки на рот, нос, глаза и корону на голове. Руки, скрещенные на груди, охватывали рукоять каменного боевого молота. Некогда на молоте были вырезаны руны, повествующие об имени и истории короля, но за истекшие века и они сгладились. Сам камень потрескался и раскрошился, белые пятна лишайника покрывали его, и дикие розы заплели ноги короля, подбираясь к груди.
Там Кейтилин и нашла Робба – он мрачно стоял над могилой в густеющих сумерках вдвоем с Серым Ветром. Дождь наконец перестал, и Робб вышел с непокрытой головой.
– У этого замка есть имя? – спросил он, увидев мать.
– «Старые Камни». Так его называли в народе, когда я была девочкой, но когда он был чертогом королей, то, конечно, назывался по-другому. – Она как-то останавливалась здесь с отцом на пути в Сигард. «Петир тогда был с нами…»
– Есть такая песня, – вспомнил Робб. – Дженни из Старых Камней, с цветами в волосах…
– Все мы в конце концов станем песнями – если посчастливится. – Она в тот день сама играла в Дженни и даже вплела цветы себе в волосы, а Петир был ее Принцем Стрекоз. Ей тогда исполнилось не больше двенадцати, а Петир был еще совсем мальчик.
– Чья это могила? – спросил Робб, разглядывая изваяние.
– Здесь покоится Тристифер Четвертый, Король Рек и Холмов. – Отец рассказывал Кейтилин его историю. – Он правил от Трезубца до Перешейка за тысячи лет до Дженни и ее принца, во времена, когда королевства Первых Людей падали одно за другим под натиском андалов. Его прозвали Молотом Правосудия. Он побывал в ста сражениях и выиграл девяносто девять, как поется в песнях, и построил этот замок – самый сильный в Вестеросе. – Кейтилин положила руку на плечо сына. – Он погиб в своем сотом сражении, когда семеро андальских королей объединились против него. Пятый Тристифер был не чета ему, и королевство вскоре пало, а с ним и замок, и род речных королей прервался. Вместе с Тристифером Пятым угас и дом Маддов, правивший речными землями тысячу лет до нашествия андалов.
– Наследник оказался недостоин его. – Робб провел рукой по обветренному камню. – Я надеялся оставить Жиенну с ребенком… мы старались, но я не уверен…
– Это не всегда получается сразу. – «Хотя с тобой получилось именно так». – И даже на сотый раз. Вы еще очень молоды.
– Я молод, но я король. У короля должен быть наследник. Если я погибну в следующем сражении, королевство не должно погибнуть вместе со мной. По закону мне наследует Санса, и это значит, что Винтерфелл и Север отойдут к ней. – Робб стиснул губы. – К ней и ее лорду-мужу, Тириону Ланнистеру. Я не могу этого допустить и не допущу. Карлик никогда не получит Севера.
– Верно, – согласилась Кейтилин. – Ты должен назначить другого наследника, пока Жиенна не родит тебе сына. – Она задумалась. – У твоего деда Старка не было братьев и сестер, но его отец имел сестру, вышедшую за младшего сына лорда Реймара Ройса. У них было три дочери и все они вышли за лордов Долины: одна за Уэйнвуда, другая за Корбрея, третья, кажется, за Темплтона…
– Матушка, – резко прервал ее Робб. – Ты забываешь, что у отца было четверо сыновей.
Она не забыла, однако не хотела даже думать об этом.
– Сноу – не Старк.
– В Джоне от Старка больше, чем в каких-то лордиках из Долины, которые Винтерфелла в глаза не видывали.
– Джон – брат Ночного Дозора, давший клятву не иметь жены и не владеть землями. Надевшие черное служат пожизненно.
– Как и рыцари Королевской Гвардии – однако это не помешало Ланнистерам сорвать белые плащи с сира Барристана Селми и сира Бороса Блаунта, когда те стали им не нужны. Если я отправлю в Дозор сто человек в обмен на Джона, там, бьюсь об заклад, найдут способ освободить его от клятвы.
«Он твердо нацелился на это». Кейтилин знала, каким упрямым может быть ее сын.
– Бастард не может наследовать.
– Пока его происхождение не узаконят королевским указом. Примеров тому больше, чем освобождению братьев Дозора от присяги.
– Примеры, – с горечью молвила Кейтилин. – Верно, Эйегон Четвертый узаконил своих бастардов на смертном одре – и сколько же боли, горя, войн и убийств проистекло из этого? Я знаю, ты доверяешь Джону, но сможешь ли ты доверять его сыновьям? А сыновьям сыновей? Претенденты из ветви Черного Пламени не давали Таргариенам покоя целых пять поколений, пока Барристан Смелый не убил последнего из них на Ступенях. Если ты узаконишь Джона, обратно бастардом его уже не сделаешь. Коль скоро он женится и заведет детей, твоим сыновьям от Жиенны всегда будет грозить опасность.
– Джон никогда не причинит зла моему сыну.
– Как Теон Грейджой не причинил зла Брану с Риконом?
Серый Ветер, вскочив на саркофаг короля Тристифера, оскалил зубы, а лицо Робба стало каменным.
– Это столь же жестоко, как и несправедливо. Джон – это не Теон.
– Просто тебе хочется в это верить. А о сестрах своих ты подумал? Как же быть с их правами? Я согласна, что Бесу Север отдавать нельзя, но Арья? По закону она наследует после Сансы. Твоя родная сестра, законная…
– …и мертвая. После казни отца Арью никто не видел и не слышал о ней. Зачем лгать самим себе? Арьи нет, как нет Брана и Рикона, и Сансу они тоже убьют, как только Бес получит от нее ребенка. Джон – единственный брат, который у меня остался. Если я умру, не оставив потомства, я хочу, чтобы он стал Королем Севера вместо меня. И я надеялся, что ты поддержишь мой выбор.
– Нет, Робб, я не могу. В чем угодно, только не в этом. Не проси меня.
– Мне незачем просить. Я король. – Робб повернулся и зашагал прочь, а Серый Ветер побежал за ним.
«Что же я наделала? – устало подумала Кейтилин, оставшись одна у могилы Тристифера. – Сначала я разгневала Эдмара, теперь Робба, а между тем я всего лишь сказала им правду. Неужели мужчины так слабы, что не могут ее выдержать?» Она заплакала бы, но небо сделало это за нее. Пришлось ей вернуться в свой шатер и сидеть там в одиночестве.
В последующие дни Робб поспевал везде: ехал во главе авангарда с Большим Джоном, отправлялся на разведку с Серым Ветром и скакал в хвост колонны к Робину Флинту. Люди с гордостью говорили, что Молодой Волк встает первым и ложится спать последним, а Кейтилин гадала, спит ли он вообще. «Он становится таким же поджарым и голодным, как его лютоволк».
– Вы так грустны, миледи, – сказала ей Мейдж Мормонт, когда они ехали рядом под дождем. – Что-нибудь не так?
«Пустяки, право. Мой лорд-муж умер, отец тоже, двое моих сыновей убиты, одну дочь выдали за вероломного карлика, чтобы она рожала ему столь же уродливых детей, другая дочь пропала без вести и скорее всего мертва, а мой последний сын и единственный брат со мной рассорились. О чем же мне печалиться?» Но изливать все это на леди Мейдж вряд ли стоило, и Кейтилин сказала:
– Это из-за дождя. Мы много вынесли, а впереди у нас еще больше опасностей и горя. Нам следует встретить грядущее храбро, с трубящими рогами и реющими знаменами, но этот дождь угнетает нас. Знамена виснут на древках, и люди ежатся под плащами, почти не разговаривая друг с другом. Сколько зла в погоде, которая гасит сердца в то время, когда они должны гореть как можно ярче.