Жизнь

– …Знаете, она всю жизнь прожила на этой земле, – с теплым трепетом рассказывал Николай Петрович о своей бабушке, – её дар не раз спасал, всю семью и её саму, при великой отечественной войне…,

– Коля, – позвала с порога Прасковья Федоровна: – поди, помоги

Николай Петрович бросился к порогу, забрал ведро молока, поставил на лавку, помог подняться на крыльцо бабушке. Взял заготовленную чистую трехлитровую банку с печки, поставил и накрыл белоснежной марлей, и потихоньку стал наливать молоко в банку. В это время Прасковья Федоровна подошла к умывальнику, помыла прохладной водой руки и лицо, взяла полотенце, присела на скамеечку, и начала обтираться.

– Коленька, налей-ка нам парного молочка, – просто сказала она. Её голос был такой спокойный, что, слушая его, у человека наступало умиротворение.

По ним обоим, по речи их, и манере можно было судить, что люди они добрые. Разговорились.

– А что, Прасковья Федоровна, – сказал весело Петр, – может вы и гадать умеете?

– От чего же не погадать, хорошим людям, – просто сказала бабушка, – подойди…

– Со мной жена моя, Настенька, – сказал Петр, подводя девушку, – вот, и ребеночка ждем.

– Ну, иди ко мне, – просто подозвала она девушку, и протянула свои теплые, покрытые морщинами, добрые руки к животу…

И тут что-то произошло. Лицо старушки сморщилась, слезы потекли по ее щекам. Она неудержимо рыдала, задыхаясь и причитая. Петр испугался, взял свою жену за руку и вывел ее на улицу. А сам вернулся к Прасковье Федоровне, и стал ее успокаивать:

– Ну что вы!? Что вы – все хорошо! – говорил он ласково, гладя по спине старушки, – все обойдется, вот увидите…

– Нет милок, – сказала она сквозь слезы, – не обойдется, не будешь ты счастлив – плохо все будет… – и она снова зарыдала…

Николай Петрович захлопотал, распрощался с гостями, всучил им купленное молоко, и вернулся к Прасковье Федоровне, стал успокаивать её, гладить и уговаривать, обнимать и качать как ребенка, в результате рыдания стихли, он уложил её спать, и сидел в изголовье, как бы успокаивая поглаживал голову и плечи. На душе у молодых, особенно у Петра, после этого инцидента стало тяжело, как будто камень на сердце положили, и давит он. Они еще какое-то время отдыхали с Настенькой в деревне, к старушке больше не ходили, обоим было не по себе. Но как только уехали – все как-то позабылось. Прошло некоторое время, молодость, озорство и веселье, быстро стерли остатки неприятных воспоминаний. Как то, Петр уехал в командировку. Время пролетело, и его молодая жена получила телеграмму: "ПРИЕЗЖАЮ.ВОСКРЕСЕНЬЕ.10. УТРА. ВСТРЕЧАЙ". Пришло воскресенье. Она чувствовала себя превосходно, настолько, насколько может чувствовать себя беременная женщина, которую любят. Покрутилась у зеркала, подкрасила реснички, подмазала губки. Подправила платьице и "поплыла" (другого слова и не найдешь). Придя на вокзал, она поняла, что ждать еще целых двадцать пять минут! И легкой походкой, отправилась в кондитерскую со стороны Лиговского проспекта, за самыми вкусными пирожными в мире! Насладившись, волшебными пирожными, она вышла на улицу, время подходило. Петр вышел из вагона, остановился. Погода была солнечной, он увидел застывшую, золотую пыль, плавно качающуюся в воздухе, и все как будто бы поглощено светом и растворяется в нем же, немного постояв он направился прямо, через весь вокзал. Дошел до главного выхода, вышел на улицу. Перед ним лежала площадь, все, как на ладони, он улыбнулся, зная, что она где-то здесь, его ждет, он стал искать её глазами … Она увидела, как он выходит из ворот вокзала, и позабыв обо всем, бросилась через дорогу к нему на встречу… "Проскочу, – подумала она", наступая на рельсы, по которым только что проехал трамвай… Крик… Пронзительный и страшный, сливающийся с визгом и скрежетом тормозов, …Он повернул голову – ужас застыл в его глазах сковал все тело… С противоположной стороны, которую она не могла видеть, шел трамвай…Она успела только вскрикнуть от ужаса… Трамвай переехал ее пополам… Петр в конвульсиях упал, его тело дергалось в эпилептическом приступе… Он не помнил и не знал, как оказался дома, да и не надо было ему знать. Жить ему не хотелось. В один миг он потерял смысл жизни, любимую и ребенка. Он, не помня себя, достал веревку, привязал ее к крючку, на том месте где висит люстра, всунул голову, в эту петлю и отбросил стул. Он почувствовал, как веревка обвилась во круг его шеи, и его голова начала раздуваться… Придя в себя, он почувствовал боль во всем теле. Поняв, что жив, попытался выпрыгнуть в окно, его тело резко двинулось назад под воздействием чьей то силы, он упал на пол, и снова потерял сознание… Его друг, пришедший его навестить после командировки, застал его в петле, и теперь поймал его, когда он пытался выпрыгнуть в окно. Петр, снова пришел в себя…

– Я все равно умру, – хрипел Петр, – я не буду жить без нее… – и он зарыдал, страшными, безумными рыданиями…

Друзья, по очереди, караулили его, день и ночь, не отходя от него. За несколько суток он пытался отравиться, выброситься из окна, и вскрыть себе вены… Время, самый чудесный доктор…Он все лечит…Остаются только шрамы, глядя на которые ты помнишь о боли…Но шрамы, как известно не болят. Прошло время. Петр стал жить, обычной своей жизнью, если это можно так назвать. Закончил учебу, ходил на работу, конечно же, как у всех, кто хочет забыть личные драмы, его карьера очень быстро росла. Он был всегда при деньгах. И конечно же оставался завидным женихом. Не смотря на горе, настигнувшее его, он, как и прежде был очень красив, только вески теперь светились серебряными перьями, и в глазах появилась бездонная бездна, которую ничем нельзя заполнить, как ни старайся, и тоска, которая все время терзает и мучает душу. Вне работы его спасали увлечения спортом и туризм.

– Послушай Петя, – сказала однажды Алла, которая была секретарем на предприятии, где он работал, – давай сегодня сходим в кино, у меня есть два билета…

– С удовольствием, – широко улыбаясь ответил Петр, глядя на эту уверенную в себе женщину, с длинными стройными ногами, тонкой талией, в деловом костюме под цвет её больших голубых глаз, под белой блузкой, застегнутой до самой шеи угадывалась небольшая грудь, которая слегка выпирала вперед. В этот момент он думал только о том, что, как бы ему изловчиться и освободить эти маленькие груди из наглухо застегнутой блузки.

После фильма Алла предложила пойти к ней продолжить приятный вечер, Петр согласился. Пришли, Алла открыла дверь пустой квартиры, вошли, включила свет, повернулась к Петру. Он взял её за плечи и стремительно прижался к её губам. Её губы открылись ему на встречу, сливаясь в долгожданном поцелуе. Его пальцы стали делать то, о чем он думал, все это время – расстегивать пуговички на блузке, освобождая грудь. Внезапная страсть охватила обоих. Алла давно уже смотрела на Петра, только никак не могла подобрать ключик к его сердцу, он ей казался загадочным и непознанным, его нежная и озорная улыбка с бездонными глубоко печальными глазами манила её. Алла была старше Петра на десять лет, и очень хотела выйти замуж, родить детей, но все не складывалось. Очень разборчивая Алла за свои тридцать лет не раз обжигалась, и уже читала мужчин, как открытую книгу, быстро отсеивала ненужных ухажёров, которые, по её мнению, не подходили ей. А Петр ей казался, воспитанным, перспективным, красивым и обаятельным в общем, и даже немного загадочным. Петр даже не успел понять, как эта умная, и во всех смыслах находчивая женщина – женила его на себе. И вот в мгновении ока, они стояли, оба взявшись под руку, она в белом подвенечном платье, он в черном костюме с бабочкой, перед алтарем, произносят клятвы, ставят свои росписи…

– Отныне объявляю вас мужем и женой! – Услышал он голос – жених, можете поцеловать невесту!

Петр поднял вуаль прозрачной фаты – на него смотрели большие, счастливые голубые глаза, тоненькие губки слегка растянуты в нежной улыбке, он склонился и поцеловал Аллу. И не было в этом поцелуе ни любви, ни страсти, ни ожиданий… Живут они год, другой, в общем хорошо живут, а детей все нет, и нет… Петр конечно быстро пришел в себя после свадьбы, да делать не чего, живут хорошо. Алла – женщина хорошая, ласковая, хозяйственная: стирает, готовит, убирает, вопросов лишних не задает, да и жалко её. Так и жили, как говорится – не тужили, без любви, но хозяйство в порядке. Скоро будут праздновать юбилей – десять лет совместной жизни, потом еще юбилей и еще. Петру уже совершенно не интересно видеться и общаться со своей женой, любви нет, и не было никогда, детей тоже нет, ничего его не держит. Он давно гулял на право и на лево, пользуясь своей привлекательностью, умом и обаянием. Женщины его любили, и их было так много в его жизни, и ни к кому он не привязывался. Женщины предлагали себя, а он с удовольствием пользовался всем, что ему дарила судьба. Ему всегда было очень удобно быть женатым – этот факт сразу делал отношения с женщинами проще – только секс, и взаимное уважение и ничего более. А тут отдых на тур базе предложили, от работы, он с удовольствием согласился, только бы дома ни сидеть, да на жену свою не глядеть. В первый же день на тур базе, он встретился взглядом с парой зелёных глаз. Провел в поездке две недели, недавно вернулся – необыкновенно счастливый. Алла конечно увидела, его эту перемену, но разузнать ничего не могла, как она ни старалась, Петр ей ничего не рассказывал, а если и рассказывал, то про грибы, озёра, и прочую, природу. Петр сидел дома в ожидании, проверял всели он подготовил. Алла была на работе, и должна была прийти поздно. Он все прибрал, приготовил столик на двоих, застелил кровать. В дверь позвонили. Он встретил, и быстро проводил молоденькую девушку в комнату, чтобы соседи не видели (в коммуналке все, всё друг про друга знают). Петр был, как и прежде, очень красив, даже может более красив чем раньше – добавилась мужественность, ему к этому времени почти сорок, а Иришка молоденькая девчонка, семнадцати лет, еще ПТУ не закончила, и отправилась в туристический поход, в котором она и встретила Петра. Молодая девчонка похожая на хрупкого мальчика, сразу влюбилась в чернобрового, голубоглазого мужественного мужчину. Который конечно же воспользовался юной неопытностью. Еще там, на турбазе, они оказались одни посреди леса, она подошла близко и предложила устроить привал, но вместо еды, они наслаждались друг другом. Оказавшись близко друг к другу, они смотрели друг другу в глаза, и наконец то, их губы сплелись в страстном поцелуе, голова у обоих кружилась. Он чувствовал, как дрожит все её тело, и наслаждался, просто гладя его. Но она хотела большего, быстро раздевшись она легла на спину. Он смеялся от всей души, над неопытностью и страстью, охватившей её, но и сам, он пребывал в плену своей страсти. Их тела сплелись в танце любви посреди леса. Он уже давно не испытывал таких чувств, обычно секс был – упражнение для достижения удовольствия, не более. Но, эта маленькая дерзкая девчонка, разбудила в нем давно заснувшие чувства, похороненные вместе с Анастасией. Он был влюблен как мальчишка, и ничего не могло ему помешать. Полгода, они встречаются, у него на квартире. Он совершенно забросил работу, заврался (жена с ним на одном предприятии). Он обдумывал, как бы ему сообщить Алле о том, что они разводятся. Сегодня его Иришка сообщила, что беременна. Он был счастлив, его разум помутился, он предложил, дождаться на этот раз Аллу, и сообщить ей, что они разводятся… Алла, как обычно, вовремя пришла с работы. Еще в пороге ей стало душно – у двери стояли чужие туфли! Она открыла дверь… Ей совсем стало не хорошо. Перед ней предстала картина: ее муж гладит живот незнакомой ей девицы. Слезы и обида душили ее, но она держалась. Когда же, ее родной муж сказал, о том, что они разводятся, и о том, что "она"(Ирина) ждет от него ребенка – у Аллы случился приступ ярости, она стала крушить и ломать все во круг, бить посуду – и проклинать своего мужа, его любовницу, и их "ублюдка", и всех последующих их "ублюдков"… Ирина очень испугалась, она вся сжалась на диване, закрыла рот рукой, а другой рукой прикрыла живот, как будто, Алла бросала не проклятия, а камни… Петр старался унять разбушевавшуюся супругу, но та только распалялась, она рыдала, кричала все большие проклятия, и было понятно, что она – или не может, или не собирается останавливаться. Тогда Петр крикнул в коридор соседу…