Страница 10 из 21
«Стриптиз», – подумал Кляйн. Он уже видел стриптиз, и не однажды, даже несколько раз – с тем, кто позже станет известен как джентльмен с секачом, с тем, кто уже был мертв. Стриптиз его не трогал. Под свист Рамси он наблюдал, как женщина теряет одно боа за другим. Сперва оно волочилось за ней, потом полностью падало на сцену, и стриптизерша сбивала его ногой в зал. И вот она закончила – стояла обнаженная, размытая в красном свете, не особо привлекательная.
Кляйн ждал, что занавес опустится, но он не опустился. Посмотрел на Рамси, но тот все еще не сводил глаз с девушки, и Кляйн повернулся к ней и смотрел, как она, легко стукнув по запястью, с хрустом отломала себе ладонь.
По залу прокатился приглушенный вздох, и Кляйн услышал, как между столиков разнеслось глухое перестукивание – бились друг о друга культи. Она перешла к другой стороне сцены, слегка пританцовывая, а потом ударила обрубком руки по второй ладони, и Кляйн увидел, как зашатались и отвалились три пальца. Толпа заревела. Он попытался встать, но Рамси положил ему руку на плечо и прокричал в ухо:
– Вы подождите, самое лучшее впереди!
И потом женщина продефилировала по сцене и подняла оставшиеся пальцы, чтобы оторвать себе ухо. Покрутила его и метнула в публику. Кляйн видел, как темной массой подскочили несколько мужчин, пытаясь как-то поймать протез редкими оставшимися руками. А потом стриптизерша встала к ним спиной, и, когда повернулась обратно, на животе, как фартук, висели искусственные груди, обнажив два плоских и блестящих участка кожи. Она раздвинула ноги и присела, и Кляйн уже решил, что ее ноги сейчас отделятся, что она развалится надвое. «Господи боже», – подумал он и попробовал встать, но почувствовал, как Рамси пытается удержать его на месте и как кровь приливает к голове. Он вскочил и врезался в столик, расплескав на ноги горячий кофе, поднял взгляд и увидел, что женщина на сцене вдавливает пальцы под щеку, но, к счастью, не успела она сорвать лицо, как он упал и, несмотря на старания Рамси, уже не поднялся.
Было уже за полдень, когда он заставил себя встать, но голова еще кружилась. Он перешел в ванную и пил воду чашку за чашкой, потом включил душ и постоял под ним, пока вокруг рос пар.
Оделся и открыл дверь, обнаружив снаружи закрытый поднос с едой и кассету рядом. Поставив поднос на столик, он снял крышку. Блинчики, уже промокшие от сиропа, с угрюмо плавающими сбоку яйцами. Никаких приборов. Кляйн ел пальцами, пока не замутило, и тогда пошел в ванную, где его стошнило, снова вернулся и поел, чтобы в желудке задержалось хоть что-то.
Пленку вставил в диктофон, включил.
– Первый вопрос: назовите ваше имя и опишите ваши отношения с покойным, – услышал он собственный голос.
– Второй: где вы были в ночь убийства Элайна?
– Третий: вы знаете кого-нибудь, кто по какой-либо причине мог желать Элайну смерти?
– Четвертый: вы видели тело? Если да, опишите подробно, что вы видели.
– Пятый: вы абсолютно уверены, что смерть Элайна не была самоубийством?
– Шестой: это вы убили Элайна?
Далее последовала пустая пленка, тихие помехи минут пять или шесть, а потом – громкий щелчок, и заговорил мужской голос.
– Хелминг, – произнес он. – Мы были… знакомыми, – настала пауза, микрофон с щелчком отключился, но пленка продолжала крутиться.
– Я был у себя в комнате. Услышал шум, попросил Майкла вынести меня в коридор и…
Неожиданно наступило молчание – часть речи была стерта.
– Не знаю, зачем кому-то нужно [пробел], полагаю, вопрос недостаточной веры.
– Нет, я не видел [пробел]…
– Да.
– Нет. Я…
Запись резко оборвалась, наступила тишина, а потом появился новый голос, новый человек, говоривший в том же загадочном полустертом стиле, не открывая ничего дельного. Откуда эти пропуски? Речь третьего ничем не отличалась, и только тогда Кляйн понял: их слова были такими расплывчатыми, что люди на кассете могли отвечать вообще на любой вопрос. «В эту ночь я был у себя в комнате. Я услышал шум и вышел в коридор, и…» – это мог быть ответ на вопрос «Где вы были в ночь убийства Элайна?», но Кляйн мог представить еще множество вопросов, на которые последует такая же реакция. «Где вы были в ночь, когда разрисовали коридор? Где вы были в ночь, когда Маркер вернулся пьяным?» Ни один из трех голосов не упомянул слово «убийство», слово «Элайн» или слово «смерть». А если и упомянул, то эту часть записи стерли.
Он перемотал кассету, начал заново, выкрутив звук как можно громче, прислушиваясь к пустым отрезкам удаленной записи в надежде разобрать хотя бы намек на то, что там было раньше. Не услышал ничего, кроме полубормотания, которое, как он осознал, вообще не было человеческим голосом, а всего лишь усиленным звуком механизма самого диктофона. Он выключил кассету и сел, пытаясь понять, что делать дальше.
Когда в начале вечера прибыл Рамси и принес ужин, балансируя подносом на культях, Кляйн потребовал встречи с Борхертом.
– Я передам вашу просьбу, – ответил Рамси.
– Мне нужно встретиться с ним немедленно. Мне нужно встретиться с ним сейчас.
– Прямо сейчас вам нужно поесть, – сказал Рамси. – И постараться пережить похмелье. Вчера вы были в жутком состоянии.
– Мне нужно видеть Борхерта, – настаивал Кляйн. – Это срочно.
– Ладно. Пока ешьте. Я схожу и посмотрю, что можно придумать.
У двери он остановился и оглянулся с упреком на лице:
– Вы даже не спросили о Гусе.
– А что спросить?
– Как он после вчерашнего.
– И как он после вчерашнего?
– Хорошо – сказал Рамси. – Просто замечательно.
– Чудесно, – ответил Кляйн. – А теперь шевелись и найди мне Борхерта, черт возьми.
Как только Рамси ушел, Кляйн открыл поднос: вареная картошка, тонкий и завивающийся кусочек сероватого мяса, горка переваренной моркови. Ел он медленно, чередуя картошку с мясом и морковью, пока тарелка не опустела, затем снова проиграл кассету. Казалось очевидным, что на самом деле никому не интересно раскрытие преступления. «Тогда зачем вообще меня привозить?»
Когда Рамси вернулся, Кляйн выключил диктофон.
– Все готово, – сказал Рамси. – Борхерт с вами встретится.
– Хорошо, – Кляйн встал. – Пошли.
Рамси немного удивился:
– А, но не сегодня же, мистер Кляйн. Сегодня Борхерт не может.
– Но мне нужно встретиться с ним сегодня.
– Он примет вас через три дня, – ответил Рамси. – Это лучшее, что он может сделать.
Кляйн оттолкнул Рамси и выскочил за дверь, вон из дома. Он слышал, как Рамси его зовет, громко. Быстро зашагал по посыпанной гравием площадке перед домом, свернул на широкую дорогу, срезал в нужный момент по тропинке, чтобы нырнуть в тень деревьев. Интересно, следует ли за ним Рамси. Он перешел на бег.
Кляйн поднялся на холм, на тропу под деревьями, к нависающему дому, к калитке перед ним, где из-за колонны снова выскочил охранник и встал с другой стороны, чтобы смерить гостя одним глазом. Кляйн не помнил, тот ли это человек, что был раньше, или нет.
– Что требуется? – спросил охранник.
– Я пришел встретиться с Борхертом, – сказал Кляйн, подавшись вперед, пока чуть ли не уперся в калитку.
– Борхерт сегодня не принимает, – сказал охранник.
– Меня примет.
Охранник чуть повернул голову, зафиксировал единственный глаз на Кляйне:
– Нет. Не примет.
Кляйн ударил его через калитку. Он был готов к ощущению удара по виску, но из-за того, что бил культей, ощущение оказалось странным. Она заныла. Охранник молча рухнул на землю, а пока пытался подняться, Кляйн уже перелез через ограждение. Пнул одноглазого еще пару раз, пока не убедился, что тот не шевелится.
Когда Кляйн постучался в дверь дома, то увидел, что к калитке подходит Рамси. Привратник еще не поднялся, но уже стоял на четвереньках и медленно поднимался на ноги. Кляйн снова постучал, и охранник внутри приоткрыл дверь и спросил: «Что требуется?» – и Кляйн вместо ответа распахнул ногой дверь так, что ударил мужчину по лбу, и тот отшатнулся, обливаясь кровью. Кляйн толкнул его раскрытой ладонью в грудь, опрокинул на пол и проскочил мимо, побежал по коридору на лестницу.