Последний рубеж. Роковая ошибка

– Судя по следам, – начал Планк, – лошадь сорвалась вниз и придавила хозяйку.

– Кажется, вы недалеки от истины, – поддержал его Аллейн. Он осмотрел столбы по бокам от прогала. Ветки скрывали их наполовину, но под ними виднелись борозды, которые заметил Рики: на одном столбе они были тонкими, шли вкруговую и, по всей видимости, появились недавно, на другом – тянулись снизу вверх. Оба столба держались в земле непрочно.

Аллейн с трудом продрался сквозь кусты к левому столбу.

– Землю вокруг как будто взрыхлили, – кряхтя, сообщил он, потом порылся в кармане и достал трехдюймовый кусок проволоки из каретного сарая.

– Начинается рутинная работа, – заметил Фокс.

Обернув руки носовыми платками, они с Планком раздвинули колючие ветки. Аллейн обхватил основание столба поцарапанной рукой и обернул его проволокой – она легла точно по борозде.

– Тютелька в тютельку, – прокомментировал Фокс.

– Теперь второй.

Они приложили проволоку к другому столбу – результат тот же.

– Ну, Планк, – сказал Аллейн, высасывая кровь из ранки на руке. – Как вы интерпретируете улики?

– Так же, как и раньше, сэр, хоть я и не связал бороздки с проволокой из сарая. Надо было, конечно, но я упустил это из виду.

– И?

– Похоже, она-то и была натянута между столбов, причем когда-то давно, потому что моток ржавый. – Планк осекся. – Нет, постойте, – сказал он. – Глупость я сморозил.

– Не торопитесь.

– Ага. Забудьте, что я сказал. Сэр, она была здесь давно, потому что борозды заросли терном.

Фокс прокашлялся.

– А вы что скажете, Фокс? – спросил Аллейн.

– Нет, не вполне сходится. Надо посмотреть поближе, – ответил Фокс. – Могли и с той стороны кустов натягивать.

– Да, я тоже так думаю. А вы, Планк?

– Сэр, – сконфуженно ответил тот.

– Нет-нет, продолжайте. Когда проволоку взяли из сарая?

– Недавно. Срез-то свежий.

– И что все это означает?

– Я бы предположил, – осторожно заметил Планк, – что она ее убрала перед тем, как прыгнуть. Проволока – это ведь очень опасно, сэр. Незаметная особенно.

– Очень.

– А молодой человек заметил бы ее, если бы она там была? – спросил Фокс.

Аллейн вернулся к следам копыт там, где лошадь начала прыжок и заглянул в овраг.

– Проволока старая и не блестела бы на солнце, верно? Придется спросить юношу.

Планк кашлянул.

– Простите, сэр. Я еще вдоль изгороди посмотрел, там нигде проволоки нет. И не было.

– Верно, – сказал Аллейн неуверенно. – Планк, я не могу переговорить с вашим суперинтендантом, пока он в больнице, так что я задам вам вопросы, которые в другой ситуации обсуждал бы с ним.

– Сэр, – сказал Планк, изо всех сил стараясь не выказывать радости.

– Почему решили не закрывать дело?

– Из-за проволоки, сэр. Я сообщил о своих выводах касательно бороздок на столбах, и суперинтендант сам их осмотрел. Это было в тот день, когда он слег с болью в животе. Ну, в тот вечер, когда у него лопнул аппендикс и ему сделали операцию. Его последние указания мне были такими: «Ходатайствуйте о дополнительном расследовании и держите рот на замке. Дальше делом займется Скотленд-Ярд».

– Ясно. Мистеру Харкнессу говорили про проволоку?

– Да, но толку-то, насколько я понял из его слов, она тут была так давно, что он и забыл про нее. Еще даже до того, как он купил конюшню. Он помнит, что Дульси отрезала ее перед прыжком, и я подумал, что это логично, если к его показаниям вообще можно применить слово «логично». – Планк снял свой полицейский шлем и заглянул внутрь, будто там скрывался ответ на вопрос. – Он был в таком состоянии, что спорить с ним было невозможно. На ту сторону не желаете взглянуть, сэр? Где она лежала?

Они исследовали противоположную сторону оврага, а пришедшие с поля лошади смотрели на них, пренебрежительно раздувая ноздри. Планк убрал пленку с колышков, которыми он обозначил место, где лежала мертвая Дульси Харкнесс.

– Фотографии сделали? – спросил Аллейн.

– Фотография у меня вроде хобби, – ответил Планк и извлек из кармана фотокарточки – Я везде ношу с собой фотоаппарат – вдруг да какой-нибудь хороший снимок получится.

Надев очки, Фокс, глянул на фотографии и прищелкнул языком.

– Просто ужасно! Неприглядное зрелище. Бедная девушка.

Планк придирчиво смотрел на свою работу, склонив голову набок.

– Если бы не рубашка, ее и узнать-то нельзя было бы, – небрежно заметил он.

Аллейну вспомнилась фотография, которую он видел в конторе: крупная, неряшливого вида девушка в клетчатой рубашке, восседающая на рыжей лошади. Он сложил снимки обратно в конверт и убрал его в карман. Планк снова накрыл колышки пленкой.

– Кто находился в конюшне в промежутке между тем, как компания уехала кататься, и тем, как обнаружили мисс Харкнесс? – спросил Аллейн.

– С этим тоже загвоздка! – с досадой воскликнул Планк. – Только Кас Харкнесс. Вот, слушайте! – Он извлек из кармана блокнот, послюнявил палец и перевернул несколько страниц. – Харкнесс, Касберт. Я спросил мистера Харкнесса, где находились и чем занимались мисс Харкнесс, мистер Сидни Джонс и он сам после отъезда компании. Мистер Харкнесс ответил, что он отправил Джонса в Маунтджой за овсом, и тот отправился туда чуть позже. Дальше мистер Харкнесс не смог совладать с эмоциями и принялся путано объяснять что-то про Джонса, мол, тот не сводил лошадь к кузнецу, как ему было велено. Вообще рассказ Харкнесса часто прерывался слезами. Мистер Джонс показал, что мистер Харкнесс ссорился с покойной, которая тогда была в своей комнате и отвечала ему из окна, а сам он был во дворе конюшни. Я спросил мистера Харкнесса, была ли его племянница заперта в своей комнате. Он ответил, мол, она разошлась до такой степени, что он поднялся тихонько наверх и повернул ключ в замке. Я осмотрел дверь: ключ торчал в замке с внутренней стороны, и дверь была не заперта. Я заметил зазор в три четверти дюйма между дверью и полом. Под дверью лежал тонкий половик. Мистер Харкнесс на это ответил, что он оставлял ключ снаружи. Я осмотрел половик и то место, где он лежал, и пришел к выводу, что его втащили в комнату – пыль на полу была смазана. Мистер Харкнесс косвенно подтвердил мою догадку, сказав, что когда покойная еще училась в школе, она нередко так сбегала из дома.

Планк поднял голову от блокнота.

– Ключ у меня, сэр, – пояснил он.

– Хорошо. То есть вы предполагаете, что она подождала, пока дядя уйдет, а потом сбросила ключ на половик. Но чем?

– У нее был такой старинный перочинный нож с крюком, чтобы выковыривать камешки из конских копыт. Она носила его в кармане бриджей.

– Как раскрыть дело в два счета – пособие для начинающего детектива, – пробормотал Аллейн.

– Сэр?

– Да-да, конечно. Вполне возможно. Итак, вы полагаете, что после ссоры она открыла дверь, спустилась, отрезала проволоку и выбросила ее куда-то. А кусачки положила в сарай…

– А, да, я и забыл, – сказал Фокс.

– …потом оседлала рыжую кобылу и поехала навстречу смерти. Как-то не вяжется одно с другим. – Аллейн задумчиво потеребил кончик носа. – Не очень правдоподобно. Хотя кто знает, что было на уме у этого бедного создания. Какой она была, Планк?

– Крупной, – ответил Планк после долгого раздумья.

– Это понятно. Я имею в виду характер.

– Ну, если бы она была кобылой, то можно было б сказать, что у нее все время случной сезон, – ответил Планк.

– Как-то вы странно выражаетесь, сержант, – строго заметил Фокс.

– Мой сын сказал нечто похожее по смыслу, – подтвердил Аллейн.

Они вернулись во двор. На полпути к выгону Аллейн остановился и поднял что-то с земли.

– Кто-то обронил пуговицу. Довольно красивую. С рукава, похоже.

– А я и не заметил, – удивился Планк.

– Ее лошади втоптали в грязь.

– Как зовут ветеринара, Планк? – спросил Аллейн.

– Блэкер, сэр. Боб Блэкер.

– Вы видели рану на ноге у лошади?

– Нет, сэр. Он почти сразу наложил повязку.