Партизанки

На солнечной полянке неподалеку от школы мы встретили учеников младшей группы. Одетые в лохмотья, почти все босые, бледные и исхудавшие, завидев нас, они несмело приблизились. С восхищением разглядывая наше с Дешевым оружие и форму, дети поначалу смущались и робели, потом разговорились, стали нас расспрашивать: когда же наконец придет Красная Армия и будут ли еще бомбежки, как можно стать настоящим партизаном?..

Почти вся детвора этой лесной школы была из деревни Хомск Дрогичинского района, дотла сожженной гитлеровцами. Чудом избежавших гибели ребятишек родные и близкие, тоже уцелевшие при расправах, переправили под защиту партизанских отрядов. Здесь началась для них новая, такая же суровая, как и раньше, но чем-то удивительная для оккупированной территории жизнь: здесь ребят ждала лесная школа!

Организовать школу комиссар бригады имени Свердлова Г. А. Дудко поручил комсомолке Вере Хоружей. Горячо взялась девушка за необычное для нее дело. Помогать ей в этом вызвались почти все бойцы партизанского отряда. В разгромленной немцами школе деревни Кокорица они отыскали и привезли в лес настоящую школьную доску, несколько десятков тетрадей, мел. Учебники и программы для 1-го и 2-го классов Вере удалось вынести с собой из родной деревни перед приходом гитлеровцев. Постоянно помня о детворе, партизаны из каждого похода, если была возможность, приносили карандаши, бумагу, мел. Чуть позже, когда на одном из островов были обнаружены залежи беловатой глины (смекалка везде выручала), куски ее, как и в нашем отряде, научились обжигать в огне — получался настоящий мел. Из древесной коры для учеников вырезали аккуратные буквы: такой была их первая в жизни азбука. Поскольку почти не было бумаги, малыши писали свои первые слова на бересте. И получалось это у них, признаться, совсем неплохо!

Такой была и эта лесная школа, еще одна из очень многих на оккупированной врагом земле, школа, где учили детвору добру, разуму и справедливости, учили, когда вокруг полыхала страшная война. В детях, это каждый понимал, — продолжение судеб наших, наше будущее.

Глава восьмая

ВЕРНЫЕ ДОЛГУ

Теперь о партизанских медиках, мужественных, смелых людях, которые до конца отдавали себя беззаветному служению добру, в любой момент были готовы на самопожертвование. Невозможно в полной мере оценить многотрудный повседневный подвиг, который они совершали долгие годы в партизанских зонах. Они спасали раненых на полях боев, с завидной самоотверженностью эвакуировали наши госпитали во время частых вражеских блокад, каждую минуту готовы были отложить в сторону свою санитарную сумку и взять в руки автомат, целыми сутками напролет дежурили, не смыкая глаз, около получивших ранения и больных бойцов в лесных «госпиталях».

Первая встреча с медиками на партизанских тропах произошла у меня весной сорок второго года, когда я был командиром взвода. Обстоятельства, при которых это случилось, были довольно необычными.

Мартовским погожим днем по приказу командира отряда Василия Губина наш взвод выступил в Протасы, крупную ближнюю деревню. Задание, которое нам предстояло выполнить, было несложным: доставить в штаб отряда местного жителя Григория Вежновца. По некоторым сведениям, этот человек, будучи вооруженным, долго проживает в деревне. Что-то здесь не так.

К вечеру добрались мы до места. Разыскав нужную хату, взяли ее в плотное кольцо: Вежновец ведь мог оказать сопротивление. На этот случай возле окон заняли места пулеметчики. С одним из разведчиков, Павлом Федориным, я поднялся на крыльцо. В доме тишина: ни скрипа половиц, ни голосов. Чем-то встретит нас хозяин? Решительно распахнув дверь и миновав сени, мы оказались в просторной крестьянской горнице. Здесь было сумрачно: ставни притворены. Не сразу глаза освоились с полумраком. А когда мы наконец вгляделись, то первое, что заметили, — стволы двух автоматов, направленные из-за печи нам навстречу.

«Сейчас начнется!» — мелькнула горячая мысль. Понимая, что укрыться от огня некуда, крикнул, уже готовый нажать на спуск:

— Бросайте оружие! Дом окружен!

Лишь потом я осознал, насколько опрометчиво мы действовали: ведь времени открыть огонь у наших противников было сколько угодно. Однако автоматы их почему-то молчали.

Напряженную тишину в доме нарушил взволнованный женский голос:

— Не стреляй, Гришенька! Свои они, партизаны! — От простенка между окнами шагнула нам навстречу пожилая седоволосая женщина. Умоляюще выбросив руки, она обращалась уже к нам: — Как же вы так, сыночки мои? Не спросив, не разобравшись что к чему, едва пальбу не начали. Так и от беды недалече!

Из-за печи, опустив оружие, вышли двое. Среднего роста, ладные на вид ребята. Кто же из них Вежновец?

Кое-как успокоив женщину, ставшую между нами, я спросил парней:

— Кто вы такие?

— Партизаны мы из отряда Павловского.

Лица у хлопцев открытые, честные — не похоже, чтобы врали. Однако поверить им на слово мы, конечно же, не могли, да и приказ оставался приказом.

— Ну ладно, в штабе все выясним. А сейчас давайте оружие и одевайтесь: едем в отряд.

Провожая всех нас до калитки, хозяйка дома несколько раз встревоженно повторяла:

— Вы уж только разберитесь с ними как следует. Обязательно, не торопясь. Партизаны они, еще с сорок первого. Да и как же иначе, когда такое вокруг творится!

Я твердо пообещал матери, что решение наше будет справедливым.

«Что-то здесь действительно не так! — подумалось мне. — Будь ребята иными, они вели бы себя по-другому: таким ведь терять нечего…»

В тот же день задержанных доставили в штаб отряда. Допрос оказался далеко не легким: один из партизан, житель той же деревни Протасы, уверенно заявил, что Григорий Вежновец и его товарищ — не те, за кого себя выдают.

Решить окончательно их судьбу, не проверив все досконально, мы не могли. Назавтра мне предстояло выехать в отряд Федора Павловского, чтобы выяснить твердо личности задержанных в Протасах.

— Охрану не снимай, пока не разберешься во всем до конца, — приказал Василий Губин. — Головой своей отвечаешь за каждого из них.

На ночь задержанных поместили в одном из домов Зубаревской Буды, маленькой деревушки, где располагался в те дни штаб нашего отряда. Усиленный караул получил самые строгие указания на случай любой неожиданности.

Едва рассвело, я зашел в хату, где находились Григорий Вежновец и его товарищ. Зашел и не поверил своим глазам: они были не одни. На широком топчане рядом с ними сидела темноволосая смуглая девушка. Догадавшись, судя по всему, что перед ней один из партизанских командиров, она внимательно и настороженно разглядывала меня.

Я обернулся к часовым:

— Как это понимать? Откуда она здесь?

Один из них ответил:

— Так то ж сестричка. Сегодня под утро сделала перевязку нашему раненому и вот сюда зашла.

— И вы пустили? Выходит, коли она медсестра, ей все позволено?

— Вы не поняли, — тихо сказала девушка. — Я родная сестра Гриши. Мария Вежновец.

— Не сочиняй!

— Правда это, — подтвердил Григорий. — Как узнала она, что увезли меня в отряд Губина, так одна среди ночи через лес пошла — разыскивать нас. Добралась сюда уже под утро, раненому вашему перевязку сделала, а потом часовых уговорила: рядом с братом, сказала, хочу побыть.

— Отчаянная дивчина, — смутился я. — Так значит, ты не медсестра!

— Вы ж все равно не поверите, если скажу, что медицинское училище перед самой войной окончила, — улыбнулась она.

А примерно через час на трех санных повозках выехали мы в районный центр Октябрь, в отряд Федора Павловского. Дорога предстояла неблизкая и почти целиком через густой лес. Однако связывать задержанных я не стал: сам не знаю почему, но верил этим людям. И не ошибся. К полудню были мы в Октябре. Вскоре состоялась встреча с командиром отряда Павловским. Теперь все прояснилось окончательно: Григорий Вежновец и его товарищ действительно были бойцами отряда, посланными в Протасы по заданию командования.