Партизанки

Беззаветному мужеству партизанок мы обязаны многим. Примеров тому можно привести немало. Но один эпизод из боевой биографии Ольги Груздовой запомнился мне особо.

Шел май 1944 года. Партизанские отряды нашей 99-й бригады надежно блокировали крупный гитлеровский гарнизон в районном центре Телеханы Пинской области. За пределы населенного пункта оккупанты не рисковали выходить даже в дневное время: все их вылазки решительно пресекались партизанскими подразделениями. Снабжение гарнизона боеприпасами и продовольствием велось исключительно самолетами из прифронтового Пинска.

Однако мы не забывали о возможности прорыва плотного кольца партизанской блокады извне, со стороны Днепровско-Бугского канала, по которому проходила в те дни полоса обороны фашистской армии. Вот почему одна из рот отряда имени Грабко под командованием Григория Логойко была послана на постоянную засаду к дороге Пинск — Телеханы, неподалеку от деревни Круглевичи. Партизаны окопались, закрепились и приготовились ждать врага как угодно долго. Среди них в составе своего взвода была и Ольга Груздова.

Прошло две недели. И вот майским полднем в расположении штаба бригады, который стоял в те дни в деревне Святая Воля, что в десяти километрах от Телехан, объявили тревогу. В поле, со стороны Пинска, появилась и двигалась на наши передовые посты гитлеровская легковая автомашина.

Я, комиссар бригады Андрей Чайковский и мой заместитель по разведке Виктор Макаров выбежали из хаты. Поле на подступах к деревне просматривалось отлично. Подношу к глазам бинокль, вижу машину. Темно-зеленого цвета, в разводах камуфляжа, она ползет медленно, переваливаясь на ухабах дороги. И первое, что мы все с удивлением заметили, — небольшое красное полотнище, полыхающее на ветру над кузовом.

— Откуда он здесь? — слышу полный недоумения голос Макарова. — Неужели Логойко прозевал?

— Не может этого быть, — с сомнением покачал головой Чайковский. — Командир он грамотный, с опытом.

Взвод охраны с двумя станковыми пулеметами был наготове. Заняв свои места в окопах, бойцы внимательно наблюдали за машиной. Она все ближе и ближе. Наконец, миновав передовые посты, легковушка въехала в деревню и направилась прямо к нам. Это была новенькая открытая «татра».

На переднем сиденье — двое в немецкой форме. Рядом с водителем, угрюмо поглядывая по сторонам, — гитлеровский офицер в надвинутой на глаза фуражке с высокой тульей. За его спиной, стоя в полный рост, радостно улыбаются нам бойцы партизанской роты Григория Логойко. В центре, с самодельным красным флагом в руках, — Ольга Груздова.

Когда машина поравнялась с домом, где находился штаб, девушка приказала шоферу остановиться. Скрипнув тормозами, «татра» замерла. Перемахнув через борт, партизаны выстроились перед нами. Рапортует Ольга:

— Товарищ комбриг! По поручению командования роты разрешите доложить…

Как выяснилось, гитлеровцы появились в тот день неожиданно. Два грузовика с автоматчиками, сопровождавшие легковую машину с жандармским полковником, на большой скорости шли по большаку от Пинска к Телеханам. Фашисты были настороже: за каждым деревом, кустом их, конечно, могли ожидать партизаны. И все же засаду они проглядели. Подпустив колонну на несколько десятков метров, патриоты обрушили на нее шквал огня. Удар был ошеломляющий. Одна за другой рвались под колесами гранаты. Потеряв управление, грузовики завалились в придорожный кювет и вспыхнули.

С дружным партизанским «ура!» бойцы поднялись в атаку. И в первых рядах бежала молодая девушка. Это была Ольга Груздова.

Приняв четкий рапорт, я подошел к Оле, обнял и расцеловал ее. От имени командования бригады мы вместе с комиссаром Андреем Чайковским тепло поздравили отважную партизанку и всю группу с успешным выполнением задания.

Не менее памятно и дорого для меня имя еще одной партизанки, комсомолки Марии Колпаковой. Ничем не примечательная скромная девушка, по профессии педагог, Марийка пришла в отряд имени Кирова из родной деревни Ковчицы зимой 1942/43 года и с первых же дней активно включилась в боевую жизнь отряда.

В конце 1943 года линия фронта приблизилась к Березине. Радости партизан не было предела: каждый понимал, что освобождение родной белорусской земли от оккупантов не за горами. На ближних подступах к району действий отряда имени Кирова, взламывая оборону противника, успешно продвигалась на запад 37-я стрелковая дивизия Красной Армии. Форсировав реку и обойдя райцентр Паричи, ее части в середине декабря создали реальную угрозу прорыва на этом участке фронта.

Подтянув резервы и яростно обороняясь, гитлеровцы предприняли попытку сковать наступательные действия советского соединения. День и ночь шли ожесточенные бои. Контратаки фашистов, проводимые при поддержке авиации и артиллерии, следовали одна за другой.

И в этот напряженный момент, как никогда, пожалуй, своевременным оказалось решение командования отдельного Паричского отряда имени Кирова отвлечь на себя часть вражеских сил, то есть навязать противнику борьбу на два фронта. С этой минуты отряд вступал в полосу тяжелых, кровопролитных боев с крупными, значительно превосходящими армейскими подразделениями вермахта. Однако иного выхода в те дни не существовало.

Очередная атака гитлеровцев со стороны Бобруйска началась рано утром. Против кировцев, окопавшихся на окраине деревни Ковчицы Вторые, было брошено около батальона солдат при поддержке бронетранспортеров и артиллерии. Партизаны стояли насмерть. В составе своей роты Мария Колпакова неоднократно участвовала в контратаках, умело и бесстрашно била из своего карабина фашистов. Получив отпор со стороны партизан, атака гитлеровцев захлебнулась. Многие десятки трупов и несколько подбитых бронемашин оставил противник на подступах к деревне.

Однако ночью положение еще больше обострилось. Немецким войскам с большим трудом удалось потеснить части 37-й стрелковой дивизии. И это не могло не отразиться на судьбе отряда имени Кирова.

На следующий день против партизан было брошено до 40 танков, артиллерия, шестиствольные минометы и около двух тысяч пехотинцев.

Неравный бой длился более тринадцати часов. В этом бою погиб почти весь командный состав отряда. Партизаны и партизанки сражались до последнего патрона.

Самоотверженно, с удивительной стойкостью и выдержкой вела себя в бою комсомолка Мария Колпакова. В полузасыпанной траншее, под свист снарядов и пуль, в грохоте разрывов и скрежете танковых гусениц она хладнокровно и метко уничтожала гитлеровцев из своего карабина. Трупы немецких солдат и офицеров густо устилали поле на подступах к боевым порядкам отряда. Однако и цепи партизан с каждой минутой редели.

Внезапно оборвав очередь, замолчал в десяти шагах партизанский пулемет. Весь расчет был убит взрывом мины. Ни минуты не колеблясь, Мария бросилась вперед. Сменив диск, девушка прижимает к плечу приклад ручного пулемета, ловит в прорези прицела поднявшиеся в рост фигуры гитлеровцев и, подпустив их поближе, уверенно нажимает на спусковой крючок. Пулемет оживает в руках партизанки, длинные, губительные очереди сеют смерть во вражеских цепях.

Партизаны дрались до последнего. Когда же в дисках и обоймах у них не осталось ни единого патрона, горстка уцелевших народных мстителей медленно поднялась из траншей. Коммунисты и комсомольцы шли, не дрогнув, в свой последний и неравный рукопашный бой. Шли, чтобы погибнуть за свое правое дело.

Они остались в нашей памяти героями. И в их рядах отдала, не колеблясь, свою жизнь во имя победы над фашизмом Мария Колпакова.

…Московские комсомолки. Их было в наших рядах не так уж много. Но все они, до единой, героизмом своим и мужеством завоевали у бойцов наших отрядов глубокое уважение и любовь. Они были настоящими партизанками, бесстрашными, стойкими, храбрыми.

Не забыть мне имена москвичек Риммы Шершневой, Нины Макаровой, Галины Кировой и других девушек, прибывших в белорусское Полесье в сентябре 1942 года.