Данькино детство

Представлять в уме, как я направо и налево раздаю свои интервью, – стало даже для меня своего рода неотвязной манией, которая часто помимо воли навязчиво преследовала меня повсюду, особенно во время школьных уроков. Мне на полном серьезе казалось, что всем окружающим невероятно важно узнать мое авторитетное мнение по любому вопросу, и я считал своим долгом важно вещать о вещах, которые выглядели для меня очевидными, но которые кроме меня почему-то никто в мире не знал. Выглядело это все в моем горячем воображении примерно так:

– Товарищ Ветров, что Вы думаете о резком падении успеваемости в нашем районе? Какие по Вашему следует принять решительные меры, чтобы это поправить? – спрашивает, прыгая вокруг меня подобно кузнечику, и записывая за мной каждое слово очкастый корреспондент местной газетки.

На секунду задумавшись и многозначительно наморщив лоб, я выдаю ему свои выстраданные за все нелегкие годы школьного об-мучения соображения на сей счет:

– Я, товарищ, журналист, как сознательный советский пионер, через Вашу уважаемую газету хотел бы донести до министерства образования и лично до генерального секретаря КПСС товарища Брежнева свою позицию по этому поводу. А именно я считаю, что оценки в школах нужно отменить вовсе, поскольку это унизительный и порочный пережиток царского прошлого. Если взрослым сильно хочется, пусть ставят оценки друг-другу, а мы, дети, если и нуждаемся в каких-то оценках, то только положительных.

– Товарищ, Ветров, – тянется ко мне с своим блокнотиком, еще одна представительница древней как мир журналистской профессии, – наших постоянных читателей интересует Ваше мнение как заядлого футболиста и болельщика. Когда же, наконец, футболисты советской сборной станут играть на таком же уровне, как и наши хоккеисты. Что по Вашему следует предпринять, чтобы в Советском Союзе появился свой Пеле?

– Спасибо, товарищ женщина, за такой важный и больной для меня вопрос, – говорю я с воодушевлением. – Действительно, футбол я обожаю и все свободное время провожу на стадионе; даже с уроков туда частенько сбегаю, но только Вы об этом, пожалуйста, не пишите в своей газете. Как болельщик, я конечно же всей душой всегда горячо болею за нашу сборную и желаю ей всяческих успехов. Но как человек, привыкший смотреть на вещи спокойно и трезво, понимаю, что при текущем раскладе, шансов выиграть грядущий чемпионат мира у нас никаких нет и, боюсь, никогда не будет, если только мы срочно не разбомбим Бразилию… ну и все остальные страны тоже. Поэтому мое мнение таково, что единственным спасением из этой безвыходной ситуации будет радикальное изменение футбольных правил. Для этого нужно пригрозить всему человечеству страшной термоядерной войной, если оно сейчас же не одумается и не изменит футбольные правила так, чтобы выигравшим считался тот, кто пропустит больше соперника. Пусть наши футболисты будут делать то, что действительно любят и умеют лучше всего – играть в поддавки. И я уверен, что, вот, при таком раскладе равных им на всей нашей планете и даже во всем ближнем и дальнем космосе просто не сыщется. Точно Вам говорю.

– Товарищ Ветров, можно задать Вам последний вопрос, – тянет руку журналист газеты «Известия». К нам в редакцию регулярно приходят письма с жалобами на несколько двусмысленно звучащие прогнозы погоды, с которыми на ночь глядя выступает шикарная блондинка с вызывающим бюстом в конце популярной программы «Время», а так же на полную невозможность верно угадать правильную комбинацию шаров в телевизионном выпуске лотереи «Спортлото». Можете ли Вы что-то посоветовать нашим читателям по данному поводу?

– Вопрос, конечно, сложный, – говорю я. – но специально для ваших читателей я могу предложить хороший выход: пусть перестанут смотреть телевизор, и проблема исчезнет сама собой. Лично у меня его нет вовсе, и я еще ни разу за четырнадцать лет своей долгой жизни об этом не пожалел. Если же сильно хочется сделать какой-то прогноз – пусть кидают монетку. Ровно в половине случаев прогноз будет верным. Точно Вам говорю. Должен только сразу честно предупредить, что это не касается прогнозов на игру нашей футбольной сборной. Здесь даже законы статистики почему-то не работают. Просто удивительный, абсолютно анормальный случай…

Про Давида Ойстраха и высокое искусство пускать солнечные зайчики

Насколько себя помню, в наш городской Дворец культуры регулярно приезжали какие-то артисты. Меня лично это всегда мало интересовало в отличие от бабушки, которая никогда не пропускала ни одного такого события. Она, как могла, и меня старалась приобщить к тому, чтобы я начал интересоваться искусством, потому что видела, что улица поглотила меня с головой и боялась, что ни к чему хорошему это не приведет. Но у нее ничего не получалось. Изредка, конечно, мне и самому было любопытно пойти посмотреть на какой-нибудь известный спектакль, но я отлично знал, что в моей среде к подобного рода интеллигентским развлечениям относятся с крайним презрением. Если кто-нибудь, не дай бог, увидит, что я иду с бабушкой смотреть, допустим, чеховский «Вишневый сад», мне проходу потом не будет от насмешек:

– Привет, Ветер, ты, говорят был в театре? Ничего, что я с тобой все еще на ты?

Или:

– Ветер, ты после приобщения к высокому искусству стал такой интеллигентный. Теперь тебя просто не узнать. А скажи, там и вправду надо как в детском садике одновременно всем вместе в ладошки хлопать? Ой, как же это все интересно…

В общем, надеюсь, вы меня поняли. Я бы не дал своей заботливой бабушке ни единого шанса заманить меня в это злачное место. Но, как известно, никогда не говори никогда.

Однажды на афише нашего ДК некий принципиально не подписывающий свою мазню художник нарисовал, как умел, довольно плотного мужчину в пиджаке и при галстуке, который прижимал к своей широкой щеке нечто отдаленно похожее на балалайку. А внизу большими и явно не очень трезвыми буквами красовалось имя артиста – Давид Ойстрах. Я бы и внимание на это никогда не обратил. На этой афише все время что-нибудь малюют. Не будешь же каждый раз на это смотреть. Но тут случай был особый…

Бабушка по своей привычке стала меня уговаривать пойти с ней на концерт столичного гастролера. Я как всегда на это только брезгливо морщился. Но в тот раз, сама того не осознавая, она сделала единственно верный ход, чтобы, наконец-таки, добиться своей вожделенной цели:

– Данюшка, это же мировая знаменитость. В наш город никогда еще такие люди не приезжали. Вырастешь, потом жалеть будешь, что такую редкую возможность упустил.

Я, как обычно, равнодушно пропускал все ее речи мимо ушей. Но слова «мировая знаменитость» заставили меня вздрогнуть. Достичь мировой славы было тогда пределом всех моих мечтаний. А тут такой случай – у нас в городе появится живое воплощение всех моих самых страстных и тайных желаний. Я должен был это увидеть.

– Ладно, – говорю, – так и быть, схожу посмотрю на это чудо. Только у меня будут такие условия… – и объявил ей свой план.

Я сказал, что она должна будет прийти на концерт раньше меня и занять два места в углу последнего ряда. Я же подойду туда чуть позже. И еще сказал, чтобы она взяла с собой газету, потому что я намерен ее читать, пока не выключат свет. Я надеялся, что смешавшись с толпой зрителей и потом прикрывшись от любопытных глаз развернутой газетой, никем не буду узнан и смогу таким образом скрыть этот свой жалкий позор в полной тайне от приличного общества.

В последнюю ночь перед концертом я долго не мог заснуть: все старался придумать себе достойное оправдание на тот случай, если вдруг кто-то из знакомых-таки застукает меня в толпе зрителей возле ДК. А под самое утро мне приснился настоящий кошмар:

Мне приснилось, что я шел на концерт с бабушкой, держа ее за руку и потупив голову, а вокруг меня толпа пацанов улюлюкала и свистела, указывая на меня пальцами. И еще на пути мне попался Костя Варламов, самый авторитетный хулиган в Анжерке. Он не свистел и не улюлюкал, а стоял, засунув руки в карманы, и, ухмыляясь, молча глядел на меня, презрительно сплевывая через выбитый передний зуб. Но это было еще не самое ужасное, потому что чуть дальше я увидел Оксану из 8-го «Б». И вот здесь мне захотелось провалиться сквозь землю. Эта была моя тайная и безнадежная любовь; самая красивая девчонка в нашем городе; мечта всех парней. Так вот она, глядя на меня, просто ухахатывалась. При этом ее челка все время сдвигалась ей на лоб, и она ее очень мило поправляла… В общем, под утро я проснулся весь измученный. Я знаю, что тем, кому не приходилось с потом и кровью в драках с самыми оторванными сорвиголовами завоевывать себе авторитет, никогда меня не понять.