Страница 4 из 35
Агапов. Агапов был человек науки, безумно любил химию и занимался только ею. Он также был энтузиастом, но энтузиазм его зиждился исключительно на результатах исследований, без всякого карьерного стимулирования. Было даже удивительно, почему он стал директором, а не оказался съеденным в безжалостной борьбе за теплое кресло, тем более, что администратор он был никакой. Всей организаторской работой в Центре заведовал Городецкий, у которого за плечами имелся большой опыт директора санатория. Вместе они являли превосходно действующий механизм, и Лужнов почему-то с горечью подумал, что этому механизму, вероятно, придется вскоре распасться. Невозможно предсказать, что в следующий момент выкинет Крупнер, тем более, что он стал совсем сумасшедший. Лужнов решил съездить в «санаторий», навестить своих оставшихся подопечных, посмотреть, просто поговорить.
Он выехал в десять утра, встав пораньше и плотно позавтракав перед дорогой. Яшенцев сделал ему пропуск, по которому он мог беспрепятственно въезжать на территорию исследовательского Центра и даже выписывать разовые пропуска для сопровождающих лиц. День обещал быть хорошим, Лужнов гнал по шоссе, щурясь от яркого солнца, делающего асфальт впереди серебристо-белым и блестящим.
Агапов ждал его в своем кабинете. Он был по-прежнему достаточно худощавым, но стал солиднее. Отчасти, респектабельность ему придавали отлично сидящий темно-серый костюм и аккуратная прическа, отчасти, большие квадратные очки в черной пластмассовой оправе, которыми он заменил свои светлые стальные. Он был чем-то расстроен и, как заметил Лужнов, даже слегка напуган.
— Здравствуйте, Александр Парфенович, — поприветствовал он Агапова, входя в кабинет. Агапов поздоровался, но Лужнову не понравилось, как скованно держится директор. Словно он несет в руках стакан, до краев полный воды, или боится ступить ногой в лужу.
— Как у вас дела? — поинтересовался Лужнов и встретил пристальный взгляд Агапова. Глаза у него были серые и очень умные.
— У нас сегодня ЧП, — сказал он. — Вы, вероятно, еще не знаете, я докладывал Яшенцеву в девять, а на дорогу нужно как минимум два часа.
— Да, — ответил Лужнов.
— Утром, где-то около девяти, одного из сотрудников облили кислотой.
— Кто он? — быстро спросил Лужнов.
— Ларин, младший научный сотрудник. Его буквально залили концентрированной солянкой из десятилитровой бутыли, с ног до головы. Охрана никого не нашла, кто бы мог это сделать. К тому же на этаже были люди — начало рабочего дня. Никто не видел, чтобы кто-то выходил из комнаты.
— Крупнер? — в упор спросил Лужнов.
— Я думаю, да, — помолчав, ответил Агапов. — Если бы из комнаты кто-то вышел, его непременно заметили бы. Пострадавший сразу начал кричать, да и в комнату вошли быстро.
— А не мог убийца спрятаться за дверью и потом исчезнуть в толпе?
— Для того, чтобы облить человека таким количеством кислоты, надо быть одетым в костюм химзащиты. А его, как известно, быстро не снимешь.
— Кто такой этот Ларин?
— Он работал с Крупнером последнее время. Вас, надо полагать, это интересует? — спросил Агапов.
— Да, именно это, — кивнул Лужнов. — Мне все-таки хочется установить, каким правилом руководствуется Крупнер, выбирая себе жертву. Аналитики, конечно, сделают это лучше, но время сейчас слишком дорого, чтобы впустую его тратить.
— Думаю, он будет начинать с самых близких и последних контактеров, постепенно раздвигая круг, а со временем доберется до администрации.
— В том числе и до старой, — подумал Лужнов, но вслух не сказал.
— У вас остались какие-нибудь материалы по Крупнеру? — спросил он.
— Я все передал Яшенцеву, — ответил Агапов. — Он, кстати, просил вас позвонить, когда вы приедете сюда.
Закончив с Агаповым, Лужнов отправился к Розанову. Розанов был более нервным; видимо, причастность к близким кругам напрягала его. По приказу Яшенцева руководство получило оружие. Розанов с гордостью продемонстрировал Лужнову ПМ, который носил в кармане брюк. Разговор с ним оказался недолгим. Розанов был весь в работе, даже случившееся утром не сильно повлияло на него. После обеда намечалась серия тестов. Лужнов без всякого сожаления покинул лабораторию. Он забрал машину со стоянки и выехал на дорогу, окруженную высокими рыжими соснами. Ему было о чем подумать.
Последние четыреста метров Крупнер пробежал легкой трусцой. Свернув с дорожки, он перешел на шаг и вступил в большой песчаный круг, где размещались спортивные снаряды. На самой площадке народу было немного — пожилой полноватый господин отжимался на брусьях и какой-то атлет крутил подъем с переворотом на турнике, — но за ней находилось небольшое вытоптанное поле, с трех сторон окруженное кустами, и там Крупнер заметил очень знакомые фигуры. Он приблизился к ним. Люди обернулись…
— Слава? — его узнали сразу, хотя он не появлялся здесь уже года два. Почти все были в сборе: Антон, Волосатый и еще какой-то парень лет четырнадцати, очень на него похожий. — Давно тебя не было.
— Мы уже решили, что ты бросил.
— Нет, — Крупнер улыбнулся, чувствуя, как наворачиваются слезы, и моргнул, — я работал, надо было уехать. Но я вернулся. А вы как?
— Мы все так же, — ответил Волосатый. — Монгол только уехал к себе в Казахстан.
Все было по-прежнему, все как раньше, только он стал другим.
— Ну, я теперь тут буду каждый день, — сказал Крупнер. — А вы чем сейчас занимаетесь?
— Мы на оружие перешли, — сказал Антон. — Прогрессируем. А ты как?
— Я тоже занимался, — ответил Крупнер. — И кое-чему научился.
— Мы сейчас работаем сань-цзе-гунь. Ох и сильная штука! Хочешь попробовать?
— Потом. Я теперь практикую уходы и контратаки. Могу кое-что показать.
— Давай, — Антон был азартен и завелся с полоборота. В спарринге ему всегда не хватало осмотрительности, но в драке он легко побеждал даже нескольких противников из-за своего безудержного напора.
— Один против двух, — предложил Крупнер, заметив в траве второй трехзвенный цеп.
Антон и Волосатый подобрали свое оружие, разойдясь по обеим сторонам площадки, чтобы, атакуя, не зацепить друг друга. Крупнер вышел на середину и принял стойку мабу[4] в классическом ее исполнении, держа кулаки на бедрах и контролируя поведение противников боковым зрением. Он уже чувствовал во всем теле нарастающую легкость — обычное состояние перед тестами, — и даже когда противники двинулись на сближение, размахивая цепами, не стал торопиться, потому что заранее знал, чем все закончится. Он был быстрее и мог просчитать различные варианты исхода боя.
Антон приблизился раньше. Он крутил сань-цзе-гунь над головой, желая оплести плечи и повалить. Крупнер скользнул вниз, развернулся на правой ноге и провел подсечку. Антон упал. Волосатый использовал ту же тактику, он опустил цеп, рассчитывая сбить противника с ног, но Крупнер быстро перешагнул через него, обхватил Волосатого за плечи и, используя силу его движения, развернул и отбросил в сторону. Волосатый откатился по инерции метра на три и быстро вскочил, не выпуская оружия из рук. Антон снова пошел в атаку. Теперь он держал цеп за среднее звено, размахивая крайними так, что их почти не было видно. Он разошелся всерьез — если бы в эту мясорубку попала чья-то рука, она была бы мгновенно сломана. Сзади приближался Волосатый. Они уже достаточно слаженно работали в паре и противостоять против них обычному человеку было весьма тяжело. Но у Крупнера была фора — он знал, что такое СС-91.
Использовав ускоренное перемещение, он отскочил назад, выхватил у Волосатого оружие и бросил его в Антона. Оба цепа сплелись вместе и это дало время, чтобы приблизиться к противнику и опрокинуть его на спину.
Волосатый стоял, моргая, ничего не понимая, как все это произошло.
— Где ты всему этому научился? — наконец спросил он.
Антон, кряхтя, поднимался с земли.
— Я много тренировался, — просто ответил Крупнер и показал на парня, который с интересом наблюдал за происходящим. — А это кто?
4
Стойка всадника.