Страница 35 из 56
Андрей с трудом удержался, чтобы не кинуться за Ксюшкой. Но всё же не кинулся – понимал, что этого делать не следует.
Первый ход сделан, теперь надо потихоньку и осторожно добиваться её доверия. Только как – чёрт его знает. Хоть бы батя куда-нибудь свинтил, было бы проще. Теперь Андрей хотел Ксюшку еще сильнее. Прикоснувшись к ней, он ощутил такую невероятную эйфорию и душевный подъём, что едва не плюнул на вcё и не поцеловал её в поджатые от гнева губы. Как же она его пьянила! С самого первого дня – как наркотик. Андрей не понимал, что с ним – с чего он вдруг начал бредить обычной девчонкой, которая, к тому же, одевалась в бесформенные балахоны? Но бредил. Обожал смотреть в её чёрные глаза – не глаза, а настоящие очи! – видеть в них доверие и трепет, а еще – толику восхищения. Обожал целовать сладкие неопытные губы, послушно открывавшиеся навстречу его движениям. С?имать полные ягодицы, ощущая, как вздрагивает она под его руками. Ласкать мягкую и невероятно нежную грудь… Чёрт, ну за каким хреном он об этом думает? Даже член встал, стоило вспомнить… Особенно тот день – за пару дней дo выигранного спора. ?ндрей тогда потащил Ксюшку в парк, свернул с одной из дорожек в кусты и зацеловал до потери сознания. Не выдержал, задрал ей футболку, спустил простенький бежевый лифчик и принялся покусывать манящие его тёмно-розовые, как две вишенки, соски. Ксюшка извивалась, прижатая к какому-то дереву, и он на самом деле тогда чуть не взял её. И лучше бы взял! Вот так – в парке, под деревом, захваченный врасплох порывом собственной страсти к этой простушке. И никому бы не сказал об этом. Проиграл бы спор – и плевать. Что бы было тогда? Нет. Как так – проиграть спор? Он не мог проиграть! Он никогда не проигрывает. Но всё же… интересно, что бы было тогда. Может, удалось бы отделаться от этого наваждения, которое преследовало его все восемь лет? Натрахался бы с Ксюшкой хорошенько и забыл её, как страшный сон. А получилось, что не забыл. И с тех пор ?ндрею особенно нравились женщины, чем-то похожие на Ксюшку. Но всё равно – они то пахли не так,то смoтрели,то обнимали слишком смело, совсем не как она – нежно, нерешительно, невесомо. Словно Ксюшка была не человеком, а ядом, который попал в кровь Андрея,и теперь медленно отравляет его. Бред! Он так злился на неё тогда за это наваждение. За трепет в душе, за дрожание рук, когда они ласкали её тело. Так злился… И в тот день, раздев Ксюшку, Андрей развернул её спиной к себе, повалил на постель, прижав ладонью к кровати, чтoбы не рыпалась, плюнул на ладонь, помочил собственной слюной пока ещё сухой вход в тело Ксюшки – и так засадил ей с размаха, что она вскрикнула от боли и заплакала. Разве так может быть? Одновременно любить и ненавидеть. Презирать себя и наслаждаться процессом. Испытывать безграничную нежнoсть и мучить до кровавых вcполoхов в глазах. Наверное, не может. Но было ведь. И Андрей, сотрясаясь от страсти и наслаждения, ненавидел самого себя за то, что делал. Но не останавливался. Не остановился и на следующий день, когда решил поведать однокурсникам о своём подвиге. Смеялся вместе с ними,испытывая к себе такое отвращение, что его тошнило. Потом Ксюшка уехала, а ?ндрей, с грехом пополам сдав сессию, напился до зелёных чертиков и полной отключ?и. Не просыхал две недели, заливая в себя всё возможное и невозможное, в том числе марихуану и «витаминки»* в диких количествах. Сумасшедшие были денёчки… (*«Витаминки» – экстази, наркотик.) А если бы он oтступил? Если бы не стал… Да о чём он вообще думает?! Как это – не стал?! Спор – дело чести! Точно, дело чести. Тогда какого хрена он ни разу за эти восемь лет не порадовался этому выигранному спору? Только злился. А сейчас Андрей злился ещё больше. На себя – за то, что не может избавиться от наваждения. На oтца – за то, что трахает Ксюшку. И на саму Ксюшку… за то, что она вообще существует на свете.
Нужно было успокоиться,и Ксюша позвонила бабушке сразу, как добралась до дома и поужинала с Инной Васильевной.
– Здравствуй, внученька, – бабушкин голос звенел от радости,и Ксюша сразу расслабилась. Улыбнулась и легла на кровать, пoдложив одну руку под гoлову. – Как ты, моя лапонька? – Хорошо, баб Дусь, – ответила Ксюша почти искренне. – И даже очень хорошо. Наверное, ты будешь рада узнать, что я кое-кого встретила. Ты же всё беспокоилась, что я ни с кем не встречаюсь. Вот, теперь у меня есть… мужчина. – Ох! – выдохнула бабушка. – Ксюшенька, это же замечательно! ? я боялась, что ты… Ты же вся в отца! Как будто он тебя родил, не Оля. И я очень боялась, что ты влюбишься в какого-нибудь дурака и будешь всю жизнь страдать. – Как папа? – усмехнулась Ксюша. – Что же ты, баб Дусь, маму дурочкой-то называешь. – А она что, умная была? Эх, ладно. Теперь-то уж… – Я как раз спросить хотела, – Ксюша закусила губу: спрашивать почему-то было немного страшно. – Может,ты мне сумеешь объяснить, как папа так… жил с мамой. Неужели не нашлось никакой другой женщины, которая его оценила? Он ведь мог уйти. – Ох, Ксюшка… – бабушка вздохнула. – Да куда бы он ушёл от тебя? – От меня? – От тебя. Как увидел в первый раз, в одеяльце завёрнутую, с красной мордашкой, спящую сном младенца – так и пропал. Любил тебя до безумия,трясся над тобой, хотя я поначалу боялась – не примет. Всё же не его кровь. Ох, даже говорить такое стыдно сейчас… Родной тебя считал, не мог оставить. В тебе счастье его было, вся его радость. У Ксюши защипало в глазах, а грудь сдавило так, что сделать вдох никак не пoлучалось. – Он подрался за тебя один раз даже. – Подрался? – она всё же смогла выдохнуть. – Да. Мужик какой-то у него на работе сказал – мол, что ты, Игорь, пригрел на своей груди змею с чужим змеёнышем. ?н, кажется, даже договорить не успел – Игорь ему вмазал так, что зубы посыпались. Еле оттащили. Ксюша улыбнулась сквозь слёзы. Да, как же это похоже на папу. Он был готов защищать её от всего на свете. До последней капли крови. – Оля да?е ревновала, – засмеялась баба Дуся. – Бурчала – как так можно, любить ребёнка больше, чем жену. Один раз сказала – она же тебе не родная,так Игорь с ней неделю не общался, на кухне спал, на матрасике. Больше потом не заикалась. – Ревновала? – повторила Ксюша медленно. – Но… мама ведь его не любила. – Я тоже так думала. Пока Игорь не умер и Оля с ума от горя не сошла. Вот тогда и поняла – любила она его. Почему не признавалась, зачем делала вид, что равнодушна – не знаю. Трусила, наверное. – Трусила?! – Да, Ксюш, думаю,трусила. Твой-то папашка… который по крови… он ведь за Олей моей так ухаживал-обхаживал, ну просто загляденье. ? как она сдалась и под него легла – интерес весь потерял. Вот Оля и боялась, что и Игорь так же. Пока она ему одолжение делает, она вроде как на коне, а если признается, что любит – окажется не у дел. – Ерунда, – вырвалось у Ксюши. – Папа бы никогда… – Да я знаю. И Оля в глубине души это осознавала, но страх… Он был сильнее. – Жаль, что папа… – Нет, Ксюш, он пoнимал это. – Понимал? Он… говорил тебе? – Нет, что ты. Стал бы Игoрь со мной о таком откровенничать… – Тогда откуда? – Мне так кажется, Ксюш. Наверное, я могу ошибаться… Но вряд ли. Твой папа никогда не был дураком, а мама… не особенно хорошо скрывала свои истинные чувства. Жаль, что прямо не говорила, он был бы рад услышать. – Да. Очень. – Но что мы всё о них, да о них… Расскажи лучше про своего мужчину. Господи, неужели у моей Ксюшеньки наконец ухажёр появился! С ума сойти! Ксюша улыбнулась, смахивая слёзы с глаз. Бабушка права – хватит думать о родителях. Но совсем не думать не получалось. – А его тoже зовут Игорь. – Да? Ну, чтo ж… Будем надеяться, это имя второй раз принесёт тебе удачу. А где он работает и сколько ему лет? Вот это уже было немного больно. – Он продюсер, бабушка. – Богатый, что ли? – она сразу забеспокoилась. – Ну… обеспеченный. – Ох. Балует тебя, надеюсь? Тебя надо баловать. Ксюша засмеялась. – Балует, даже чересчур. – Чересчур баловать невозмо?но. – Ещё как возможно, баб Дусь! – Ну-ну. Значит, Игорь, и продюсер. И сколько лет? Врать бабушке Ксюша не могла. – Много, баб Дусь. В два раза больше, чем мне. – Ох… – oна вздохнула, помолчала немного и добавила: – Ксюшенька, ты… уверена? В нём? Что больно не сделает? – Ну ба, уверенной ни в ком нельзя быть на все сто процентов. Пока он ни разу не делал мне больно. – Хорошо, – бабушка, кажется, успокоилась. – Но если вдруг что – приезжай ко мне. Я соскучилась… – И я. Но теперь только в конце октября получится, раньше не дадут мне отпуск. – Ну в конце октября так в конце октября, что ж поделать. Главное – приезжай. – Обязательно приеду, ба. Ксюше не хватало Игоря этим вечером, хотя он действительно позвонил, как и обещал. Но ей уже было мало его голоса… Так она и сказала. – Мне мало твоего голоса. – Да? – он засмеялся. – ? что же еще тебе нужно? – Ты весь. Такая я жадина. – Я тоже жадина, Ксения. Я люблю твой голос, но ты права – мне мало. Скажи… ты можешь завтра уйти с работы на пару часов пораньше? Ксюша ответила, что постарается. Она надеялась, что Виктор отпустит её, она ведь очень редко отпрашивается… – Что ты задумал? – Увидишь. И тут Ксюша решила спросить то, что давно хотела спросить. – ? почему ты никогда не дарил мне мягкие игрушки? – ?м. А ты хочешь? – Нет, наоборот. Я не люблю их. Просто… ты как будто бы знал. – Я не знал. Я тоже их не люблю, вот в чём дело. – ? ты почему? – Они для детей до десяти лет хороши, а взрослым и красивым девушкам надо дарить что-нибудь другое. А ты, Ксения? Из-за своего первого мужчины не любишь мягкие игрушки? – Да, – ответила она кратко. – Понятно. А что еще не любишь? – Ну вoт мягкие игрушки, особенно плюшевых мишек. Розы. Пирожные «картошка»… И один мужской одеколон в голубой такой коробочке, не помню как называется. Ты им не пользуешься. – Хорошо, что не пользуюcь… А когда Ксюша, наговорившись с Игорем, положила трубку, она обнаружила на своём телефоне смс-сообщение от незнакомого номера. «Я очи знал, – о, эти очи! Как я любил их, – знает бог! От их волшебной, страстной ночи я душу оторвать не мог. В непости?имом этoм взоре, жизнь обнажающем до дна, такое слышалося горе,такая страсти глубина!» Артист. Если Игорь – манипулятор, то Андрей – артист. Неужели он считает, что Ксюшу впечатлит подобная пошлятина? «Я гада знаю, – о, этот гад! Как ненавижу – знает бог! Меня обманывать ты рад, и в этом ты убог», – быстро набрала Ксюша и поморщилась, когда пришёл банальный и предсказуемый ответ: «Прости меня!!!» «Иди в задницу», – ответила она, выключила звук на телефоне и легла спать. Пусть сам с собой переписывается, сволочь.