Товарищ Кощей

Когда наступающие преодолели середину поля, с околицы начали хлёстко стучать трёхлинейки, и гитлеровцы наддали. Нет, на бег пока не перешли, но вот шагать стали намного быстрее. И танки теперь палили не в белый свет как в копеечку, а что-то там выцеливая. Во всяком случае, судя по коротким остановкам для выстрела, пытались.

Прикинув, что край цепи пройдёт мимо примерно метрах в сорока, Гусев удовлетворённо хмыкнул. Получалось, что один панцер получит своё с гарантией. Потом Сергей посмотрел на приближающиеся танки, и решил, что даже не один, а два, как раз по числу гранатомётов. А потом ему вдруг показалось, что он видит Кощея. Моргнув и потерев на всякий случай глаза, капитан снова посмотрел на середину поля и убедился, что нет, не показалось, Кощей! Но какой-то странный -- блёклый, полупрозрачный, колышущийся... Не знай Гусев, что его напарник жив и здравствует, решил бы, что это призрак (ну и что, что материализм не допускает их существования?)! Однако по всем ощущениям князь сейчас находился... Сергей прислушался к себе и озадаченно поскрёб затылок: в середине поля Кощей и находился. Как раз в том самом месте. И что бы это означало?

Увы, в этот раз докопаться до истины было не суждено: призрачный князь взял меч наизготовку, и Гусев вдруг обратил внимание, что рычание двигателя и лязг гусениц стали намного громче. Поспешно нырнув в воронку, капитан приготовил один из двух гранатомётов и полез обратно. Успел вовремя. В пяти метрах как раз проезжал самый крайний Т-III, а за ним, метрах в сорока, в зону поражения неторопливо вползал и второй.

Раздумывать было некогда, и Гусев, подняв "трубу", чуть ли не навскидку выпустил гранату по ближнему танку. Если бы кто спросил Сергея, как он успел до попадания убрать голову вниз и почему уцелели барабанные перепонки, то вряд ли получил вразумительный ответ. В том числе и потому, что сам капитан об этом не задумывался. Потом другие заботы появились, а тогда...

А тогда единственным желанием капитана Гусева было успеть выстрелить ещё раз. И попасть. Благо в глазах не двоилось. А потом... Потом -- пока не важно.

Когда громыхнула и вторая граната, Сергей, высунувшись, оценил результат -- теперь попадание пришлось в ходовую часть и, похоже, как и той злосчастной "троечке"-мишени, снесло каток и заодно порвало гусеницу. Из-за чего "панцердрай" развернулся боком к околице. Сидевшая в засаде ближняя сорокапятка (дальняя уже какое-то время работала по другим целям) не упустила предоставившейся возможности и вгоняла в подставленный борт снаряд за снарядом -- то ли от испуга, то ли от ненависти.

Полюбовавшись этой картиной, Гусев окинул взглядом поле, ничего интересного не увидел и рванул к наверняка заждавшемуся уже курсанту. Вслед ему коротко и зло рявкнул какой-то пулемёт, но потом, похоже, переключился на другие цели. Так что до места Сергей добрался без особых сложностей. На месте же, когда он скатился в воронку, его встретили круглые от удивления, большие -- по пять копеек царской чеканки -- глаза курсанта:

- Товарищ капитан?! Вы живы?!

Посмотрев на него с таким же удивлением, Гусев на всякий случай оглядел себя, как мог, поднял руки к глазам, пошевелил пальцами и с недоумением сообщил:

- Вроде да. И даже цел... А что?

- Так вы ж... это... - Кушкин, похоже, забыл слова. Потом, собравшись, на одном дыхании выпалил: - Так вы же вплотную стреляли, товарищ капитан!

- Ну, не вплотную, там метров пять было, - пробормотал Гусев, понимая, что разница между этими самыми "пять метров" и "вплотную" в данном случае только в названии. И, чтобы свернуть неприятную тему, добавил: - А вообще, на войне и не такое бывает!

- Знаю, - совершенно спокойно отозвался Кушкин.

- Откуда? - подозрительно посмотрел на него Сергей, припомнив виденного перед самым боем Кощеева призрака. Тогда-то он подумал, что это из-за образовавшейся между ними некоей связи, а теперь...

- А вон! - курсант кивком указал куда-то в сторону.

Гусеву вдруг стало неловко. Он только сейчас обратил внимание, что парень при его появлении не оставил места, с которого наблюдал за боем, и во время разговора то и дело бросал взгляды по сторонам. В общем, бдил. А он, матёрый волкодав...

Подумав, что такая ответственность заслуживает поощрения, Сергей решил, если получится, дать пареньку стрельнуть из одной из оставшихся "труб" и в любом случае характеризовать его капитану, как смелого, исполнительного и дисциплинированного бойца. Пусть присмотрится. Пока же следует разобраться, что за чудеса углядел такой положительный со всех сторон курсант.

Быстро взобравшись к краю воронки, Гусев осторожно высунул голову, секунды три рассматривал открывшуюся картину и наконец высказался:

- ...!

- Вы о чём, товарищ капитан? - не понял смелый, исполнительный и дисциплинированный курсант Олег Кушкин, от которого тянуло (Гусев понял это только сейчас) лютой, неприкрытой завистью.

Примерно посередине поля, на дымящемся танке, на башне, расставив ноги, гордо вздёрнув подбородок и придерживая обеими руками за рукоять поставленный стоймя здоровенный меч, непоколебимой башней (как тогда, на дороге) возвышался древнерусский воин! И даже отсюда можно было разглядеть красные, чуть ниже колен, расшитые серебром сапоги на каблуках, шаровары ярко-синего цвета, серебристую кольчугу (в прошлый раз она была воронёной, но что стоит некоторым цвет поменять? Делов-то!) и похожий на будённовку* шлем на голове. За спиной колыхался, раздуваемый лёгким ветерком, алый плащ.

*Автор знает, что на самом деле наоборот, а вот Гусев -- вряд ли!

И вот именно этому древнерусскому воину как раз и завидовал курсант Олег Кушкин, страстно желая оказаться на его месте.

"Эх, знал бы ты!" - подумал Серёга, отворачиваясь от курсанта. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как стоявший неподвижно богатырь вдруг взмахнул мечом и отбил летевшую в него "колотушку". И не просто отбил, а тому, кто её бросил. После чего опять застыл, презрительно разглядывая палящих в него почём зря гансов. Явно князь, выполнив поставленную самому себе задачу -- уничтожив командира танкистов -- занялся любимым делом. Издевательством. Только если над своими он издевался довольно мягко и, если можно так выразиться, по-доброму, не переходя определённую черту, то вот над врагами...

Так и сейчас. Из воронки не разглядеть, но Гусев готов был поклясться, что наступавшие в середине гансы уже забыли, куда и зачем они шли, и в настоящий момент мечтают только об одном: скинуть этого варвара на землю и топтать, топтать, топтать сапогами...

"Да вот хрен вам!" - злорадно подумал Сергей и, тряхнув за плечо засмотревшегося Кушкина, кивком позвал за собой.

Они уже почти добрались до деревни, когда в звуки боя добавились новый голос. Резкие, сухие, частые выстрелы. Кое-как выбравшись из оврага, Гусев обнаружил на самой околице, у дороги семидесятишестимиллиметровую буксируемую зенитку образца тысяча девятьсот тридцать первого года, которую ещё почему-то называли 3-К. Какая-то отчаянная голова ("Идиот, - поправил внутренний голос. И припечатал: - ...!") вытащила её на самый передний край и развернула в боевое положение. На ровном месте. Фактически под огнём врага. И если бы не князь...

Вспомнив о напарнике, Гусев остановился, обернулся и посмотрел на середину поля. Там, над продолжающим дымить танком, медленно таяла фигура богатыря -- бой закончен, потомки победили, враг разбит. Древнему герою можно возвращаться в... В то место, куда после смерти попадают герои. В людскую память...

Колычев ходил кругами по превращённой во временный кабинет комнате, глядя под ноги и лишь изредка останавливаясь перед подчинённым, чтобы в очередной раз спросить что-то вроде:

- Нет, Гусев, ты мне честно скажи: ты смерти моей хочешь?

Упомянутый Гусев стоял по стойке смирно, смотрел на Командира честными глазами и молчал. Потому что пока говорить было нечего. Пока был просто разнос. В общем, так сказать, виде. Когда начальство точно знает, что что-то было, но что именно, только подозревает. Начинать в таких случаях оправдываться себе дороже. Лучше подождать, пока не предъявят чего-то определённого, а уж потом... Ну, и лицо сделать. Обиженное. Но это только если вообще ничего не предъявят.