Товарищ Кощей

Князь, присутствовавший при допросе (чем и объяснялось словесное недержание у ганса), по мнению капитана (присутствовавшего при князе. На всякий случай), ничего не понял. А вот сам Гусев...

Правда, окончательно Сергей в этом уверился, когда, закончив допрос, Командир посмотрел на него и вдруг сказал, что этим вот пленным Гусев отработал все свои кобелиные самоволки.

Сергей не обиделся. Главное -- они с напарником сделали нужное и очень важное для защиты Советской Родины и Советского Народа дело. И теперь ему хотелось ещё...

Мысли о прошлом, будущем и вообще оказались грубо прерваны истошным воплем пробегающего мимо красноармейца:

- Немецкие танки прорвали-ись!!!

Гусев чуть не подпрыгнул от неожиданности! В первый раз. А во второй -- когда Кошей рявкнул:

- Стоять!

Повинуясь этому рявканью, ноги паникёра немедленно замерли, а вот туловище продолжило нестись вперёд и в конце концов рухнуло, из-за чего в рот попал изрядный пучок пожухлой травы и вопль прекратился.

Когда звон в ушах поутих, Гусев услышал, как на юго-западной окраине села разгорается стрельба. Судя по звуку -- немецкие МГ и наши трёхлинейки. А вот пушечных выстрелов почему-то не было, что для танковых прорывов как-то не характерно.

Переглянувшись, капитан с князем одновременно пожали плечами, а потом так же одновременно затрусили в сторону боя.

Осторожно выглянув из-за угла крайнего дома, Сергей похвалил себя за догадливость: бой шёл почти так, как он себе и представлял. В том смысле, что танками на самом деле и не пахло. Был один влетевший в канаву мотоцикл с коляской, рядом с которым валялись два трупа в характерных плащах, и ухитрившийся застрять поперёк улицы "Ганомаг". Сергей попытался было сообразить, как эта неплохая, в общем-то, машина вдруг оказалась в такой ситуации, но быстро понял, что сейчас не время, и вернулся к наблюдениям.

Со стороны гансов бой вёл МГ, лениво ("Экономно!" - возмутился внутренний голос) постреливающий из бэтээра короткими очередями. Остальные члены экипажа занимались... чем-то. То ли набивали ленты для пулемёта, то ли выясняли, кто виноват. А может, решали, что делать -- сразу сдаться или ещё подразнить "этих восточных варваров".

Красноармейцы, напротив, палили в белый свет как в копеечку то ли в надежде испугать клятых оккупантов, то ли просто обозначая своё присутствие. Мол, мы здесь и нас так просто не возьмёшь. Гусев со своего места уже заметил парочку таких, а судя по саркастическому хмыканью князя, и он тоже.

Однако положение, если отставить в сторону все юмористические моменты, складывалось не ахти. Гансы не могли сдаться, пока у них остаются патроны (Сергей узнал это недавно, когда при допросе одного из "языков" зашла речь об Уставах. Мол, это у славянских варваров сдаваться Устав запрещает, а вот в цивилизованном Рейхе...). При этом выпустить весь боезапас в небо длинными очередями не позволяет то ли гордость, то ли что-то ещё. А у красноармейцев не было ничего, кроме винтовок. Похоже, даже гранат (или смелости, чтобы подобраться достаточно близко). О том же, что обычная трёхлинейка влёгкую пробивает борт этой, с позволения сказать, бронетехники, люди просто не знали.

Тупик, блин!..

Гусеву пришла в голову мысль отобрать у одного из горе-стрелков винтарь, пока ещё у того остались патроны, и показать как надо. И он уже даже присмотрел, у кого именно (всего делов -- улицу перебежать. Ага -- под обстрелом), но тут его хлопнули по плечу и голос князя посоветовал не высовываться. А потом перед глазами возникла знакомая спина и стала неторопливо -- со скоростью никуда не спешащего пешехода -- удаляться. Гусев от неожиданности даже выругаться забыл.

Однако удивился не только капитан: стоило Кощею выбрести на середину улицы, как стрельба разом смолкла. Причём с обеих сторон. Потом с бэтээра рявкнул пулемёт, и на дороге перед князем возникла короткая цепочка пылевых фонтанчиков. Потом кто-то из спрятавшихся по разным щелям бойцов громко и заливисто свистнул. Потом опять наступила тишина, и неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут Кощей всё же добрёл до гансовской таратайки и трижды ударил кулаком в борт.

"Точно чокнулся", - с сожалением подумал Гусев и начал думать, что писать в рапорте, но тут над бортом показалась рогатая каска и два представителя противоборствующих армий вступили в переговоры. В очень короткие переговоры: князь что-то сказал, потом показал гансу раскрытую ладонь с чем-то непонятным (сам Гусев мог бы поклясться, что с небольшим шариком тьмы. Он такие уже видел. А ещё -- видел, на что они способны), после чего снова что-то сказал, повернулся и всё так же неторопливо побрёл обратно.

На четвёртом шаге (капитан считал) над бортом "Ганомага" появилась ещё одна голова и тоже в тевтонской каске. На пятом эта голова крикнула вслед князю что-то вроде "Эй, ты, стой!", только по-немецки. Кощей продолжал идти как шёл, а на седьмом раздалось (тоже по-немецки) такое долгожданное "Подожди! Мы сдаёмся!"

И только после этого князь остановился, секунду о чём-то подумал, развернулся и снова зашагал к бэтээру -- принимать капитуляцию. А Сергей понял, что ему тоже нужно подойти.

Гансов оказалось всего двое. Вылезли по очереди и встали у борта с поднятыми руками, хмуро поглядывая на начавших выползать из щелей и собираться в кучку красноармейцев. Судя по лицам, у некоторых доблестных представителей РККА сейчас чесались кулаки -- хотелось отвести душу на виновниках недавнего испуга. И виновники это понимали. И уже смирились.

Кощей тоже понял. И потому, чуть повернув голову к бойцам, коротко спросил:

- Кто старший?

Коротко и негромко. Однако его услышали. И вперёд протолкался сержант лет тридцати на вид, чисто выбритый и вообще какой-то весь подтянутый. Виновато глядя на князя, он представился:

- Сержант Негулящий, заместитель командира взвода!

Никак не отреагировав на такую необычную фамилию, князь распорядился принять трофеи под опись и послать кого-нибудь в штаб, чтобы прислали водителя, после чего приказал пленным следовать за ним. Колонной по одному и сняв каски.

Немцы, сообразив, что мордобой откладывается, повеселели, а Кощей, больше не обращая на окружающих внимания, неторопливо зашагал к базе. Как воспримут топающих за ним гансов случайные зрители, его не волновало.

Поглядев им вслед, капитан решил немного задержаться. Отобрал у ближайшего красноармейца винтовку и ни слова ни говоря пальнул в борт трофея. После чего, тыкая пальцем в новую дырку, доходчиво рассказал окружающим о превосходстве советской оружейной мысли над сумрачным тевтонским гением гитлеровских конструкторов. Что на самом деле трёхлинейка была изобретена ещё до революции, Сергея не волновало: модернизация была при Советской Власти? При Советской! Ещё вопросы?..

Дни шли за днями. Кощей по-прежнему предпочитал ходить на ту сторону или только с Гусевым, или вообще в одиночку. Исключение составляли случаи, когда главной задачей было либо перевести через фронт группу для продолжительной работы в тылу противника (в этом случае их выводили в относительно безопасное место, после чего желали удачи и прощались). Либо, наоборот, вывести к своим достаточно крупную группу окруженцев, кое-как сумевших догнать фронт и дать об этом знать командованию.

По этой причине Гусева стали снабжать холстом ручной выделки, который привозили чуть ли не с Урала, домашним хлебом тоже откуда-то оттуда. А ещё у старшины стоял холщовый мешок с крупной солью. Правда, князь честно предупредил, что как только начнутся заморозки, хорошая жизнь закончится -- леший уйдёт спать до весны вслед за всем своим хозяйством. Натура у него такая...

Сам Кощей в свободное время "грелся на солнышке", как он это называл. То есть сидел когда на лавочке, когда на перевёрнутом ведре, а когда и просто на постеленной плащ-палатке, прикрыв глаза и повернув лицо в сторону этого самого солнца. Даже если небо было сплошь тучами затянуто. Даже если дождь шёл. В последнем случае на него капли не падали. И на Гусева, когда тот выражал желание посидеть рядом. И на Командира...