Страница 18 из 90
Договаривал боец уже вслед. Потому что услышав слово "спецсотрудник" (так было приказано именовать князя во всех документах), Гусев, у которого пропали последние сомнения (а заодно и надежды на приятный вечер), ринулся спасать командный, начальствующий и личный состав Рабоче-Крестьянской Красной Армии (первые два -- потому как кому ещё может прийти в голову докопаться до мирно греющегося на солнышке Кощея? А третьего -- потому что кого ещё могут позвать первые двое в качестве поддержки?) от... от... Да какая разница, от чего именно?! Найдётся! Потому что фантазия у князя -- любой писатель позавидует! И если его, капитана Гусева, срочно зовут, значит, он -- Кощей -- начал её проявлять!
Завернув за угол, Сергей увидел небольшую -- человек десять -- толпу рядом с базой группы. Судя по тому, что оружия никто из них (из тех, кого Гусев мог рассмотреть с этого ракурса) в руках не держал, до непоправимого дело пока что не дошло, а значит, нужно было подумать и о том, как будешь выглядеть в глазах окружающих. То есть для начала перейти с бега на быстрый шаг и надеть пилотку, которую Серёга снял ещё в процессе охмуряжа. Затем опять поправить гимнастёрку и только после этого, сколь возможно успокоив сбившееся дыхание, начать проталкиваться через ряды... Да, пожалуй, зрителей.
- Товарищи! Позвольте пройти!
Собственно, проталкиваться и не пришлось: услышав в голосе Гусева командные нотки большого начальника, ближайшие зрители поспешно сдвинулись, благо было куда, и глазам капитана предстала удивительная картина. В середине толпы шеренгой (иначе не скажешь) стояли высокий, ростом с самого Сергея, тощий, как Кощей, генерал-майор, а рядом, тоже не отличавшийся упитанностью, но на полголовы ниже и со знаками различия лейтенанта, молодой парень. Наверное, адъютант. Стояли эти двое по стойке смирно, как её описывают в Уставе. Почти, поскольку про выпученные глаза там не говорилось. А они у этой парочки...
Вокруг шеренги неторопливо шествовал князь и монотонно читал... Да вот хрен его знает, что. Поскольку Кощей явно цитировал какой-то древний текст на старославянском, не затрудняя себя переводом. Следом за Кощеем с несчастным лицом бродил дежурный по особому отделу, то и дело порываясь вставить хоть слово в случайно образовавшуюся паузу и не успевая. Подождав, когда дежурный будет проходить мимо, Гусев ухватил его за плечо и одним движением подтащил к себе. Дежурный от неожиданности попытался действовать, как при внезапном нападении, однако обнаружил, что не может шевельнуться, и только тогда обратил внимание на нападающего:
- Товарищ капитан! Наконец-то! Вы не могли бы...
- Стоп! - перебил Гусев. - Для начала -- что тут вообще случилось?
- Не знаю, - попробовал пожать плечами дежурный, но, скривившись от боли взятой в захват руке, выразительно посмотрел на Сергея. Тот, отпустив невольного собеседника, извиняться не стал, а только вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения.
- Этот генерал попытался построить вашего человека, - сообщили справа.
Обернувшись на голос, Гусев обнаружил немолодого сержанта ГБ в очках-велосипедах. Тот поспешил представиться:
- Сержант Государственной Безопасности Курочкин. Аристарх Филимонович, - после чего продолжил пояснения: - Я как раз мимо проходил (Сергей мысленно хмыкнул: это "проходил мимо" могло означать что угодно от "вышел покурить" до "присматривал"). Вмешаться не успел, простите. Ваш человек -- он... э-э-э...
- Я понял, - кивнул Гусев. - Дальше что было?
- Н-ну-у, я послал бойца за товарищем лейтенантом, - последовал кивок на дежурного. - А сам остался на всякий случай.
- А с молодым что?
- А он почти сразу прибежал и тоже попытался построить вашего человека. Вот и...
Сергей кивнул: в принципе, правильно. И генеральская реакция на разгильдяистый вид непонятного типа в поношенной форме обычного бойца. Да ещё и петлички где-то потерял -- вот растяпа! Н-да. И реакция адъютанта на то, что его, гм, хозяина обидели. И кто? Явный резервист! И, как итог, реакция князя на горлопанов.
Заметив, что Курочкин, пока командиры размышляют, насторожил уши в сторону продолжавшего занудствовать Кощея, Гусев на всякий случай поинтересовался:
- Вы понимаете, о чём он?
- Н-ну-у, - замялся сержант, - видите ли, товарищ командир, это старославянский, причём очень... странная разновидность. Вот так вот сразу сказать не могу... Но...
- Так понимаете или нет? - надавил капитан.
- Через два слова на третье, товарищ командир. Этот... то есть я хотел сказать спецсотрудник, он цитирует... э-э-э... товарищу генералу какой-то кодекс... Я не понимаю... Что-то вроде Русской Правды, но ещё более древнего... В общем, что-то про оскорбление князя... Подождите! - судя по выражению лица, на Курочкина снизошло озарение. - Это что получается? Что спецтоварищ -- он князь?!
Гусев вздохнул и поднял глаза к небу: ну вот откуда они берутся, все такие умные и именно тогда, когда возиться с ними нет никакой возможности? Вот откуда? И почему?
Особисты ждали. Им просто ничего больше не оставалось, поскольку ситуация сложилась не слишком приятная, а этот непонятный капитан с охренительными полномочиями, про которого их предупредили особо, явно имел возможность её разгрести. Хоть как-то.
Наконец непонятный перестал молиться (или что он делал в такой позе? Звёзды считал?) и посмотрел на Курочкина:
- Значит, так. Вы, товарищ сержант, ничего такого не говорили, а мы с товарищем лейтенантом не слышали...
Курочкин часто закивал, изображая полное понимание и всемерную готовность к сотрудничеству с грозными органами (то, что он сам в них служит, как-то выпало у бедолаги из головы). Капитан же продолжил:
- Но на всякий случай вот товарищ лейтенант разъяснит вам, как правильно обращаться с секретными сведениями и возьмёт подписку...
- Товарищ капитан! - неожиданно влез упомянутый лейтенант, которому вдруг почему-то стало обидно. - Товарищ сержант Курочкин служит шифровальщиком в особом отделе, прошёл все положенные инструктажи, дал все положенные подписки и до сего дня нареканий не имел!
- Виноват! Не подумал! - среагировал Гусев, поскольку и правда должен был обратить внимание на служебную принадлежность резервиста. После чего, боясь спугнуть пришедшую в голову мысль, осторожно поинтересовался:
- Аристарх Филимонович, а вы до призыва где работали?
- Научным сотрудником, товарищ капитан, - Курочкин снял очки и стал их протирать вытащенным из кармана галифе не очень чистым носовым платком. - В Ленинской библиотеке. Это в Москве, - на всякий случай пояснил он. - Занимался славистикой. Старший научный сотрудник!
Сергей вопросительно посмотрел на дежурного, но тот только пожал плечами.
- Это изучение славянства, - поспешил объяснить заметивший эти переглядывания сержант. - Ну, то есть истории славянских народов, языка, обычаев...
- Понятно, - наконец кивнул капитан, догадавшись, что удача вроде как повернулась к нему не совсем тем местом, из которого растут ноги. То есть боком. Давая возможность оценить себя в профиль, вместе с достоинствами своей фигуры, которые...
Сообразив, что мысли пошли куда-то не туда, Гусев тряхнул головой, возвращая их в нужное русло, и продолжил допрос:
- И законы того времени вы тоже изучали?
Курочкин надулся от гордости и с видом профессора, выступающего перед студентами заявил:
- А как же иначе?! Ведь принятые законы очень ясно говорят и об устройстве общества, и...
- Я понял! - поспешил заткнуть фонтан красноречия Сергей. - А что говорят законы об оскорблении князя?
Сержант приуныл, потупился -- как-то неловко признаваться в собственном незнании, когда только что надувал щёки. Однако увильнуть от ответа вряд ли бы получилось, и потому, пожевав губами, он всё же выдал:
- Понимаете, товарищи командиры, в Русской Правде про оскорбление именно князя ничего не написано. Ну, то есть нам источники с такими... э-э-э... статьями не попадались. Но тут дело в том, что... э-э-э... товарищ спецсотрудник, он же ссылается совсем не на неё? То есть совсем не на Русскую Правду? А на какой-то более древний кодекс, так?