Товарищ Кощей

- Тебя как звать?

- Яська.

- Вот смотри, Яся, у чёрта есть рога, знаешь?

Девочка кивнула.

- А вот у дядька рогов нет...

Князь, тоже воспринявший проявление детского любопытства со всей серьёзностью, снял пилотку и наклонил голову, чтобы ребёнку было удобнее убедиться в отсутствии рогов.

- Во-от, - продолжил проводник, дождавшись окончания осмотра. - А ещё у чёрта вместо носа -- пятачок, как у хрюшки...

- Я знаю! - подпрыгнула Яська. - Я видела! У нас есть... то есть была хрюшка. А потом её злые дядьки забрали, - она пригорюнилась.

И тут Кощей вдруг протянул руку и, погладив девочку по голове, пообещал:

- Мы их накажем, Яся. Не сегодня, но обязательно накажем. Ты мне веришь?

Яська кивнула, а потом совершенно серьёзно сказала:

- Верю, дядько. Тебе -- верю. Ты на смерть похож...

После осмотра места предполагаемой работы и некоторых размышлений Сергей решил, что лезть в штаб, расположившийся в здании райсовета, не стоит. Слишком уж хорошая была охрана. И хотя князь, подумав, сказал, что дело вообще-то не такое уж и сложное, Гусев в качестве цели избрал связистов, занявших стоящий рядом с райсоветом городской радиоузел. Его, конечно, тоже охраняли, но не так сильно -- просто потому что положено. Например, у заднего крыльца радиоузла под тусклой лампочкой скучал всего один часовой. А начальник связи корпуса или даже его зам -- добыча не менее ценная, чем начштаба.

Коротко пересказав Кощею свои соображения, Гусев предложил подождать, когда остальная группа с проводником устроят диверсию в депо, и, прикрываясь поднявшейся суматохой, изъять объект.

Князь в свою очередь предложил не ждать шума, а действовать сразу. То есть сразу после смены караулов. Мотивируя своё предложение тем, что после диверсии гитлеровцы могут блокировать город и устроить прочёсывание. Нет, Кощею оно в общем-то безразлично -- он и сам спрячется, и капитана укроет. А вот добычу придётся бросить. И зачем тогда вся возня?

Спор мог бы продолжиться, но тут дверь открылась и из неё показался весьма упитанный тип в фельдграу с шевроном ефрейтора на рукаве. В одной руке этот тип держал плечики с украшенным майорскими знаками различия кителем, а в другой большую одёжную щётку. Зацепив плечики крючком за ветку ближайшей яблони, ефрейтор принялся возить щёткой по кителю, при этом совершенно немузыкально мурлыкая под нос "Лили Марлен" (не то чтобы Сергей узнал мелодию, просто когда кто-то раз за разом повторяет на разные лады "Лили Марлен", особой догадливости не требуется).

Толкнув князя локтем, Гусев кивнул в сторону денщика:

- Хозяина вон той курточки бы взять. Только...

Из темноты вынырнула какая-то непонятная тряпочка, пролетела над головой часового, резко повернула и через мгновение врезалась в отвисшую щеку толстого ганса. Тот то ли от неожиданности, то ли от испуга тоненько, по-поросячьи взвизгнул и, забыв о платяной щётке, которую сжимал в пальцах, принялся обеими руками стряхивать с лица, как оказалось, летучую мышь (Сергей рассмотрел это совершенно отчётливо).

Однако зверёк не стал ждать, когда его стряхнут, а отцепился сам и перелетел на воротник висящего на плечиках кителя. Не заметивший этого денщик некоторое время продолжал наводить глянец на свою физиономию, потом его взгляд случайно упал на китель, и ночную тишину снова разорвал поросячий визг. Теперь -- возмущённый, но от этого (по мнению Гусева) не менее противный, чем в первый раз.

Летучая мышь явно была согласна с капитаном, потому что не стала ждать, когда у жирдяя закончится воздух в лёгких, а отцепилась от своего насеста и мгновение спустя исчезла в темноте.

- Н-да... - пробормотал Гусев, когда наконец-то установилась тишина. - И как он всех не перебудил?

- Привыкли, - предположил Кощей. - Наверное...

Сергей недоверчиво поджал губы: привыкнешь к такому... Однако никаких признаков тревоги не наблюдалось -- двери не хлопали, свет в окнах не загорался, даже на крыльцо никто не вышел узнать, из-за чего шум. Ганс тоже очень быстро успокоился, снял с ветки плечики с кителем и исчез в здании.

Больше смотреть было не на что, и князь с капитаном, сделав небольшой крюк, отошли за угол, к торцу здания. Там Кощей, придержав Гусева за плечо, попросил немного подождать и уже через минуту, ткнув пальцем в балкон второго этажа, заявил, что нужный им ганс находится там и брать его лучше прямо сейчас. Когда же Сергей, удивившись, спросил, откуда он это знает, приподнял вторую руку, на оттопыренном указательном пальце которой, уцепившись задними лапками и расслабив крылья, явно блаженствовала летучая мышь.

Капитану оставалось только изумлённо поскрести в затылке, сопроводив это действие невнятным мычанием. "Ну да, - подумал он. - Ночной князь, ночные звери... Чему тут удивляться?"

Тем временем Кощей несколько раз погладил мохнатое брюшко, после чего резко взмахнул рукой, и зверёк, сорвавшись с пальца, беззвучно исчез в ночи. Посмотрев ему вслед, князь явно довольно хмыкнул и, бросив Гусеву: "Жди, примешь!" - одним прыжком взлетел на балкон и исчез. Сергей же, открывший было рот, чтобы возразить, с лязгом вернул челюсть на место и приготовился ждать.

Минут через пять сверху раздался тихий свист, и капитан, подняв голову, обнаружил над перилами балкона два светящихся ядовито-зелёным светом огня на фоне вытянутого бледного пятна. Огни мигнули, и Гусев понял, что видит лицо князя.

- Принимай! - сказал князь и, перевалив через перила какой-то тюк, начал неторопливо спускать его.

Тюк оказался полностью одетым -- включая сапоги и натянутую на самые уши фуражку - спящим гитлеровцем, привязанным за руки простынёй. После того как Сергей отвязал пленного (он этого пока ещё не знает, он спит и видит хорошие сны...), Кощей с чем-то там повозился, из-за чего конец простыни, изображавший верёвку, приподнялся, не доставая до земли теперь уже около двух метров, и спрыгнул вниз. Демонстративно отряхнув ладони, он оглядел получившуюся композицию и усмехнулся:

- Пусть теперь гадают, с чего вдруг этот... о-фи-цер? Правильно? - Гусев кивнул. - В общем, с чего он удрать решил. А мы пока, - князь, легко подняв гитлеровца, закинул его на плечо, - унесём отсюда ноги, - после чего скомандовал: - За мной!

Серёге снилось, что он лежит на облаке. На мягком, пушистом, тёплом облаке. Лежит и смотрит на мерцающие где-то там, высоко-высоко в небе звёзды. Синие, зелёные, жёлтые, красные -- они смотрели вниз, на Серёгу Гусева, лежащего на облаке, и, мигая, пытались ему что-то сказать. А может, и не ему, может, это они переговаривались друг с другом и хихикали -- почему-то звёзды представлялись Серёге школьницами-старшеклассницами. Молодыми, смешливыми, задорными...

А может, они не хихикали, а звали его к себе, туда, высоко в небо, чтобы оттуда смотреть вниз. На землю, на населяющих её существ... Глупых существ: вокруг них такой красивый мир, а они опять устроили войну...

Войну...

* * *

Бледный снова что-то швырнул через себя за стену, там грохнуло, и молодой опять дёрнулся было посмотреть, но, перехватив предостерегающий взгляд сержанта, остался на месте. Капитан же, поморщившись, повернулся к соседу:

- У тебя много ещё?

- Чтобы бумкало? - уточнил тот и, взяв загогулину, что вертел в руках, кончиками пальцев, с показным вниманием оглядел со всех сторон.

- Мать-перемать! - не выдержал сержант. - Это ж...

- Ага, - совершенно спокойно согласился бледный. - Она самая. Звезда. Из этого... - он пожевал губами, вспоминая, - малахита! Во! - потом с подозрением уставился на старослужащего: - А ты как определил?

Молодой, которому с его места было плохо видно, наклонился вперёд и вытянул шею в сторону бледного. Тот и правда держал в руках фигурку, похожую на звёздочку с семью лучами, и три из них уже были обломаны. Явно мастер делал. Когда-то. А бледный сейчас её портит. Но тут ничего не скажешь: его трофей, что хочет, то и делает. И выменять не на что. А жаль...