Мирослава. Полет сквозь звезды

Я смотрела на этого жуткого внешнего и такого красивого душой человека, у которого года оставили не отметины на коже, а подарили мудрость и пыталась осознать, чего я больше всего боюсь? Того что у меня отберут Леру? Да! Того, что наша жизнь никогда не будет как прежде? А какая она, в вечном беге? Или может быть я боюсь опять остаться один на один со всей вселенной, боюсь полюбить, чтобы стать более ранимой. Ведь Лера она и есть признание моей любви, моя слабость, но и моя сила! А если меня не станет, что будет с ней?

Я боюсь, что меня не возможно любить, только использовать, что меня можно вычеркнуть из жизни и плевать на мои чувства, что я песчинка, которую несет океан мира, и если раньше от того куда меня прибьёт, зависела только моя жизнь, то уже почти девять лет нас двое. Я боюсь, что мы вдвоем в комплекте не нужны никому, что у нас никогда никого не будет. И если я верю, что у Леры будет любимый муж, семья, дети, я помогу ей вырасти, помогу шагнуть в мир, отпущу, но буду держать руки, чтобы обнять если она потеряет опору, поцеловать, чтобы заживить все раны, как сейчас целую сбитые колени, а самое главное буду верить, что она сможет все и у нее будет ее большая семья, то у меня только она и ощущение причастности к чему-то великому. И я одна.

Я боюсь одиночество - такое ощущение, что это тонким колосом сказала маленькая девочка Мирослава, которой секунду назад сказали, что ее мир рухнул, что во всей вселенной больше нет самых дорогих для нее двух людей, ее родителей. и теперь она навсегда будет сирота, навсегда одна.

Я боюсь, что тех, кого я люблю я потеряю. Я боюсь!

- Страх он показывает ценность, не позволяй ему брать вверх, пусть укажет дорогое и держи его в узде, иначе он не даст жить. Мира, надо жить, не выживать, - и я только кивнула, удивляясь, почему по щекам текут слезы и особенно остро понимая сейчас плачу не я, а та маленькая девочка, что живет внутри меня, которая росла сама, и которую должна любить я сама, потому что иначе она навсегда останется одна в пустой комнате со страшными словами, что как будто постоянно отражаются от стен и становятся только громче, заглушая удары моего сердца - 'они мертвы'.

- Вы, оказывается, умеет вскрывать раны как хирург, - сквозь слезы говорю, а он улыбается.

- Когда у самого так долго болело, легко находить, что болит у других, только знаешь, хирург режет тело, а я душу, и мне больно за каждую.

- Иногда это необходимо, - я медленно успокаиваюсь.

- Это необходимо всегда, нарывы надо вскрывать, а не маскировать.

- Спасибо, - я посмотрела ему в глаза, мне больше не было стыдно, что я расплакалась, плакать надо, хоть иногда.

- Люби себя Мира, покажи миру, как тебя надо любить, - и он улыбается и теперь на его страшном лице его глаза кажутся самыми красивыми, что я когда-либо видела, в них свет, наверное, это и есть свет веры, а как по мне это свет человечности и плевать какой он расы. Свет того, что надо принимать тех кто вокруг, понимать и любить, ведь все мы в душе дети. а дети без любви не растут.

В этот день я еще успела заехать в школу и даже послушать родительское собрание, а потом подошла и извинилась за инцидент в горах, на что получила море восторгов и просьбу провести пару уроков по самообороне для женщин и девочек. поскольку дети после 'похищения' были под таким впечатлением, что такая худенькая и воздушная мамы Леры, может такие вещи. Пришлось чуть сконфуженно пообещать, что после свадьбы правителя я обязательно приду на такое занятие и сбежать оттуда, где мне и правда пожимали руки и говорили, что я такая молодец, кинуться в бой за своего ребенка!

После собрания уже вместе с Лерой я заехала в резиденцию, посмотреть установленные объекты, все получилось отлично, так что похвалив всю свою команду уже мечтала попасть домой, день оказался эмоциональным и не таким ровным по эмоциям как обычно, но меня удивил Шейн.

- Я хочу тебя познакомить со своими родными, - вот так вот нельзя людей шокировать и пока я моргала и пыталась подобрать слова, чтобы веско ответить 'нет', он не дал опомниться, - моя сестра родила и вся семья устраивает праздник, сегодня по нашим традициям двери открыты для всех и хочется делиться радостью, я очень хочу разделить эту радость с тобой и Лерой, полетишь?

- Лер, как насчет поздравить малявку с рождением и познакомиться с родными Шейна?

- Я за! Нас же примут? - и вот я отразила ее эмоции, а правда вдруг мы им не понравимся и тут же сама себе это я боюсь чего, того что этот мужчина мне нужен и я хочу понравиться, чтобы в нашем будущем не было проблем? Или просто хочется всем нравиться, хотя второе бред, я давно не хочу нравиться всем.

- Все будет хорошо, - и он улыбается, садясь на место водителя.

- Нам нужен магазин! - хором говорим мы с Лерой и начинаем смеяться, - К детям с пустыми руками нельзя! - опять хором и опять смех, живой, настоящий и такой отпускающий.

- Как скажите, девочки! - и мы летим в магазин, а мне так хорошо, не знаю, возможно, у нас с ним никогда ничего не получиться, но я буду ему всегда благодарна за его безоговорочную поддержку, за его помощь, легкость и это его 'девочки', как маленький подарок из детства. Нас с мамой папа тоже так называл и дедушка Сайт в своем время. Как же приятно быть чьими-то 'девочками'.

В магазине мы набрали кучу всего такого милого, хорошенького, какое может быть только на крохотных детей. Всякие человечки, шапочки, бодики, пинетки, погремушки, короче оторвались мы прям от души.

- Мне кажется надо было остановиться еще на пятом костюмчике, - осторожно замечает Шейн, я же только улыбаюсь.

Это своего рода терапия, когда вот так можешь взять и купить все понравившиеся детские вещи, а не выбираешь тот минимум без которого никак. И как же хорошо обсуждать с дочерью рисунок на костюмчике и е думать о том, что у нас не все так радужно. А потом мы прилетели к большому дому, где горел свет, где были слышны счастливые голоса.

- Сара с малышом уже дома, они вдвоем в порядке, отдыхают, это мне мама сказала, там установили полог тишины, чтобы не помешать ребенку, так что народ уходит в раж, - это он прокомментировал то, что к нам выскочил мужчина, который на ходу обнялся с Шейном и начал поздравлять его, что он очередной раз дядька, а этот счастливый без меры, оказался отцом.

Потом нас завели в дом, где оказалось не так и много народу, родители Шейна, муж Сары, еще один их брат с семьей и собственно все, остальные были соседи, что зашли поздравили и ушли. Итак семейный ужин, на котором вот так просто между тем как подать салат и спросить соль Шейн сообщил, что я его жена, а это его дочь. Я собственно этим самым салатом и подавилась, а вот Лерка как так и надо кивнула и продолжила болтать. мама и до этого изучала меня внимательно, но как-то украдкой, теперь по-моему включила рентгеновское зрение.

- Почему же так скоропостижно был заключен союз и почему ты нам ничего не сказал? - сижу жую и молчу, потому что как-то вообще не уютно.

- Шейн, что происходит? - это уже отец.

- Братишка?

- У меня все отлично, - вот и ответ видимо на все вопросы, дальше они естественно перекинулись на меня, но Шейн пресёк все моментально.

- Если, Мире будет не комфортно мы улетим, - вот сказал, как отрезал, а этой самой Мире, то бишь мне не комфортно давно и глубоко я в этой яме некомфортности.

- Давайте я вам сама расскажу, - решила влезть моя дочь, и я не стала ее останавливать, прикидывая как бы так просигналить, что мне уже не комфортно.

А дальше я даже заслушалась, Лера в просто невероятной манере рассказывала наши приключения и как Шейн спасал маму, и как он пилотировал катер и как они, то есть мы с ним работали командой, спасая ее. И как он вмешался когда нас хотели похитить и вернуть в союз. Знаете, что сделал этот ребенок? Она так тонко с таким детским восторгом рассказала родителям, какой у них замечательный сын, что по-моему ни у кого не возникли никакие неудобные вопросы. Мама Шейна там чуть ли не с открытым ртом слушала мою дочь и периодически охала, отец иногда хмурился, а дочь вещала. По ком-то плачет сцена.