Страница 7 из 13
– Сам мастерил? – не поверил Такко, не отрывая глаз от вновь прыгнувшей по столу игрушки.
– Говорю же, с малых лет возится, – ответила старушка и принялась заворачивать драгоценный подарок. – То железки ему везли, то книги… Сюда-то мало, а в замок, говорят, чуть не каждый месяц подводы приходили.
Уходить от гостеприимной хозяйки не хотелось, но рассчитывать ещё и на ночлег было бы глупо. Такко отодвинул пустую миску, но старушка, похоже, была рада слушателю: на столе появилась чашка с ягодами, а в кружках задымился травный взвар, щедро сдобренный мёдом.
– В замке, наверное, ещё больше диковинок? – спросил Такко. Горячий и сладкий взвар бодрил, а рассказ лавочницы прогнал остатки сонливости. – Верно, вся знать с соседних земель съезжалась посмотреть?
– Не знаю, не видала. У хорошего мастера завсегда много завистников… Он и не женился ещё, а кто-то повадился, страшно сказать, могилы разрывать! Ни страха, ни совести у людей!
– Могилы разрывать? В замке?
– Ну! Где слуг хоронили, и где склеп марграфов стоит. Склеп-то не тронули, а простые могилы разоряли, каждый год новую. Что делается! Неужто не заслужили покоя?.. Почитай всю жизнь долг свой исполняли, служили марграфам, и такая доля страшная!
– Нашли, кто разорял?
– Какое там! Марграф, было дело, охоту на этих копателей устроил. Нагнал народу со всей деревни с кольями, с факелами! Только не поймали никого. Наоборот, пятерых парней не досчитались. Шестой год миновал, а даже косточек не нашли…
– А могилы разоряют до сих пор?
– Не знаю, не слыхала. Разоряли бы – люди б говорили… Марграф, верно, придумал, как их отогнать. Страх-то какой, когда людям и в посмертии покоя нет…
Такко задумался. Не в этом ли истинная причина, по которой Оллард его позвал? Ясно, что лук для Агнет – всего лишь игрушка, а раз девочка часто болеет, он не отработает и десятой доли обещанной суммы. Такко разом приободрился. Не призраки же копали могилы! От имперских солдат мало толку, только опустошат погреба и перепортят служанок, а одинокого лучника никто и не заметит. Нести стражу в темноте он умеет, а его стрелы найдут цель даже в кромешном мраке. И, конечно, он не побоится сторожить ночью на кладбище, в этом не должно быть никаких сомнений. Такко обхватил тёплую кружку неожиданно замёрзшими руками. Как жаль, что ушёл Верен! Поймать гробокопателей, столько лет наводящих ужас на округу, – достойное дело, и они разделили бы славу и вознаграждение на двоих.
За окном сгустились сумерки, хозяйка поднялась зажечь светильник, и Такко воспользовался этим, чтобы откланяться. Теперь всё стало на свои места, и ему не терпелось скорее оказаться в замке. Можно представить, каких высот мастерства достиг Оллард, если раздаривает бесценные заводные игрушки и если кто-то не брезгует рыть старинные захоронения у него под носом.
Верен отдал бы весь летний заработок за причастность к настоящей тайне и стоящему приключению. И отец… Мысль о том, что отец-ювелир был бы горд, увидев сына на службе у Олларда, пришла помимо воли и согрела сильнее сладкого взвара. Такко прогнал её. Он не вернётся домой.
Поблагодарив лавочницу, он выскользнул из дома в окутанный сумерками сад и зашагал к дому маркграфа.
Часть II
5. В замке Оллардов
Дождь полил ночью, и к утру дорога к замку Оллардов неминуемо раскисла бы, не будь она вымощена булыжником, за века вдавленным копытами и колёсами в землю. Кожаный повод противно скользил в руках, плащ отяжелел, с капюшона падали на лицо холодные капли, за спиной переругивалась вымокшая свита маркграфа, но Такко был слишком захвачен мыслями о предстоящих приключениях, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Было трудно сказать, что занимало его больше: загадочные механизмы или разорители могил. Вчера он явился к Оллардам слишком поздно, чтобы вести содержательные беседы, выехали они спозаранку, и Такко не успел пересказать маркграфу слова лавочницы. Впрочем, поразмыслив, он решил подождать, пока маркграф сам начнёт разговор. Мало кому понравится, что о нём сплетничают с приезжими.
Лесная дорога постепенно перешла в еловую аллею, в конце которой сквозь пелену дождя проглядывали древние стены. Сбоку среди стволов мелькнула фигура, и Такко по привычке схватился за лук, но тут же натянул поводья, всматриваясь с удивлением и восхищением: среди молодых елей стояла каменная статуя. Чуть позже он приметил ещё одну и ещё… Лес был словно населён волшебными существами, днём таящимися в камнях, а по ночам обретающими свободу.
Двор замка нёс на себе ту же печать заботы, что и подъездная аллея. Каменные плиты расступались перед декоративными кустарниками, в тени которых стояли скамьи и снова статуи. Даже сейчас, когда лепестки цветов были сбиты дождём, во дворе было уютно.
К карете из замка бежали двое слуг, растягивая над головами кожаный навес. Такко помог выбраться суровой няньке Агнет, пока Оллард подавал руку дочери, и невольно загляделся на увитый диким виноградом фасад. Маркграф отпустил всадников, сопровождавших карету от города, и обратился к Такко:
– Мы стараемся не обременять слуг во время уборки урожая. Конюшня там, – он кивнул на длинное приземистое здание. – Мокрую одежду оставишь в кухне, вход с западной стороны. К семи часам мы собираемся в столовой, не опоздай.
К семи часам? Такко привык ориентироваться по солнцу, но в замке, конечно же, были часы. Наверняка не столь простые, как те, что они с Вереном видели на башнях в крупных городах. Может быть, даже с фигурами, которые двигаются каждый час?
А он ещё сомневался там, в Эсхене, стоит ли идти к маркграфу! Думал, тот и на порог не пустит наёмного охранника. Лошадь нетерпеливо переступила, Такко вспомнил, что стоит под проливным дождём, и поспешил к конюшне.
– Замок был построен триста лет назад по личному приказу императора Генриха, желавшего подчинить восточные земли. – Голос маркграфа эхом отдавался от каменных стен. Такко чуть не свернул себе шею, рассматривая портреты на стенах: мужчины в старинных бархатных камзолах и с мечами на цветных поясах, красота женщин теряется за блеском самоцветов, которыми украшены их платья. – Олларды доблестно сражались в битве на Трёх Холмах и при реке Красной. В парадной оружейной хранится меч, пожалованный моему прапрапрапрапрадеду за храбрость вместе с титулом и замком. Желаешь взглянуть? О, можешь не отвечать! Прекрасный возраст – шестнадцать лет! В это время горят глаза и кипит кровь! Ты сможешь сегодня же осмотреть оружие и гобелены, а если дождь прекратится, то и взглянуть на старые укрепления. Но прежде я познакомлю тебя с супругой.
Восточное крыло, по коридорам которого они шли, было построено явно позже западного, где отвели спальню Такко. В западных комнатах были низкие потолки и толстые стены, а узкие окна напоминали о годах, когда обитателям замка доводилось чаще браться за оружие, чем возиться с механизмами. Коридор восточного крыла, напротив, был роскошно отделан: стены украшали портреты в тяжелых рамах, мягкие ковры поглощали шум шагов, а на стенах горели изящные кованые светильники.
Из-за резной двери доносилась музыка. Оллард щёлкнул ключом, приоткрыл дверь, и Такко сразу узнал в сидевшей за клавесином женщину с портрета. Пышные золотистые волосы ореолом окружали лицо, склонённое над клавишами. Платье цвета топлёного молока подчёркивало белизну кожи.
– Познакомься, дорогая Малвайн: Танкварт, новый учитель Агнет. Малвайн Оллард, моя супруга и хозяйка замка.
Она кивнула не глядя, поглощённая игрой. Такко поклонился и с любопытством оглядел комнату.
– Малвайн сама выбирала убранство. Это её любимая гостиная, – негромко сказал маркграф. По-другому и быть не могло. Персиковая обивка стен и мебели, изящные кресла красного дерева, подсвечники тонкой работы – всё говорило об особом чутье к красоте и удивительным образом соответствовало самой хозяйке замка.