Возвращение «Летучего голландца»

«А под страхом расторжения контрактов и выплаты всех вытекающих из этого неустоек?» – осведомилась она. Помощники стали настаивать, что постигшие их несчастья можно рассматривать как форс-мажорные обстоятельства. Модести отвела на форс-мажор ровно двадцать четыре часа и ни минутой больше. Валкой походкой бывалых моряков Дженкинс и Симпсон отправились в отель, мечтая отлежаться на кроватях, которые прочно стоят на полу, а не болтаются вместе с ним, как попало.

Капитан катера в прошлом был офицером ВМФ, но и в свои шестьдесят лет выглядел весьма бодро, особенно когда щурил стальные глаза и плотно стискивал челюсти, проступающие под серебристой бородкой. Фамилия у него была самая что ни на есть морская – Морган. Он говорил с британским акцентом и никогда не снимал фуражку, что наводило на мысль о наличии лысины.

Его помощник, заодно исполнявший обязанности штурмана и боцмана, Модести не понравился. Это был двухметровый гигант с классическим негритянским лицом и завышенной самооценкой. Несмотря на прохладный ветер, он носил узкую белую рубашку с короткими рукавами, выгодно подчеркивающую чугунные шары его бицепсов и выпуклую темную грудь, лишенную волос и блестящую так, словно ее отлакировали. Сони Фрезер – так его звали – разглядывал Модести со спокойной и властной уверенностью льва, присмотревшего антилопу на ужин.

Темнокожими оказались и двое матросов из трех. Чтобы не забыть и не путаться, Модести внесла их имена в память айфона, пометив, что Альф – «черный и худой», Чарли – «черный и полный», а Джордж – «белый и никакой». Впоследствии, опасаясь обвинений в расизме, она записи удалила, однако в первоначальном виде они выглядели именно так.

О своих впечатлениях она рассказала Быкову и Алексу, с которыми отправилась на прогулку по окрестностям. Они посоветовали ей не обращать внимания на помощника капитана и рассчитывать на их защиту, если Сони перейдет границы приличий. Болтая о том о сем, они покрутились на площадке с мемориальной доской, извещающей, что именно здесь находится разделительная линия между двумя океанами, саму линию, как ни вглядывались, не обнаружили и пошли смотреть еще одну местную достопримечательность – красно-белый маяк на скале.

Между тем, пока они дышали свежим воздухом и любовались красотами природы, капитан отпустил команду угоститься африканским пивом, а сам уселся в шезлонг возле сходней и включил фильм, который никогда бы не стал смотреть в присутствии посторонних. Чтобы эмоциональные восклицания из ноутбука не были слышны на причале, Морган воспользовался наушниками. Лицо его было строгим и неподвижным, как будто он позировал для портрета, призванного войти в учебники истории.

Время шло незаметно. Пару раз капитан ненадолго отлучался по своим надобностям, а потом вновь возвращался на свой пост с порцией виски, обильно сдобренного колотым льдом. В какой-то момент он оторвал взгляд от экрана и увидел человека, стоящего на причале и явно стремящегося обратить на себя внимание. Морган спросил, чего ему надобно. Незнакомец осведомился, верно ли он понимает, что катер номер 404 прибыл в Кейп Пойнт для какой-то экспедиции. Желая поскорее спровадить его, Морган сослался на военную тайну.

– Но у вас нет вооружения, – заметил мужчина, представившийся Хорстом Хендерсоном.

Не далее как пятнадцать минут он покинул бар «Рэйнбоу», где долго сидел, прислушиваясь к болтовне команды катера. Нельзя сказать, что моряки выпили лишнего, но языки у них развязались, и мужчина услышал много для себя важного и интересного. Именно после этого он отправился на берег, чтобы взглянуть на судно и познакомиться с его капитаном.

– Это не ваше собачье дело, вооружены мы или нет, – отвечал Морган с присущей ему прямотой.

– Я только хотел дать вам совет, – сказал Хендерсон. – Не сочтите мою настойчивость навязчивостью невоспитанного человека. Если у вас есть возможность отказаться от плавания, то сделайте это.

– Почему? В чем дело?

– Дело в «Летучем голландце», – прозвучало в ответ. – Хотите верьте, хотите нет, а я имел несчастье повстречаться с ним в океане. Как видите, я спасся, но с тех пор меня и моих близких преследуют неудачи и удары судьбы. Мой бизнес, моя семья, сбережения, родители… – Хендерсон махнул рукой. – Не стану перечислять все беды, обрушившиеся на меня. Скажу одно: бегите, бегите от этого проклятого корабля-призрака! Поверье гласит, что одна только встреча с ним способна погубить человека, и я убедился в том, что это истинная правда.

Тут Морган наконец закрыл свой ноутбук и присмотрелся к Хорсту Хендерсону повнимательнее. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти, с открытым, располагающим к себе лицом. В линии его бровей чудился трагический излом. С его внешностью он мог бы играть королей и благородных героев.

– Я уж не говорю о пиратах, – продолжал Хендерсон. – Слышали, должно быть? В этих местах недавно было совершено несколько нападений на проходившие мимо корабли.

– К черту пиратов, – воскликнул Морган нетерпеливо. – Что насчет «Летучего голландца»? Поднимайтесь на борт, сэр. – Он сделал приглашающий жест. – У меня найдется чем освежить ваши воспоминания.

Но Хендерсон и без виски помнил все очень хорошо – слишком отчетливо, как он пожаловался.

– До сих пор не могу прийти в себя, – говорил он, поглаживая ладонью левую сторону груди. – Все случилось так внезапно. И так бесповоротно.

Капитан Морган терпеть не мог пространных рассуждений. Его деятельный мозг требовал полезной информации, которую можно было обрабатывать, классифицировать и использовать в дальнейшем по назначению.

– Итак, – произнес он, взболтнув содержимое своего стакана, – вы встретились с «Летучим голландцем» в море? Как это произошло? На чем вы плыли и куда?

– Я направлялся в Индию, – заговорил Хендерсон, смакуя вкус хорошего виски. – Только мы успели войти в Индийский океан и взять курс, как мой капитан…

– Ваш капитан, сэр? У вас было собственное судно?

– Всего лишь двадцатифутовая яхта, но неплохая, скажу я вам, очень неплохая. Я назвал ее «Игрушкой», и это название подходило ей как нельзя лучше. Теперь она покоится на дне, и все потому, что я не внял предостережению капитана, который предупредил меня о приближении бури.

– Так вас настиг шторм? – спросил Морган.

– Нет, – покачал головой Хендерсон. – Шторма как раз не было. Я отругал капитана и велел ему впредь полагаться на навигацию, а не на свои смутные ощущения. Наступила ночь, душная и безветренная. Вдруг, откуда ни возьмись, из темноты вынырнул парусник и буквально промчался мимо. Шума двигателей я не слышал, зато до моего слуха отчетливо донеслись крики дикого веселья. И ни огонька на корабле! Я решил, что там устроили оргию и, признаюсь, немного позавидовал компании. Но мой капитан пришел в ужас. «Мы погибли! – причитал он. – Нужно немедленно поворачивать обратно». Но было поздно.

– Корабль вернулся? – спросил Морган.

– Нет. Просто затишье закончилось, и налетела буря. Волны были такие, что яхту переломило пополам, как спичку. Пришлось прыгать в воду. К счастью, я успел надеть спасательный жилет, но все равно мои дела были плохи, очень плохи…

Скорбно качая головой, Хендерсон подставил стакан под струю из бутылочного горлышка, отхлебнул глоток и продолжал:

– Самое удивительное, что с рассветом шторм утих. Волны сделались пологими и больше не стремились утопить меня, как котенка. Я поплыл в ту сторону, где на горизонте клубились облака, выдавая наличие суши…

– Разумно с вашей стороны, сэр, – рассудил Морган.

– Оказалось, что нет, – возразил Хендерсон. – Потому что вскоре я наткнулся на проклятый корабль, который ночью промчался мимо и привел в ужас моего капитана. Не буду лгать, что мне не было страшно, особенно, когда я подплыл ближе. Паруса висели, как неживые, никто не откликался на мои крики. Тем не менее я не решился и далее доверяться воле волн и полез наверх по канату, свисающему с кормы. Для этого пришлось избавиться от надувного жилета, но я рассудил, что на корабле буду куда в большей безопасности, чем бултыхаясь в океане. Это была очередная роковая ошибка…