Офелия

– Эта вещь поможет объяснить Офелии, чего я от нее хочу, – закатывая рукава рубашки, ответил отец. – Пожалуйста, не касайся огонька. Обожжет.

Питер хотел спросить, чего же именно хотят от Офелии, но не стал. Леонард Палмер не любил дерзких вопросов от младших детей. Из всех троих только Ларри позволялось быть с ним на равных. Нарываться на недовольство отца не хотелось, и Питер просто сел на скамейку у пруда. Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, он сосредоточился на ощущениях в распухшем раненом носу.

Леонард Палмер забрал у дочери прут, поставил миску с рыбой в полуметре от кромки воды, зачем-то разулся на каменных плитах дорожки, окаймляющей пруд, и присел на корточки у самого края.

– Офелия, – позвал он, постукивая миской об камни, – иди сюда.

Питер вытянул шею, пытаясь рассмотреть хоть что-то со своего места. Фонари пятнали воду ярким светом, и углядеть среди них белую русалочку было очень тяжело. Прошла минута, но Офелия не появлялась.

– Может, она спит? – предположила Агата. – Они же спят по ночам?

– Может, – согласился отец. – Но эта юная леди не ужинала. И вообще не ела сегодня. Потому ждем.

Он снова постучал миской, бросил в воду кусочек рыбы. Агата потопталась рядом, разочарованно вздохнула и полезла нюхать розы.

Питер представил себе, как в глубине спит девочка-цветок. Уютно, как в колыбели. Медленно колышутся оборки и ленты пышного платья, слабым током воды перебирает пряди белоснежных волос. Руки покоятся на груди, опущены густые ресницы…

«Офелия, проснись, – мысленно обратился к ней Питер. – Тебе папа рыбы принес. Приходи».

Она появилась внезапно и бесшумно – как всегда. Показалась над водой аккуратная головка со смешными ушами, тут же скрылась – и вот уже русалочка вынырнула в нескольких метрах от мистера Палмера.

– А вот и ты, – дружелюбно произнес он и показал ей кусочек рыбы: – Хочешь? Иди-ка сюда.

Русалка поглядела на рыбу, потом на Питера.

«Ты чего? – удивился про себя мальчишка. – Просто рыбка. Иди, возьми».

– Офелия, иди сюда, – в отцовском голосе прорезались нетерпеливые нотки. – Давай-давай. Хватит бояться. Кто трус, тот не ест.

«Просто рыба, – мысленно подбадривал ее Питер. – Кушать. Не бойся, возьми».

Мистер Палмер перехватил поудобнее прут правой рукой, левой подбросил кусочек на ладони. Офелия снова нырнула, проплыла под поверхностью воды, высунулась у самого края водоема. Почти под ладонью отца Питера.

– Молодец, – похвалил мистер Палмер. – Держи.

Осторожно держа рыбу двумя пальцами, он протянул ее русалке. Офелия дернула ушками, опустила их, почти прижав к голове. «Боится, – подумал Питер, привставая с места, чтобы лучше видеть. – Не бойся. Папа принес еду».

Русалка медленно-медленно протянула руку, взяла кусочек тонкими пальцами и сунула в рот. Сглотнула и замерла, глядя в сторону Питера.

– Чего я-то? – прошептал он. – У папы еда, не у меня.

– Офелия, – звал отец, – бери еще.

Второй кусочек она взяла смелее, за ним третий, четвертый. Забирая очередной, русалка коснулась руки Леонарда Палмера, испуганно метнулась прочь.

– Все хорошо, – поспешно сказал он. – Хорошая девочка, смелая. Иди, иди сюда.

Вскоре миска опустела. В ладони мистера Палмера остался один кусок – самый большой. Офелия смотрела то на пищу, то на человека, который предлагал ее.

– Иди сюда, – спокойно и твердо позвал мистер Палмер. – Ты меня потрогала, теперь это сделаю я. А ты получишь свою рыбу. Пит, ты здесь?

Мальчик подошел, встал рядом. Офелия приподняла уши, склонила вбок голову и приоткрыла рот. Выглядело это так, словно она радовалась, что Питер близко.

– Возьми прут, – негромко сказал ему отец. – Если она сделает хоть одно резкое движение – просто ткни ее огоньком.

Питер поднял странную штуковину с земли, сжал в кулаке и снова мысленно обратился к русалке: «Офелия, эта штука делает больно. Пожалуйста, будь умницей. Или мне придется тебя обидеть, а я не хочу».

Леонард Палмер показал Офелии раскрытую ладонь. Русалка шарахнулась в сторону, прижав к груди кулачки, но быстро успокоилась, вернулась на прежнее место и уставилась на остатки рыбы. Мистер Палмер положил рыбу на край бортика, медленно занес ладонь над головой девочки-цветка. Уши Офелии снова задрожали, прижались к мокрым волосам. Она мелко заморгала, губы вытянулись в напряженную тонкую линию.

– Не бойся, не бойся, – тихо уговаривал ее мистер Палмер. – Питер, ты следишь?

– Да, пап.

Большая сильная ладонь коснулась светлых волос. Офелия встрепенулась, зажмурилась – совсем как человек – и резко ушла под воду.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Леонард Палмер, поднимаясь с колен. – На подзыв она приходит, пищу из рук берет. К прикосновениям мы ее быстро приучим, полагаю. И за месяц подготовим к первой выставке.

– К какой выставке? – упавшим тоном спросил Питер, все еще держа в руках прут с голубым огоньком.

– Увидишь, – улыбнулся отец. – Эта русалка принесет нам много денег. Куда больше, чем я на нее потратил! Сперва эта маленькая красавица покорит Англию, потом Европу. А через годок-другой ее можно будет привезти и на всемирную выставку прирученных оттудышей!

Утром Питер увидел, как рыбу, оставленную на бортике у пруда, доедает соседский кот. Как будто он, а не Офелия, ее заслужил. Будто это голодный дикий кот позволил себя погладить, а не плененная девочка-цветок. И было в этом что-то настолько отвратительное, что Питер едва удержался, чтобы не швырнуть в кота комком земли.

Глава 10

Неделя выдалась жаркой и скучной. Учебный год стремительно катился к концу, готовить уроки хотелось все меньше и меньше, но мистер Палмер поставил младшему сыну условие: если триместровая оценка по математике будет на балл выше, Питер едет на ежегодный автосалон с одним из друзей. Приходилось вечерами прорешивать столбцы ненавистных примеров вместо того, чтобы читать или гонять на велосипеде.

В редкие минуты свободного времени Питер слонялся по саду. Папа уехал оформлять какие-то документы для корпорации, Ларри просиживал целые дни над юридическими книгами, и поговорить Питеру было не с кем. Он все ждал, что придет Йонас, но того что-то не было видно. «Наверное, учится, – вздыхал Питер, вяло пиная футбольный мяч по дорожкам сада. – Тетка у него – чистый изверг, а оценки по большинству предметов так себе». Обычно Питер делал за Йона домашние задания по литературе и английскому, но оценки в классе его друг получал унылые. Он бы и в школе ему подсказывал и помогал, но Йонас учился в школе для мальчиков на другом конце Дувра.

Мяч закатился в дебри живой изгороди, Питер опустился на колени и полез его доставать. И столкнулся с Фроззи, азартно добывающим кого-то из раскопанной норы.

– Иди отсюда, грязное чудовище, – проворчал Питер, одной рукой выталкивая мяч, а другой подпихивая пса под белоснежный зад.

Бишон обиженно тявкнул и попытался вернуться к своему занятию. Питеру пришлось брать его на руки и относить маме.

Миссис Палмер на лужайке накрывала стол для подруг Агаты. Сама Агата торчала у ворот, то и дело поправляя локоны перед карманным зеркальцем.

– Мам, – окликнул Оливию Палмер младший сын. – У нас теперь два бишона и один грязевой монстр. Перед гостями будет неудобно.

– Фроззи! Какой ужас! Давай его сюда, я попрошу Лорну его помыть.

Перепачканную собаку мама понесла в дом, а Питер ухватил со стола горсть клубники и побрел к пруду. Попадаться на глаза подружкам Агаты ему совсем не хотелось. Они либо смотрели сквозь него, либо в их взглядах скользило легкое презрение. И то и другое Питеру было одинаково противно.

Размышляя над тем, что никто из супергероев не страдал от лишнего веса, Питер уселся на скамейку у пруда и одну за другой съел прихваченные с собой клубничины. Над зеркальной гладью пруда стрекозы гоняли мелких насекомых, ветки молодой ивы у дальнего берега почти касались воды. Офелии не было видно: в жару русалка предпочитала находиться в глубине. Всплывала она вечерами, когда к пруду спускался мистер Палмер с миской порезанной ломтиками рыбы. За неделю Офелия перестала его бояться, смело брала пищу из руки и вот уже два дня как терпела человеческие прикосновения. Прут с голубым огоньком на конце ни разу не понадобился, что очень радовало Питера. Меньше всего он хотел бы, чтобы девочка-цветок испытывала боль.