Страница 3 из 20
– Привет тебе, Саймей Посланник, – сказал человек, подойдя к приезжему на расстояние двух шагов. Он не повышал голоса, не улыбался заискивающе. Он встречал Посланника, как равного.
Саймей видел ум и опыт в глазах этого святого брата. Скромно одетый, чуть полноватый, но умеющий держать себя, привыкший прятать свои эмоции от других. Святой брат был лет на двадцать старше Саймея. На лице его отражалось еще недавно перенесенное горе, но все же Анатолий сдерживал свои эмоции.
– Привет и тебе, – сказал ему Посланник. – Ты знаешь имя мое, но мне, к сожалению, не известно твое.
– Я секретарь ныне покойного настоятеля общины нашей, брат Анатолий, – представился священник. – Как проходил путь твой, Высокий Посланник?
– В пути не видел я лишений и тягот, слава Господу нашему Пастуху заблудших и прозревших, – церемонно отозвался Саймей. – Хотя я и спешил.
– Я опечален событиями, что вынудили тебя совершить путь твой, – продолжал брат Анатолий. – Скорбны дела наши.
– И Глава Церкви нашей, царства земного, Феликс Второй скорбит вместе с тобой и братьями твоими, – передал Саймей официальное соболезнование кузена. – Потому и озабочен он решением загадки печальной кончины настоятеля общины вашей.
– И столь великодушен Глава Церкви нашей, что послал Хранителя своего к нам, – брат Анатолий чуть склонил голову. – Не угодно ли тебе отдохнуть с дороги? Братья общины приготовили для тебя гостевые покои. И из окон своих сможешь наблюдать ты восход святила над главой Храма Пастуха, Истинного бога нашего.
– Я благодарен братьям, – чуть улыбнулся Посланник. – Но прежде дело. Прошу лишь тебя направить кого-то из послушников в покои мне отведенные, и сложить там дорожный скарб мой. А мы с тобой отправимся другой дорогой и не станем терять времени, надо как можно скорее разгадать загадку, так встревожившую Главу.
– Как тебе будет угодно, – брат Анатолий опять склонил голову.
Тот же юноша-послушник, что ранее отводил осла Посланника в хлев, теперь принял из рук Саймея мешок. Сам Саймей вслед за братом Анатолием пошел вдоль стены флигеля. Путь их лежал за угол здания, по дорожке, выложенной мозаичной плиткой, под сводами кустов магнолий. Они миновали небольшой сад, вышли к Храму, что возвышался величественно посредине небольшой площади. Крыша его, как и крыша Храма в Шалеме блестела золотой чешуей.
– Я проведу тебя в личный кабинет настоятеля Иокима, – сказал Посланнику брат Анатолий. – Там в прохладе и уюте сможем мы говорить без преград.
– Да, – согласился Саймей. – Не пристало тревожить братьев общины беседами нашими на столь скорбную тему.
Они опять свернули на дорожку, ведущую меж кустов. И вот пред ними показался еще один дом, выстроенный той же формой «П», из белого камня, украшенный классическими арками и колоннадой. Брат Анатолий привычно ступал по ступеням, ведущим наверх. Открыв дверь, он почтенно склонил голову, пропуская гостя вперед.
Посланник вступил в комнату и остановился, привыкая к полумраку помещения после яркого солнца. Комната была не большой, но уютной. Обставлена богато. Большую часть ее занимал огромный стол красного дерева, украшенный позолотой. Около него, спиной к затемненному пологом окну стояло и кресло. Массивное, высокое, обитое бордовым бархатом, так же как и стол, украшенное позолотой. Вдоль стен раскинулись до самого потолка стеллажи, заполненные кусками пергамента или стопками желтоватых листов.
– Что это за рукописи? – поинтересовался Саймей, рассматривая стеллажи.
– Это история общины нашей, ее летопись и хозяйственные бумаги, – ответил брат Анатолий. – Настоятель Иоким уделял этому большое внимание. Во всем он любил порядок и чистоту.
– Похвальное стремление, запечатлеть дела братьев своих для истории, – заметил Посланник задумчиво.
Брат Анатолий достал крепкий табурет, обитый алым бархатом, и пододвинул Саймею.
– А есть ли в общине библиотека? – спросил тот вновь, устраиваясь на сиденье.
– Нет, Посланник, – чуть улыбнувшись, возразил ему брат Анатолий. – Мне известна твоя страсть к истории и стремление к неустанному поиску истины слов Пастуха, Истинного бога нашего. Но тут нет для тебя новых жемчужин.
– А архив? – не обратив на слова своего спутника никакого внимания, продолжал Саймей.
– Есть, – брат Анатолий кивнул, усаживаясь на такой же табурет у одной из стен. – Брат Закари занимается в общине нашей соблюдением записей.
– Хорошо, – что-то решив для себя, кивнул Саймей. – А здесь ли нашли вы тело упокоившегося ныне настоятеля Иокима?
– О да, – скорбно нахмурившись, сообщил брат Анатолий. – Утром того дня, направился я, по сложившемуся обычаю, перед заутренней службой в эту комнату за пергаментом, отец Иоким должен был оставить его здесь. В нем содержались слова проповеди, которую он должен был читать в то утро братьям на службе. Лик святила, образа Бога нашего, еще не показался над горизонтом. Я вошел. Тут было темно. И я не сразу смог увидеть…
Голос его неожиданно сорвался. Лицо секретаря стало скорбным, глаза внезапно наполнились слезами. Было видно, что брат Анатолий с трудом сдерживает себя от рыданий. Посланник подумал, что его приезд сильно взволновал отца Анатолия и тот, в ожидании допроса вновь боялся пережить все те печальные события, которые были связаны со смертью настоятеля обители.
– Серьезное испытание приготовил для тебя Пастух, истинный бог наш, – мягко заметил Посланник. – Ты так близок был с настоятелем Иокимом?
– Я был юношей, не видавшим мира дальше стен Лехема, когда пришел сюда послушником, – говорил секретарь, пряча лицо в ладонях. – Он принял меня, как отец, он сам обучал меня, заботился и оберегал. Многие смеялись надо мной, называя из зависти слугою. Не здесь….Там, на улицах Лехема, в закоулках общины в Шалеме. …Но я был ему верным другом. Он посвящал меня в свои заботы и тяготы. Я делил с ним ответственность за братьев наших. И никогда… – голос его сорвался от сдерживаемых рыданий. – Никогда он и полусловом не обратился ко мне, как ни к равному. И ты спрашиваешь, близок ли он был мне?
Посланник плавно поднялся с табурета, шагнул к столу, где стоял кувшин. Он понюхал воду. Она оказалась свежей и чистой. Посланник наполнил чашу, сделал первый глоток, и лишь после этого преподнес чашу брату Анатолию.
– Прости меня, брат, – как мог мягко, сказал он. – Не было у меня желания и полмысли дурной обидеть тебя. Прости, что так неосторожно напомнил тебе о горе твоем.
Анатолий глотнул из чаши, благодарно сжал руку Посланника.
– И ты прости мне мою несдержанность, – сказал он. – Не пристало мне упрекать тебя…
– Я не в обиде, – Саймей погладил Анатолия по руке. – Мне так совестно пробуждать в тебе тягостные воспоминания, но у меня нет другого выхода. Хотя я уважаю скорбь твою, и всем сердцем сочувствую горю.
– В тебе и делах твоих спасение мое, – грустно улыбнувшись, сказал брат Анатолий. – Ум мой не в силах проникнуть за завесу этой страшной тайны.
– Я сделаю, все что могу и что должен, – уверил его Посланник и отошел от святого брата на шаг. – Лишь на помощь твою полагаюсь да на поддержку Истинного бога нашего, великого Судию и хранителя договора и справедливости.
– Спасибо тебе, брат мой, – Анатолий отставил чашу на пол подле себя. – Что еще ты хочешь знать?
– Продолжи свой скорбный рассказ, брат, – попросил Саймей. – Когда вошел ты в комнату, где был настоятель и покровитель твой Иоким?
– Я не сразу заметил его, – тихо продолжал священник. – Необходимый мне пергамент лежал на столе. И я подошел к нему. Поднял к глазам пергамент, чтобы понять, толи это, что велел мне взять наставник. И поняв, что не ошибся, уже хотел идти, но… – он судорожно вздохнул. – Тут что-то коснулось ноги моей. Холодное…иное…чуждое… Это была рука настоятеля нашего Иокима.
Саймей нахмурился, анализируя ситуацию. Держать здесь брата Анатолия дальше не имело смысла, иначе следующие полчаса он был бы вынужден просто его успокаивать. Да и рано еще настаивать со своими вопросами. Ему было нужно расположение секретаря, как и других отцов общины.