Страница 10 из 20
– Варварский обычай у ремов Визасских, – возвестил брат Исса. Оглядывая братьев, и тон его был неприятен.
– Что ж, – спокойно отозвался Посланник. – Удивлены будут братья мои, коли расскажу я им, что обычаи страны фарсов тоже в Визасе кажутся чудными.
За столом воцарилось молчание. Брат Исса, поджал тонкие губы в неудовольствии, но и выступать против слов Посланника он не решился. Зосим был испуган, ведь именно его вопрос привел к этой странной ситуации и испортил атмосферу мирной трапезы.
– У каждого народа свои обычаи, – тихо сказал священник, сидевший по правую руку от брата Иссы. – Мир древен, и до прихода на просторы его Пастуха, истинного бога нашего, все жили по тем правилам, что оставлены им предками. И мы не можем хулить или славить обычаи, так как Пастырь завещал нам уважать предков наших и память их.
Всю эту речь священник посвятил отцу Иссе, но, закончив слово, посмотрел он на Посланника с улыбкой понимания. Саймей кивнул ему и тоже чуть улыбнулся.
– Это брат Беньямин, – тихо сказал Арам, не отрывая взора от стола. – В общине нашей он заведует поступлением податей и расходами братьев.
Посланник чуть поднял брови в удивлении. Брат был не молод. Как и большая часть руководителей общины. На вид дать ему мог Саймей лет около пятидесяти пяти. Фигура брата Беньямина была суха и пряма, взгляд умен и доброжелателен, какой бывает у человека мудрого, а потому в себе уверенного. Худое, чуть вытянутое лицо брата украшали редкие светлые волосы, не знавшие порядка, в прядях блистала седина. А глаза у него были необычного для этой земли, голубого цвета. Саймей видел в брате Беньямине хорошего собеседника и умелого наставника, но никак не мог предположить, что этот человек заведует казной общины. Не было в нем и намека на сухость и жесткость, присущую всем казначеям, каких раньше довелось встретить Саймею. Не было в нем и некоей властности, что всегда есть у людей, имевших в распоряжении чужие деньги.
– Ежели разговор наш зашел об обычаях, – Посланник обращался только к казначею, давая тем самым понять, что принял речь его, как извинение за всех братьев, участвовавших в напряженной ситуации давеча. – Так позволено ли мне будет узнать, одну вещь, что интересует меня? Обитель эта восходит историей своей к временам близким к земной жизни Пастуха, Истинного бога нашего. И я чту и понимаю обычаи братьев моих. Но в Городе Истины уже видел я, как изменил облик свой Дом Пастыря. Приемлемы ли новшества и в вашей общине?
– Ты говоришь о куполе, что возведен над главой Храма? – уточнил брат Биньямин. – Знакомо мне из летописей, что его надстроил над домом для молитв еще потомок брата земного Пастуха, Истинного бога нашего Ариил. А потому традиция такая мною почитаема. И брат наш Лукас разделяет ее. После окончания поста по гибели настоятеля нашего Иокима мы обсудим вопрос с братьями, но будем настаивать на украшении Дома Пастыря.
Брат Лукас, кивнул в подтверждение.
– И думаю, что среди них многие примут такое новшество, ибо я рассказывал им историю обычая сего, – заметил он.
– А в северных землях империи, – продолжал рассказывать Посланник. – Храмы имеют строение иное. Они будто стремятся ввысь, легки и высоки. Архитектуру их можно назвать стройной и изящной. Сказывается влияние граксов, которые владели теми землями раньше.
За столом началось спокойное обсуждение архитектуры и истории граксов, ведь и здесь в земле фарсов тот народ оставил свой след. Посланник же вернулся к трапезе, обдумывая что-то свое.
До конца трапезы не проронил он больше ни слова. Мысли его заняты были братьями его по вере, с кем разделил он стол и хлеб. О каждом из них узнал Саймей и много и мало. Он легко понял, что брат Исса займет место настоятеля в любом случае, даже если будут и другие старейшины желать этого места. Он амбициозен, нетерпелив, иногда даже груб в методах своих. Но брат Исса и хитер. Где не имеет силы слово его, там ищет он другие пути для собственной выгоды. Посланник с грустью подумал, что при таковом настоятеле общину ждут перемены, которые многим могут прийтись и не по вкусу.
Однако, если при казне останется брат Беньямин, то именно этот человек с блестящим умом и талантами сможет сдержать брата Иссу. Казначею самому надлежало бы занять место настоятеля, но, как заметил Посланник, этот брат его по вере больше привык оставаться в тени. Даже в нынешней беседе, что перетекла на обсуждение дел общины, брат Беньямин больше слушал, чем говорил. Саймей уверен был, что не высказанные мысли казначея при этом рознятся со словами его братьев, и что в будущем именно его решения станут главенствующими. Молчал за столом и брат Маркус. Он был прост и доверчив, он слушал, а на лице его застыло волнение. Брат понимал, что дела обсуждаемые по большей части станут трудами его, а потому старался все запомнить, чтобы в будущем не осталось у него забот не замеченных. Брат Закари изредка вступал в беседу, диктуя истины из Слов божьих, либо же, напоминая об обычаях. Пусть разум его уже близок был ко сну старческому, но память сохранила в точности все, что почитал брат Закари важным для жизни общины по канонам. Брат Веспас поражал приятно Посланника добрым нравом своим и меткостью замечаний. Говорил лекарь всегда неторопливо, будто придавал особый смысл словам своим, особую весомость. В речах его, истинно, пребывал смысл, и братья прислушивались к нему, при том, что тон его был легок и не наставителен, и это вызывало расположение к брату Веспасу.
Когда же блюда опустели и братья насытились, возвели они хвалу Пастуху за хлеб, ниспосланный к трапезе. А после потянулись все из трапезной, под лучи позднего святила, чтобы посвятить время до ночной службы своим заботам и раздумьям. Посланник вышел на храмовую площадь и остановился, чтобы дать отдых себе, подумать спокойно, принять решение о плане действий.
– Арам, – обратился он к ученику. – Пока есть у нас несколько минут в покое, давай найдем себе место под кустами и побеседуем. Есть несколько вещей, что не дают мне покоя.
– Пойдем, учитель, я покажу тебе скамью, что недалека от твоих покоев, – предложил юноша. – Братья редко посещают ее. И там мы будем одни.
Саймей уже привычно добро улыбнулся послушнику и пошел рядом с ним по южной тропе. Вечерний воздух был полон ароматов. Изысканный букет цветов магнолии и роз обволакивал, успокаивал и немного пьянил своей пряностью и сладостью. Они свернули на запад, как только виден им стал гостевой дом. Новая тропа извивалась, уводя куда-то вглубь сада. Саймей был приятно удивлен, что здесь в самом центре страны, где трудно представить себе жизнь без пыли и духоты, вырос этот оазис свежести. Много же трудились братья общины, создавая это ароматное тенистое чудо благодати.
Наконец, Арам остановился у широкой каменной скамьи и пригласил своего учителя жестом присесть.
– Скажи мне, юноша, – опустившись на скамью, тут же обратился Саймей к ученику. – Что знают братья о смерти настоятеля?
– Слухами полнится община, – грустно ответил Арам. – Но правда известна немногим. Брат Веспас был обеспокоен. Он сказал мне и брату Анатолию о яде, но тут же наказал нам строго хранить это в тайне.
– А что брат Веспас поведал другим старейшинам? – чуть задумчиво спросил Посланник.
– Он поведал им, будто настоятель наш отец Иоким поранил тело о старое железо, – бодро ответствовал юноша, что давало понятие, как часто и ему самому приходилось рассказывать это братьям общины. – И кровь его была заражена. Брат Веспас назвал эту болезнь…Прости, учитель….Мне плохо дается язык граксов…
– Столбняк? – подсказал Саймей, легко произнося слово.
– О да! – Арам коротко улыбнулся и кивком подтвердил правильность догадки учителя своего. – Именно так и сказал брат Веспас.
– Я доволен предусмотрительностью брата Веспаса, – благосклонно улыбнулся Саймей. – А скажи мне, мальчик, кто из старейшин проявлял интерес?
Посланник, произнося вопрос, пристально наблюдал за юношей, его тревожило, что эти слова могли напугать послушника. Он принял решение Арама и дальше помогать ему, но юноша еще не осознал главного. Под подозрением мог оказаться любой из братьев общины. Или из старейшин. Саймей не был уверен, что послушник готов это принять.