Страница 4 из 5
Подойдя, путешественник спросил гордую птицу феникс:
– Гордая птица феникс, скажи мне, почему ты сидишь голой задницей на раскаленной сковородке, стоящей на пылающих углях? А когда становится невозможно терпеть, почему ты, гордая птица феникс, с истошным криком взмываешь в небеса, под самые облака, а оттуда с оглушающим ревом обрушиваешься на землю так сильно, что земля содрогается?
И гордая птица феникс ответила:
– Я сижу голой задницей на раскаленной сковородке, стоящей на пылающих углях, а когда становится невозможно терпеть, с истошным криком взмываю в небеса, под самые облака, а оттуда с оглушающим ревом обрушиваюсь на землю так сильно, что земля содрогается, потому что на меня никто не обращает внимание.
После этих слов гордая птица феникс с истошным криком взмыла в небеса, под самые облака, а оттуда с оглушающим ревом обрушилась на землю так сильно, что земля содрогнулась.
Я желаю тебе раскрыть все свои таланты, желаю, чтобы люди обращали на тебя внимание и восхищались тобой! И тебе не приходилось бы сидеть голой задницей на раскаленной сковородке, стоящей на пылающих углях, а когда становилось бы невозможно терпеть, с истошным криком взмывать в небеса, под самые облака, а оттуда с оглушающим ревом обрушиваться на землю так сильно, что земля содрогается!
*****
Однажды на краю пропасти встретились Орел и Тигр. Стали они спорить, кто из них сильнее. Орел говорит:
– Давай устроим соревнование: кто перепрыгнет эту пропасть, тот и выиграл. А победитель сможет забрать шкуру или перья побежденного.
Тигр был глуповат и согласился. Орел с легкостью перелетел пропасть, а тигр прыгнул и упал на дно ущелья и разбился. Орел выклевал все мясо, а шкуру Тигра взвалил на себя и полетел домой. Когда Орлица открыла дверь, то увидела на пороге Тигра. Не успел Орел сказать и слова, как Орлица, пораженная страхом, клюнула его в голову и убила.
Выпьем за то, чтобы жены пускали нас домой в любом виде!
*****
Надумал как-то один юноша жениться и пришел за благословением к своему отцу. Отец в это время сидел под сенью старого дерева и что-то чертил прутиком на песке. Юноша, приблизившись к нему, сказал:
– Отец, благослови меня. Я встретил изумительно красивую девушку и хочу, чтобы она стала моей женой.
Отец, не отрываясь от своих дум, начертил на песке кружок. – Отец, я уверен, что она будет прекрасной хозяйкой.
Отец, все так же не прерывая своих размышлений, начертил еще один кружок. Юноша продолжал перечислять достоинства девушки, но отец все это время чертил кружки один за одним. Парень вконец отчаялся и воскликнул:
– Отец, мы любим друг друга …
После этих слов отец уважительно посмотрел на сына и перед всеми кружками начертил единицу.
Так выпьем же за любовь, которая способна преумножить все наши достоинства в тысячи раз!
*****
Мы собрались здесь для того, чтобы выпить. Так выпьем же за то, зачем мы здесь собрались!
*****
Мы рождаемся с криком, а умираем со стоном. Так выпьем же за то, чтобы наша жизнь прошла со смехом!
Моё
*****
Как-то под конец лета поехал один мужик на природу. И решил по старой памяти пробежаться по лесу. Оставил жену с подругой у машины, перевязал шнурки на кроссовках и двинулся в путь. Сначала он просто быстро шел, разогревая мышцы, а потом побежал, постепенно наращивая темп.
«Почему-то безответственное ощущение, что ты сейчас побежишь, и бежать тебе километров пять или десять, и в конце дистанции будет спурт, и ты устанешь, и потом, недовольно гудя, будут гореть твои мышцы, – это ощущение важнее всего сейчас. Живешь, чтобы бегать? Бегаешь, чтобы жить? Какая разница?! Все это не имеет значения. Сейчас. А лес? С ним меня что-то роднит. Роднит. Роднит. Во всем этом есть какая-то правда», – слова обрывками мыслей проносились в голове, не касаясь языка.
Пробежав километров пять, он повернул на развилке и метрах в ста впереди увидел бегущего парня. И было в его манере бега, его одежде и внешности что-то до боли знакомое. Но мужик все никак не мог вспомнить – то ли встречал его, бегая по утрам в городском парке, то ли еще где-то. И мужик попытался нагнать парня. Бежал мужик нарочито шумно: задевая ветки, шаркая по тропе, громко отдуваясь. Но парень явно был намерен бежать сам по себе и не оборачивался, а нагнать молодого после пройденной пятерки представлялось делом сложным.
И тут парень, не замедляясь, на бегу стянул с себя майку. Мужика словно холодом обдало. И сразу вспомнилось, откуда это все: и бег такой, и внешность, и одежда. На спине парня под левой лопаткой розовел еще свежий шрам. Точно такой же, но почти теперь не заметный, был на спине мужика, и впереди него бежал, несомненно, он сам. И мужик решился любой ценой догнать бегущего впереди.
Вот уже и под ключицами ломит, и в боку колет, дыхание совсем сбилось, да и ноги того и гляди откажутся повиноваться. Но мужик упрямо метр за метром сокращал дистанцию.
Тропинка выходила из леса и вела к мосткам у лесного озера. Парень вбежал на мостки и с криком «Так будет всегда!» оттолкнулся от последнего пролета. И в этот самый момент мужик догнал парня – вспышка! – и в воду ныряет уже один человек.
Я желаю тебе бежать не от себя, а бежать к себе!
*****
Уже вторую неделю дядю Сидора мучила бессонница. И сейчас, когда пошел третий час ночи, сна у него не было ни в одном глазу. Осторожно откинув одеяло, он встал с постели. Подойдя к столу, взял спички и папиросы и направился к двери. Вдруг под ногой скрипнул пол, и дядя Сидор замер, прислушиваясь, не разбудил ли он кого-нибудь. Но в доме стояла тишина, лишь во сне глубоко вздохнула жена, да за печкой прерывистыми трелями, как бы разговаривая сам с собой, стрекотал сверчок. Выйдя в сени, дядя Сидор поежился от прохлады, надел старый драный плащ, запахнулся, сунул ноги в калоши и вышел во двор.
Спускаясь с крыльца, дядя Сидор споткнулся о забытую там лопату, и та звонко ударилась об отмостку дома. В ответ забрехал соседский пес. Свой же Джерри сейчас был в бегах – жена с вечера спустила его с цепи, и он удрал за забор. «Ну всех ей жалко», – Сидор немного сердился на жену. В прошлую субботу, по ее просьбе съездив к теще спахать огород, он вместо благодарности получил там в свой адрес одни замечания и колкости. Теща, полтора года назад похоронившая мужа, хотела переехать к дочери, а свой дом оставить только что женившемуся младшему сыну. Сидор же, зная характер «мамы», был резко против.
Сунув лопату под крыльцо, дядя Сидор пообещал себе не забыть о ней, обогнул дом и вышел в огород. Выйдя из-под раскидистой яблони, растущей за домом, дядя Сидор заметил, что в бане горит свет. Неожиданно в бане мелькнула тень и шевельнулась занавеска. «Что за черт?» – Сидор сбегал за лопатой и, держа ее наперевес, приоткрыл дверь бани. Никого. На цыпочках он прошел к двери в предбанник и резко дернул дверь на себя. Зажмурившись от яркого света, Сидор поначалу никого не увидел, но потом, привыкнув, заприметил на подоконнике кота Севку – любимца дочери. Кот, почуяв угрозу, пулей вылетел на улицу и, избежав пинка, скрылся в темноте. «На этот раз», – подумал Сидор, выключил свет и закрыл баню.
Обойдя кругом огород, он подошел к дому. По приставленной лестнице он поднялся до перекинутого через крышу трапа и залез на конек. Устроившись там на корточках, дядя Сидор наконец закурил. Конек крыши был излюбленным местом сына-пятиклассника. После того, как уволившийся в запас дядя Коля – сводный брат Сидора – подарил настоящий военный бинокль, сын и вовсе обосновался на крыше, проводя там с приятелями дни напролет. Да и сам Сидор любил смотреть с крыши – любовь, оставшаяся с того времени, когда и он был таким же сорванцом.