Крытый фургон

— Знаешь, Молли, как это происходит? Мой отец, который столько раз на своём веку перебирался всё дальше на Запад, рассказывал мне: непонятно, как это происходит, но только вдруг ты понимаешь, что уже сидишь в фургоне, с вожжами в руках и со всем своим скарбом позади себя. И видишь, как твоя жена забирается на переднее сиденье, и садится рядом с тобой. Вот как это происходит, Молли. И моя мать тоже забиралась на переднее сиденье рядом с отцом и...

Миссис Уингейт резко повернулась к мужу. В глазах её по-прежнему стояли слёзы.

— Всё правильно, Джесси Уингейт! И ты знаешь, что я, твоя жена, в этом смысле ничуть не хуже твоей матери. Всякий раз, когда ты садишься в фургон и ждёшь меня, я сажусь рядом с тобой, и мы едем вперёд. Ты знаешь, что так было всегда. Разве нет? Но ты знаешь также, что женщинам переезды даются тяжелее, чем мужчинам. Женщины всегда предпочитают не переезжать, а жить в доме, который сможет выдержать любую бурю.

— Я это знаю, Молли.

Миссис Уингейт промокнула слёзы концом передника.

— Думаю, я захвачу с собой всё наше варенье. Я положу банки в ящик.

— Ну конечно, — кивнул муж.

— И ещё одно. — Она смерила мужа взглядом. — Учти, тебе не удастся помешать мне взять с собой мой комод с зеркалом и гарнитур из шести стульев. И я возьму с собой все семена огородных растений — все, которые я набрала. А также черенки роз. У нас там должен быть дом, Джесси — настоящий дом. Дом, в котором будут уютно чувствовать себя и Молли, и Джед.

— Кстати, где сейчас Молли? — встрепенулся Джесси Уингейт. — Она же должна была помогать тебе здесь.

— Они с Джедом в лагере переселенцев. Я сказала, чтобы они набрали там листьев одуванчиков и принесли сюда. Наверное, сейчас там вокруг неё, как обычно, вьются молодые люди. Ну что ж, когда мы тронемся, у неё будет меньше времени на это. Если Джед будет следить за скотом, то Молли тоже придётся этим заняться. И если днём она будет следить за скотом, а вечером проводить занятия в школе, то у неё будет значительно меньше времени на веселье. — Миссис Уингейт замолчала, а потом добавила: — Я слышала, что во время таких переездов, как нага, некоторые девушки успевают выйти замуж, не говоря о том, что кто-то во время них умирает. В одной книге, которую я читала, было написано, что когда один караван переселенцев двигался в Орегон два года назад, то там успели сыграть свадьбу, принять роды у одной женщины и похоронить одного человека — и всё это на протяжении одного часа. Это Орегон!

— Я думаю, что это жизнь, — возразил её муж. — Кстати, я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Я не желаю, чтобы наша Молли обращала чересчур много внимания на этого молодого Уильяма Бэниона. На того самого, который раньше был предводителем переселенцев из Либерти. Сейчас, между прочим, он уже перестал им быть!

Миссис Уингейт внимательно посмотрела на мужа:

— Ты считаешь, что Сэм Вудхалл подошёл бы нашей Молли лучше?

— Думаю, что да, — кивнул Уингейт. — К тому же он во всём соглашается со мной. И от него можно не ждать неприятностей во время путешествия. Он с самого начала поддержал меня во время последнего совещания.

— Вот так? Знаешь, а ведь его отец был шерифом, а его дядя, судья Генри Д. Шоуволтер, был даже избран в Конгресс. Но некоторые люди говорили мне, что когда они жили в Кентукки, то семья Бэнионов занимала там более высокое положение, чем семья Вудхаллов. Но вообще-то я думаю, что в данном случае главное решение должна принять сама Молли. Ей уже исполнилось восемнадцать. Ещё немного — и она засидится в невестах. И если надо будет сыграть свадьбу, то, я считаю...

— Никакой свадьбы в ближайшее время не будет, — жёстко оборвал её муж. — И уж точно не будет бракосочетания нашей Молли с Уильямом Бэнионом!

Глава 5. ЧЁРНЫЙ ИСПАНЕЦ

В это время Молли, уже набравшая целую корзинку листьев одуванчиков, отдыхала в тени деревьев, которые росли вблизи ручья. А Джед занимался мулами, которых во время путешествия до Орегона предстояло гнать его сестре.

Люди, прибывшие из Либерти, сидели в тени своих повозок. Они с самого начала так хорошо подготовились к далёкому путешествию, что теперь у них почти не было забот. Однако их беспокоило другое. Они прибыли сюда под предводительством майора Бэниона, которому доверяли и который должен был вести их вперёд во время всего путешествия до Орегона. Но его неожиданно заменили Сэмом Вудхаллом, который теперь был назначен командиром их колонны. Никто не был в восторге от такой замены.

— А где сейчас этот Вудхалл? — спросил бородатый мужчина, который с самого начала являлся горячим сторонником Бэниона.— Я вижу, что Уильям занимается коровами. Но вот Вудхалла нигде что-то не видно.

— Всё очень просто, — улыбнулся другой переселенец. — Вудхалл, как обычно, отирается рядом с дочкой Джесси Уингейта. Он, должно быть, в их лагере.

— Ну, за это я его не осуждаю. И мне всё равно, что он проводит с ней всё своё время. Он просто не нравится мне в качестве предводителя. Уж лучше бы у нас остался майор Бэнион. Так было бы надёжнее.

Они услышали стук копыт, и перед ними появился Бэнион собственной персоной. Он спросил, где находится Вудхалл, и они направили его в лагерь Уингейтов. Уильям тут же поскакал туда.

Сидя на траве в тени деревьев, Молли Уингейт сплетала венок из одуванчиков. Рядом возлежал Сэм Вудхалл. Он не сводил с Молли своих горящих глаз. Он был так очарован этой девушкой, что не мог заниматься ничем другим. В течение уже нескольких недель он находился рядом с ней, не то чтобы Молли как-то обнадёживала или поощряла его — скорее она руководствовалась извечным женским стремлением сохранить подле себя как можно больше влюблённых в неё кавалеров. Молли казалось, что если бы не присутствие рядом её брата Джеда, то Вудхалл уже попытался бы объясниться ей в своих чувствах.

Услышав топот копыт коня Бэниона, Молли сразу вскочила и замахала рукой, радуясь этому неожиданному избавлению.

— А вот и ты, Уильям! — воскликнула она. — Я всё гадала, увижу ли тебя, прежде чем мы отправимся в Орегон. Мы уже готовы к отъезду. А ты?

— Да. Мы должны отправиться в путь завтра на восходе солнца, — сказал Бэнион, глядя на Молли. Он спрыгнул с лошади, сразу забыв про все свои дела, и небрежно кивнул Вудхаллу.

Молли приблизилась к коню Уильяма и потрепала его по потной шее.

— Какой у тебя замечательный конь, — сказала она. — Как его зовут?

— Я назвал его Пронто, — произнёс Бэнион. — Это означает «Быстрый».

— Мне кажется, это имя полностью подходит к нему. Можно, я на нём покатаюсь?

— Ты? Ты хочешь покататься на нём?

— Ну, разумеется. Я ведь умею ездить на чём угодно. Это необычное седло вполне подойдёт мне — у него такая же высокая лука, как и на дамском.

— Но ты не сможешь пользоваться стременами!

— Ничего страшного. Помоги мне, пожалуйста, забраться на коня.

— Я предпочёл бы не делать этого.

Молли надула губки.

— Какой ты, оказывается, жадный!

— Дело в том, что ни одна женщина не ездила ещё на этом коне. Да и мужчин, кроме меня самого, на нём ездило тоже совсем немного. Я просто не представляю, что он может выкинуть, когда ты окажешься в седле.

— Есть только один способ выяснить это.

В их разговор вмешался подошедший Джед.

— Я ездил на этом коне. Он весьма резвый, но у него хороший характер. Он не причинит никому вреда.

— Но я не знаю, как он поведёт себя, когда на нём окажется женщина, — не сдавался Бэнион. — У этих испанских лошадей всегда сохраняются остатки их первоначального дикого нрава. И, чтобы сладить с ними, нужно быть отличным наездником.

— Ты думаешь, что я — плохая наездница? Сейчас я покажу тебе, какая я наездница! Я совсем не боюсь лошадей.

— Всё правильно, — встрял в разговор Вудхалл. — Но, мисс Молли, на вашем месте я и не пытался бы оседлать этот о скакуна. Возьмите лучше моего.