Крытый фургон

Но не менее сумасшедшими оказались и другие переселенцы, которые прибыли в Форт-Холл три дня спустя. Их возглавлял Вудхалл. У них было двенадцать или пятнадцать фургонов, и они, скупив в местных лавках все возможные припасы, также повернули в сторону Калифорнии. Ну что ж, им было, по всей вероятности, вскоре суждено познать весь ужас тою, что ждало их в окрестностях реки Санта-Мария и пустыни Гумбольдта, и сложить там свои кости.

В любом случае, получалось так, что уже от третьего подряд каравана, добравшегося до Форт-Холла за последние пять лет, откалывалась значительная часть людей, которые не желали идти дальше на Орегон. Уже третья подряд группа людей понимала, что им будет лучше в Калифорнии, и выбирала дорогу на юг вместо дороги на Орегон.

И действительно, оставшийся до Орегона отрезок путь был исключительно труден. Особенную сложность представляла переправа на северный берег Снейк-ривер. Она почти всегда означала игру со смертью. А дальше, вплоть до Голубых гор, вообще не было никаких дорог. Лишь очень немногим людям удавалось преодолеть этот отрезок, а количество жертв не поддавалось исчислению. Три года тому назад Джо Мик попытался отыскать более удобный путь. Но он сам и все, кто был с ним, пропали, так и не сумев этого сделать. Поэтому многие не желали продолжать путь до Орегона. В любом случае, в этом необжитом крае их не ожидало ничего хорошего. А в Калифорнии люди жили уже не одну сотню лет. Там было теплее и лучше. Поэтому каждый год часть людей, добравшись до Форт-Холла, неизменно поворачивала в другую сторону и двигалась на юг, в Калифорнию.

Но почему майор Бэнион вдруг резко повернул в Калифорнию, даже не задав никому ни одного вопроса? Казалось, он решил поступить подобным образом гораздо раньше, ещё до того, как оказался в Форт-Холле. Он лишь скупил в Форт-Холле все лопаты и был таков. Точно так же поступил и Вудхалл — он не задержался в Форт-Холле и одного лишнего часа. Прибыв туда поздно вечером, он уже рано утром двинулся в Калифорнию по старой дороге, следующей изгибам Рафт-ривер.

Такое поведение было несколько необычным. Обычно люди, добравшись до Форт-Холла, останавливались здесь на несколько дней, чтобы отдохнуть и подкрепиться, отремонтировать свой транспорт, и всегда детально расспрашивали старожилов обо всех трудностях, которые могли ожидать их во время дальнейшего пути. Но и Бэнион, и Вудхалл, похоже, прибыли в Форт-Холл, уже заранее зная, куда они отправятся дальше.

— А оставили ли они какие-то письма? — спросили вновь прибывшие жителей Форт-Холла.

— Ну конечно, оставили, — улыбаясь, ответили они. — Миссурийцы оставили целую кучу писем — в надежде, что те, кто поедет потом на восток, захватит их с собой. И Бэнион, и Вудхалл тоже оставили по письму. Кстати, их письма адресованы одному и тому же человеку. Счастливая девчонка, эта Молли Уингейт, раз сразу два таких достойных джентльмена решили написать ей.

Сама Молли не присутствовала при этом разговоре. В это время она сидела возле своего фургона и задумчиво смотрела, как пламенеющее вечернее солнце медленно опускается в серо-голубые пески пустыни. К ней медленно приблизилась мать и положила перед ней два письма.

— По одному от каждого, — со значением произнесла она и отвернулась.

Девушка распечатала первое письмо и побледнела. Она была уверена, что Уильям обязательно подаст о себе весточку — не важно где и когда. И вот теперь это произошло. В письме было написано следующее:

«Моя драгоценная! Я пишу это письмо тебе, кого зовут Молли Уингейт, и пишу его лишь потому, что знаю, что ты всё ещё носишь именно эту фамилию, а не какую-нибудь другую. Возможно, для нас обоих было бы лучше, если бы вообще не писал тебе этого письма, а просто молча уехал, и предоставил времени позаботиться обо всём. Но я вдруг понял, что не могу так поступить.

Для меня на протяжении всей моей жизни больше не будет никакой другой женщины. Я не могу, не имею права связать тебя какой-то клятвой. Но, если бы я мог, если бы я смел, то я сказал бы: «Подожди ровно год, всего лишь один год — и да поможет Господь нам обоим».

Как ты теперь знаешь, я последовал твоему совету. И совместно с Джимом Бриджером занялся разработкой калифорнийского золота.

Если в Калифорнии, как считает Кит Карсон, действительно имеются большие запасы золота, то я смогу быстро заработать там больше, чем я заработал за всю свою жизнь. Впрочем, два месяца тому назад, ты и так подарила мне больше, чем я мог когда-либо заработать...

Пожалуйста, постарайся как можно дольше сохранить в секрете сведения о найденном в Калифорнии золоте — если это, конечно, возможно. Без сомнения, вскоре новости об этом начнут распространяться по разным другим каналам, но, насколько я знаю, я значительно опережаю любых других искателей счастья. И это всего лишь благодаря тебе. Скоро наступит зима, и во время неё добраться до Калифорнии будет уже невозможно. Я полагаю, что основной наплыв золотоискателей в Калифорнию случится в следующем 1849 году — если, конечно, там к тому времени что-то ещё останется.

Не думаю, что кто-то может разболтать этот секрет. Кит Карсон в настоящее время должен находиться уже на востоке, да к тому же он работает на правительство, и не станет болтать с незнакомцами. Джим Бриджер тоже не станет никому говорить об этом — потому, что он удивительным образом любит тебя, и потому, что если я чего-то найду в Калифорнии, я буду обязан разделить с ним найденное. Меня тревожит лишь одно. Когда я разговаривал с Бриджером, то он сказал мне, что в Ларами Кит Карсон дал ему ещё несколько золотых самородков. Но, когда он стал искать их, ни одного не нашёл. Он грешил на свою жену-индианку, решив, что она взяла самородки. Но он так и не смог ничего выяснить точно. Разумеется, существует лишь один шанс из тысячи, что кто-то прознал про то, что у этой женщины могут быть золотые самородки.

Я направляюсь в долину Сакраменто. И стану искать золото на севере этой долины. Почему я решил делать это именно в этом месте? Потому что так будет чуть ближе к Орегону!

Я нишу тебе так, словно я рассчитываю увидеть тебя снова, словно у меня есть право рассчитывать или надеяться на это. Нет, это лишь молодой Уильям Бэнион — тот человек, которого уже больше нет — мог бы необоснованно рассчитывать на то, чтобы мечтать о наивысшем счастье, которое только может выпасть на долю любого мужчины. В то время как ему следовало бы помнить твои слова о том, что он должен оставить тебя, удалиться туда, где тебя не будет и забыть тебя и постараться покончить с прошлым. Ах, если бы я мог поступить подобным образом! Ах, если бы я не любил так тебя!

Но, рискуя погибнуть вдали от тебя, я должен сказать тебе всю правду. А правда заключается в том, что я никогда не забуду тебя. Правда заключается в том, что я люблю тебя больше всего. Больше, чем кого-либо ещё на всём этом свете.

Если бы я был тем человеком, каким должен был бы являться твой избранник, значила бы что-нибудь для тебя эта правда? Я не знаю и не смею спрашивать. Разум говорит мне, насколько это эгоистично — умолять тебя хранить в своём сердце намять обо мне. Мне же остаётся хранить лишь память о тебе и забыть о тебе живой. Но я никогда не смогу удовлетвориться лишь тем, что мне придётся хранить только память о тебе.

Я испытываю сейчас самую большую боль из-за того, что, возможно, стал вором, похитив то, что никогда не могло принадлежать мне. Поя действительно люблю тебя. До свиданья. Уильям Хейс Бэнион».

Отложив в сторону письмо Уильяма, Молли просидела около часа, почти не шевелясь. Солнце зашло за горизонт. Наступила темнота.

Второе письмо долго лежало рядом с ней нераспечатанным. Наконец она сломала печать и, невольно хмурясь, прочла его в свете костра. Неужели это воля Провидения удержала её, когда она находилась лишь в одном шаге от замужества с этим человеком?

В письме Вудхалла было написано:

«Моя дорогая Молли! Надеюсь, ты прочитаешь это письмо, завершив трудное путешествие из Форт-Бриджера в Форт-Холл.