Крытый фургон

Бриджер сплюнул на землю табак, который жевал, и поднял ружьё. Джексон стоял прямо, как изваяние, и не отводил взгляда от приятеля. Вокруг воцарилась такая тишина, будто сам Господь приложил палец к губам и сказал: «Тсс...»

Тем, кто стоял рядом со стрелками, показалось, что их фигуры застыли навечно. Затем над ружьём Бриджера взлетело облачко белёсого порохового дыма, и послышался резкий сухой звук выстрела.

Несмотря на возраст, глаза Джима остались зоркими, а рука твёрдой. Пуля попала прямо в центр оловянной кружки, установленной на голове Джексона. Она пробила дырку в ней и сбросила на землю.

— Я лично называю это безответственной стрельбой! — сердито произнёс Джексон. — Посмотри, что ты сделал с ликёром. Если бы ты взял повыше, как я тебе сказал, — так, чтобы пуля пробила кружку, но не задела налитое в неё спиртное, — то весь ликёр остался бы цел. Это естественно, ведь в одной ёмкости недостаточно места и для спиртного, и для пули. Ты просто зря переводишь выпивку, Джим, а моя мать учила меня в детстве: «Когда что-то тратишь зря, то возникает горькая нужда!»

— А я лично называю это стрельбой в яблочко, — возразил Бриджер. — Ты только посмотри на кружку! Ты думаешь, что сможешь выстрелить лучше, чем старый Джим Бриджер?

— Разумеется, смогу, и я покажу тебе, как это делается! Я ставлю своё ружьё против твоего — хотя кому может в действительности понадобится твой жалкий ствол, — что я могу прострелить ёмкость и при этом совсем не пролить спиртного! Можешь наполнить кружку на две трети и придерживать её пальцем, если хочешь, — и ты увидишь, как я это сделаю.

— А я ставлю нового мула против твоей лошади, что у тебя это не получится! — рявкнул Бриджер.

— Прекрасно. Я покажу тебе, как это делается. Но только ты должен стоять прямо и неподвижно.

— А кто говорит, что я не могу стоять прямо? — запальчиво воскликнул Джим.

— Никто. А теперь смотри, что я сделаю. — Джексон нагнулся над небольшой канавкой, в которую была отведена вода из ближайшего ручья для снабжения водой хозяйственных построек, и отковырял кусочек мокрой земли. Затем взял оловянную кружку и аккуратно залепил этой землёй пустое пространство ручки. После этого Билл стёр грязь, случайно попавшую на бок кружки.

— А теперь слушай меня, Джим. Моя пуля пролетит не сквозь саму кружку, а сквозь её ручку. Ты сам понимаешь, что это будет означать то же самое, что пробить саму кружку. Но только тогда из неё вытечет всё спиртное, а так из ручки лишь вылетит грязь. Грязь же не стоит ни цента. Мы же сэкономим драгоценную выпивку. Думаю, она нам ещё пригодится. Как говорила моя мать, «Сэкономленный пенни — это заработанный пенни».

— Я никогда не видел, чтобы кто-то пытался сделать подобное, — с интересом воззрился на Джексона Джим. — Впрочем, так мы действительно сможем сэкономить спиртное. Но только учти: если в результате твоего выстрела ликёр всё же прольётся, то ты должен будешь отдать мне своё ружьё, как мы договорились!

Сказав это, Джим встал в районе отметки, а объятый страхом Шардон водрузил на его голову кружку со спиртным.

Сложив руки на груди, Бриджер посмотрел на готовящегося к выстрелу Джексона так же спокойно, как сам Билл совсем недавно смотрел на него.

Джексон прицелился.

— Скажи своему идиоту приказчику, чтобы он немного повернул кружку ко мне! — крикнул Билл. — А то её ручка направлена куда-то в сторону!

Бриджер сам повернул кружку так, как требовалось его приятелю.

— Так нормально? — крикнул он.

— Да, теперь всё в порядке. Стой ровно.

Скво Бриджера вновь закрыли лица, не в силах смотреть на происходящее. Раздался выстрел. Джим остался стоять на месте. Кружка по-прежнему находилась у него на голове. Джексон дунул на ствол своего ружья, разгоняя пороховой дым, и спокойно опустил его. Бриджер осторожно поднял руку вверх и снял со своей головы кружку. К нему уже спешил Шардон.

Ёмкость была по-прежнему полна ликёра. Но земли, которой была залеплена её ручка, больше не было — точно кто-то невидимый прочистил ручку пальцем!

— Вот что я называю хорошей стрельбой, Джим, — сказал Джексон, — и к тому же — стрельбой разумной. А теперь выпей половину и передай кружку мне. Мне уже надо собираться. И я не возьму твоего мула. Он мне не нужен. Я специально уехал из Миссури, чтобы освободиться от лишних мулов, которые обременяли меня там.

Шардон, застыв, смотрел на обоих охотников. Будучи слишком робким по натуре, он был просто не в силах понять их. Приятели пожали друг другу руки. Затем Джим издал воинственный клич и опрокинул в себя половину содержимого кружки.

— За старые добрые времена, дружище! — воскликнул он. — За те времена, когда мужчина был мужчиной и можно было положиться на своего товарища!

— Да, за старые добрые времена! — поддержал его тост Джексон. — И я готов спорить, Джим, что во всём Орегоне нет двух других таких стрелков, как мы с тобой! Но мне надо ехать. Я держу путь к реке Колумбия, так что, возможно, мы ещё не скоро с гобой встретимся. Я еду очень далеко.

Он прыгнул в седло и приторочил своё ружьё сбоку. Бриджер приблизился к лошади Джексона:

— Мне жаль, что ты уезжаешь.

— Мне тоже жаль. Береги себя, Джим!

Две скво Бриджера вернулись в вигвам. Сам же Джим присел на землю, прислонившись спиной к высокому тополю, и долго смотрел, как фигура его приятеля постепенно исчезает вдали. При этом он негромко напевал старинную индейскую песню.

Наконец он поднялся на ноги. К нему приблизилась молодая скво и приветствовала его широкой улыбкой:

— Ты отлично стрелял, Джим. Но ты не убил его. Почему?

Будь прокляты мои глаза была одета в свой лучший наряд.

Её щёки были ярко накрашены красной краской, а на запястьях звенело множество медных браслетов. На шее висел золотой самородок, в котором она просверлила дырочку и продела сквозь неё нитку.

Бриджер схватил самородок.

— А где остальные самородки?

— У белого человека. Он сказал мне: «Здравствуй, дорогая!» — Индианка улыбнулась. — Я обменяла эти самородки на два серебряных доллара.

Бриджер молча вошёл в вигвам и задёрнул за собой полог.

Глава 34. «Н-НО, ПОШЕВЕЛИВАЙТЕСЬ!»

Летняя жара была в разгаре. В местности, через которую двигались переселенцы, стоял иссушающий зной. Движение каравана теперь отмечали трупы животных, которые всё чаще оставались на обочине — истощённые, с выпирающими рёбрами. Густую сочную траву прерий заменили кактусы, между которыми сновали рогатые жабы и гремучие змеи. На дороге то и дело попадались стаи огромных чёрных сверчков, которые отвратительно хрустели под колёсами фур. Среди песков торчали отдельные кустики шалфея, заменившие огромные деревья, к которым переселенцы привыкли, когда они пересекали просторы Великой равнины.

Наконец караван достиг местности, где на поверхность земли выходили огромные массы чёрного базальта и застывшая лава, свидетельствовавшие о грандиозных тектонических процессах и извержениях вулканов, которые, казалось, когда-то уничтожили всё живое в этих местах. Сам вид этой местности внушал ощущение невольного страха и чувства трепета перед судьбой. За спиной переселенцев осталась Грин-ривер, и они вошли в огромную подковообразную долину Бэр-ривер. Они обошли Большое Солёное озеро с севера, но по-прежнему оставались на расстоянии примерно ста миль от Солт-Лейк-Сити.

С запада и с юга от них теперь вздымались огромные горы. Гигантское расстояние до них чуть скрадывало их истинные размеры, погружая вершины гор в синеватую дымку. Вид этих величественных горных хребтов не имел себе равных. Но их путь лежал не в сторону этих гор, а в направлении одной из речных долин, которую им предстояло пересечь.

Из тех повозок, которые изначально двинулись в путь под руководством Джесси Уингейта, теперь осталось в строю уже чуть менее сотни. Следуя изгибам дороги, караван начал пересекать заросшее кустиками шалфея плато, находящееся в нескольких десятках миль к югу от течения Снейк-ривер. Караван уже на несколько дней пути отставал от колонны жителей штата Миссури. Но, двигаясь вперёд, переселенцы не могли обнаружить на обочинах ни одной весточки, ни одного знака от миссурийцев, который хоть немного приободрил бы их.