Страница 20 из 27
Он ее внимательно выслушал и сказал:
– Мы вас возьмем, у нас как раз есть вакансия, заболела камбузная рабочая. Камбузная, значит работник кухни, – пояснил ей начальник отдела кадров. – И если вы себе быстро сделаете медицинскую книжку, то уже на этой неделе пойдете в море. Только сразу предупреждаю, зарплата мизерная. Другого выхода у вас нет, поэтому пока не разведетесь, вас никто не пропишет.
Идите в наш медпункт, пройдите медкомиссию побыстрее. Я позвоню, предупрежу, что вы подойдете, – сказал мужчина в полковничьих погонах. Если что скажете от Патрушева.
Катя на секунду задумалась, фамилия ей показалась знакомой. Она где – то ее слышала. Но не могла вспомнить где.
«Такой молодой, уже полковник! – подумала Катя, – Сразу понятно, что он хороший человек: светлый и добрый. И все – таки хороших людей больше!» – подумала Катя, выходя из кабинета начальника отдела кадров.
Катя быстро прошла медкомиссию, осталось дождаться результатов анализов и сфотографироваться на медкнижку.
«После этого, можно сразу идти работать и жить на корабль, пока восстановят документы», – вспомнила она слова начальника отдела кадров.
Сделав все оперативно и, главное, бесплатно, Катя пошла по городу в поисках фотоателье, где можно было сделать фотографии на документы.
За фотографии деньги отдавать нужно было не сразу, только после получения снимков. Катя решила сфотографироваться, а завтра поработать в кооперативе и выкупить фотографии. Ведь Игорь Сергеевич обещал платить каждый день.
«Сколько сделаю кистей, столько и получу денег», – размышляла Катя, пока искала фотоателье.
Девушка не заметила, что стало довольно поздно. На улице не было ни души. На севере все время темно и очень трудно ориентироваться во времени. С утра чуть забрезжит рассвет и сразу начинает темнеть.
В слабом освещении одинокого фонаря, она подошла к первой попавшейся женщине, которая подпирала единственный столб возле маленького рынка. Дама в вязанной шапке, спадавшей на глаза, замерзшими руками считала свои копеечки. Катя спросила ее негромко:
– Здравствуйте, вы не подскажите, где здесь фотоателье?
– А ты что приезжая, дочка? – вопросом на вопрос, ответила старушка.
Катя почувствовала запах спиртного.
«Почему здесь так много пьющих женщин?» – подумала она. И вздохнув ответила:
– Да, приезжая.
– Откуда ты, красавица? – продолжала свой допрос пьянчужка.
Как только женщина услышала название города, откуда Катя родом, тут же принялась обнимать и целовать ее.
– Господи, землячка моя! Я в Михайловске уже сто лет не была, – сквозь слезы произнесла новая знакомая. – Как же ты здесь оказалась? Какими судьбами тебя сюда занесло? – не унималась подвыпившая женщина. – Господи, дай же мне тебя рассмотреть, – подводя к столбу, продолжала причитать тетя Шура, новая знакомая Кати.
Тетя Шура была женщиной без возраста. Трудно было определить, сколько ей лет. На месте, где когда – то был нос, находилось что – то повернутое набок, сплющенное подобие носа. По ее когда-то красивому лицу, которое было теперь асимметрично, можно было прочитать, что ее часто били. Но больше всего Катю поразили глаза тети Шуры, – они светились такой неземной добротой, что нельзя было от них оторвать взгляд! Васильковые красивые глаза очень хорошо сочетались с седыми волосами, которые торчали из – под старой вязаной шапчонки. Головной убор был ей совсем не по размеру. Старое потрепанное пальто, сидевшее на ней мешком, не трудно догадаться, было у нее в гардеробе одно. Но самое главное было то, что Тетю Шуру как раз и не интересовали эти ничтожные мелочи. В своей жизни она никогда никого не осматривала с головы до ног. Эта обычно привилегия очень богатых людей, которые, ищут себе подобных, подбирая их по одежде. Когда одежду богатые люди снимают, то начинают очень нервничать. Это особенно заметно, когда они бывают на отдыхе в дорогих отелях, где, оставаясь в одних купальниках, начинают беспокоиться. Им кажется, что они теряют вместе с одеждой, что – то большее, – честность, порядочность, преданность, искренность. Остается одна пустота, разочарование, злость и предательство. Они даже общаться боятся, потому что считают, что отдыхающие без одежды не заслуживают их общения, потому что они не могут без одежды определить – люди находящиеся с ними рядом на лежаке, их круга или нет?!
Люди, тети Шуриного круга, смотрели сразу в глаза и никуда больше. Как будто хотели заглянуть в глубинные слои души. Одежда для них была помехой для изучения данного индивидуума. Главное для них была, – Душа. Общались с душой, для души, и от души радовались новому знакомству. Катя обратила внимание на глаза тети Шуры еще потому, что они были, как у мамы – необыкновенно синего цвета, в них отражалось столько тепла, что смогли бы растопить весь лед севера. Катя инстинктивно потянулась к этому человеку и за короткое время рассказала своей землячке все о себе.
– Слушай меня, дочка, – говорила тетя Шура, обращаясь к Кате, как к старой знакомой. – Я все поняла, тебя ко мне Бог прислал. Не нужно тебе идти ни в какое море. Пропадешь там. На берегу я тебе помогу, и с пропиской, и вообще. Записывай мой адрес! Приходи ко мне, когда захочешь. Давай сейчас пойдем ко мне. Знай, что ты теперь не одна. У тебя есть твоя землячка. Я – твой Ангел Хранитель!
Тетя Шура крепко обняла Катю, три раза по русскому обычаю поцеловала. Будешь мне, как родная дочь, я тебя никому в обиду не дам!
От этих слов Кате хотелось плакать и смеяться одновременно. Ей так стало легко на душе, как не было с тех пор, как она приехала в Мурманск. Она почему – то сразу поверила этой женщине. У нее было такое ощущение, что она давно ее знает.
– Спасибо огромное, тетя Шура, за поддержку. Я обязательно к вам зайду.
– Мы вот что сделаем, – перебила ее тетя Шура. – Ты сейчас сходи, сфоткайся, на всякий случай, здесь рядом круглосуточное фотоателье есть, – тетя Шура показала на светящуюся вывеску. – А потом приходи ко мне домой. Адрес ты записала, тебе же все равно ночевать негде. Вон там моя девятиэтажка у залива виднеется, видишь? Пять минут ходьбы, и ты – дома. А я как раз сейчас бутылочку куплю и буду тебя ждать. Ты меня извини, я чуть подвыпила уже, но это дело не меняет. Я тебя очень буду ждать и обижусь, если не придешь, любимая моя землячка.
Катя неслась в фотоателье на крыльях свободы. Она первый раз после того, как приехала на север, ощутила себя счастливой.
«Господи! Как человеку мало нужно? Одно доброе слово, один ласковый взгляд и ощущение того, что тебя понимают», – думала Катя.
В фотоателье она медленно подошла к зеркалу, увидела совершенно другую Катю, – глаза ввалились, лицо осунулось, от всех этих неприятностей она стала выглядеть намного старше. Будто из нее выпили жизнь.
«Я так давно не видела себя в зеркале, наверное, забыла, какая была. Не может быть, чтобы за такой короткий срок я так изменилась. Хотя память не обмануть, – подумала она. – Получается, все эти месяцы жила как в тюрьме, изменила себе, стала не я».
Ужаснувшись отражением в зеркале, Катя все равно сфотографировалась, «на всякий случай», – как говорила тетя Шура, заулыбалась и пошла в сторону Залива. Очень хотелось спать и есть. Просто очень захотелось домой. Катя еще немного побродила по любимому городу, подошла близко к заливу, стала всматриваться в теплую, мягкую темноту. На душе было неспокойно.
«Как дальше жить? – думала Катя. – Что делать? Однозначно завтра иду на работу в кооператив, а сейчас к тете Шуре и спать», – улыбнулась Катя и уверенно зашагала к светящейся девятиэтажке.
За нею медленно ехала все та же машина с номерами три семерки. Казалось, кто-то контролирует каждый ее шаг. Но Катя находилась в своем мире, ничего вокруг не видела.
Позвонив в дверь, Катя боялась, что неправильно записала в темноте адрес. Но дверь с шумом распахнулась и Катя увидела на пороге сияющую и раскрывавшую объятья тетю Шуру:
– Господи! – закричала она радостно, – моя племянница Катюха приехала.