Страница 3 из 13
В этот день Катя ничего не продала. Она в отчаянии упала на кровать и зарыдала. Она ругала себя, что такая оказалась трусиха. Троих детей не побоялась рожать, а стоять за прилавком страшно ей стало. Что она за человек! А ведь никогда не была трусихой. Везде в передовиках! Кому помочь – неслась первая. Если драка, то никогда не пройдет мимо, остановится, полезет в самую гущу разнимать. Получит под глаз, но зато слабого защитит. Если пьяный сосед жену бьет, она закроет женщину собой, смело встанет между ними и на себя весь гнев примет. Ну почему же здесь спасовала?!
«Завтра же пойду, стану с гордо поднятой головой и ни одного покупателя не пропущу!» – твердо заявила Катя сама себе, всхлипнула и закрыла глаза.
Глава 3
– Покупайте! Недорого! – кричала Катя на весь рынок очень громко.
Перепуганные коллеги косились на нее и старались кричать еще громче.
– Мои хорошие, кто забыл купить носочки хлопчатобумажные, две пары по цене одной! Налетайте! – придумывала на ходу рекламный сленг Катя.
Она так вошла во вкус, что к вечеру у нее ничего не осталось. Счастливая и довольная собой, Катя снова поехала на оптовый рынок, но теперь уже в три часа ночи. Благо сегодня у Леры выходной и она согласилась посидеть с детьми. Катя оставила немного денег на еду и поехала за новым товаром. С трудом притащила две огромных коробки в магазин, где арендовала угол для своего товара, и, засыпая на ходу, разложила товар на раскладушке на улице. Она в этот день выпила не одну огромную кружку кофе и торговала так, будто приехала из санатория, отдохнувшая и посвежевшая.
– Лерочка, а ты знаешь, у меня получилось. Я переборола свой страх, – делилась впечатлениями от прошедшего дня Катя. – И еще, ты знаешь, как мне повезло! Я нашла квартиру по очень дешевой цене, да еще в рассрочку. Соседку, помнишь, что возле меня стоит, баб Таню? Так вот она предложила рядом с рынком снять у нее хату. Я согласилась. Так что завтра мы переезжаем туда. Спасибо тебе большое, что приютила нас на время.
– Зачем торопилась? У меня места всем бы хватило, – сообщила Лера, передергивая плечиками. – Ты, как всегда, не хочешь никого обременять.
Катя обняла подругу, прижалась к ней и подумала: «Как Лера меня все-таки хорошо знает, сразу поняла, что я не хочу ее стеснять. Лера все-таки самая моя лучшая подруга!»
Но радость Катина сразу улетучилась, когда она увидела, какую хату ей придется снимать. Низкие потолки придавливали ее сверху. Окошки едва не цеплялись за землю, и низкий фундамент колол ступни ледяной половицей, которую покрывал иней. На пол нельзя было встать босыми ногами: можно было примерзнуть. «Ну ничего, я из стареньких лоскутков свяжу коврики, как меня мама учила, крючком, – подумала Катя, – а разбогатеем – и ковер купим. Да печку буду посильнее топить».
Катя рано утром приезжала с оптового рынка, выскребала золу из печки, посыпала ею дорожки у бабы Тани во дворе. Топором настругивала сухих щепок, укладывала их поверх старой газеты и поджигала, затем высыпала мелкий порохообразный уголь и укладывала уже поленья помощнее. Иногда с рынка заскакивала домой, чтобы подбросить угля покрупнее и побольше, чтобы разогреть хату до прихода детей. Вокруг соседи смеялись над бабой Таней: «Ух и скряга эта старуха, везде стояли котлы с паровым отоплением. А у нее в этой хате до сих пор старая выложенная и побеленная печка. Да куча угольная в сарае лежит».
– А куда мене уголь девать? – возмущалась она. – Вот истопим весь, тогда и проведу енту паровню у хату. А сейчас ничё, работа у ней рядом, управится.
Ночами Катя вязала из длинных разорванных лоскутков ненужного тряпья новый красивый пестрый ковер. Баба Таня щедро отдала ей все мешки с поношенными дырявыми вещами, которые лежали у нее на чердаке. Настя с Дашей с удовольствием разорвали все эти вещи на маленькие полоски. И теперь Катя быстро орудовала крючком, ряд за рядом увеличивая в объеме красивые яркие коврики. Главное, чтобы детям было тепло. Да и вообще, крыша над головой своя, это уже радует. Пусть временное убежище, но зато свое.
Девчонки бесились на соседней двуспальной кровати. Они залазили в пододеяльник и прятались там, как в домике. Им было очень жарко от постоянного перемещения из пододеяльника в пододеяльник.
– Хватит беситься, вы лучше бы книжечку почитали, – советовала им Катя.
– Ма, там картинок нет, скучная она! – возражала драчунья Даша.
Старшая Настя пыталась вытащить годовалую Полину, запутавшуюся в пододеяльнике, и смеялась над самой маленькой и неуклюжей сестренкой.
– Ну все, успокаиваемся и ложимся спать! – строго сказала Катя и подошла к девочкам.
Она уложила их по старшинству: с краю – Настю, в середину залезла и растолкала всех Даша, а Полину Катя положила возле стеночки.
И красиво затянула очень нежную песню – колыбельную:
Спи, дитя мое, усни!
Сладкий сон к себе мани.
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла.
Улетел орел домой,
Солнце скрылось под водой,
Ветер после трех ночей
Мчится к матери своей.
Ветер действительно завывал во все щели в расшатавшуюся раму окна. И в такт Катиной песне подпевал свою, присвистывая и убаюкивая.
Дети потихоньку засопели, они всегда под эту мамину песню успокаивались и улыбались своим красивым снам. А Катя потихоньку встала с кровати, снова села за коврики, укололась, посмотрела на поднимающиеся от окна шторы, оглядела комнату и заплакала.
На следующий день Катя на рынке выкрикивала те же самые фразы, старалась придумать что-нибудь пооригинальнее. Но у нее ничего не получалось. Язык сам, не задумываясь, повторял заученную фразу, ту, после которой у нее покупали носочки, трусики, маечки…
Девочки, как всегда, игрались рядом, бросали друг в друга снежки и смеялись.
На улице падал крупными лохмотьями снег. Катя накрыла весь товар целлофановым прозрачным полотном и застывшими руками счищала с него снег, продолжая выкрикивать одни и те же фразы. Руки покраснели от холода, не хотели слушаться, пальцы предательски не разгибались, когда она из-под целлофанового покрытия доставала нужный размер носочков и считала деньги, переминаясь с ноги на ногу. Катя от холода прыгала то на одной ноге, то на другой, чтобы хоть немного согреться. Когда соседи предлагали глотнуть, как они говорили, пятьдесят граммов фронтовых, Катя благодарила, но отказывалась. Ее организм не принимал спиртное ни в каком виде.
– Мама, смотри, папа идет! – кричали дети, увидев очередного мужчину, идущего по рынку.
Катя уже привыкла, что дети постоянно ждут папу, и не оглянулась на их крики.
Неожиданно сзади кто-то дотронулся до плеча, Катя оглянулась и увидела своего мужа, Сергея. Высокого стройного мужчину, гиперактивного и веселого. Сергей быстрой пружинистой походкой, как на шарнирах, неслышно подходил и всегда любил всех пугать. Вот и в этот раз он стукнул Катю по одному плечу, а сам стоял с другой стороны и весело смеялся, радуясь, что разыграл жену, когда она повернулась в другую сторону. Катя бросилась ему на шею и заплакала. Он обнял ее и сказал, что теперь все будет хорошо.
Но она даже не думала, насколько ей будет «хорошо», потому что ее мужа как подменили, когда он приехал жить в Михайловск. Его стали окружать странного вида люди. Большинство из них вызывающе себя вели. Входили в их съемный дом без стука, открывая дверь ногой. Вели себя развязно: крутили перед лицом Кати пистолетами и автоматами, показывая свою ничтожную значимость бандитов девяностых годов.
Однажды Катя пришла с рынка и увидела в руках младшей дочери гранату вместо игрушки. У нее перехватило дыхание, сразу перед глазами появилась ее умершая сестра с размозженной головой после землетрясения. Катя представила, как вся эта хата взрывной волной накроет всех ее детей. Она медленно подошла к Полине, аккуратно вытащила из маленькой детской ладошки сотообразную железяку, которая могла весь дом превратить в руины, и быстро спрятала ее в коробку с товаром. Она как раз принесла товар для оформления ценников.