Эпоха золотой розы

Зато в этом мире часто шёл дождь. Тогда свинцовые тучи приходили в движение и накатывались неумолимо и дерзко. Тяжёлые бесцветные капли падали вниз, отбивая громкий, но глухой ритм. От прикосновения этих крупных капель вздрагивали листья, сбрасывая с себя пыль. Но эти капли были сухими, словно ртуть. Они никогда не впитывались в землю. Они скатывались все ниже и ниже, а потом просто исчезали. А после дождя не оставалось и следа. Только пыль пропадала с листьев.

Летос опустился на землю на вершине одного из холмов. Отсюда было видно огромное пространство его величественного и печального мира – мира для одного существа. И отсюда был виден замок из серого камня, возвышающийся между двух безымянных ртутных рек. Замок был огромен и будто излучал мощь. Остроконечные башни цепляли своими шпилями облака. Внутренние колоннады и арки, стрельчатые своды залов и шпили куполов – все это было достойно любого владыки. Но сам Летос так ни разу и не вступил в его пределы.

Теперь и не суждено будет. Серые глаза его следили за тёмным тонким силуэтом далеко внизу, который шёл к нему неспешно, но неумолимо. Черный плащ с капюшоном колыхался при каждом шаге, открывая изящную женскую фигуру в черном платье. Женщина прикрывала лицо шарфом, будто не желала вдыхать пыль этого мира. Летос не знал, зачем она отыскала его. Но он понимал, что никакого добра ему эта встреча не сулит.

Целую жизнь назад он видел её в последний раз. Целую жизнь назад Селехэт покинула Джосхару и оставила обоих своих сыновей. Она ушла – никто не ведал куда. И долгие годы ничего не знал о ней и сам Летос. Он понимал, что она сбежала от ненавистного ей Велиара. Но не понимал он, как могла она оставить его и его брата на откуп Первому Демону.

Адрион был кровь от крови Велиара. Он был его сыном и наследником. Он был его мечом, который тот ковал против мира алтеидов. Летосу же оставалась лишь роль никчёмной тени, которую топчут ногами, даже не замечая этого.

По ведомой одному Велиару причине он держал Летоса подле себя. С того самого момента, как Селехэт пришла в ту пещеру с Летосом на руках, Первый Демон не отпускал его от себя. Он взращивал его на нескончаемом страхе. Летос видел, как в порыве гнева Велиар мог схватить любого – пусть даже сильнейшего из демонов – и просто искалечить его из прихоти. И он понимал, что подобное уготовано и ему в любой момент. Но Велиар никогда не причинял ему вреда. Первый Демон методично вбивал в него страх и ужас пред самим собою. Он заставлял Летоса жить в страхе и в ожидании удара. И это было много мучительней физической боли. Потому что пытке этой не было конца. Летосу хотелось, чтобы эта бесконечная томительная мука закончилась всплеском, хотелось, чтобы Велиар разорвал его своими когтями и покончил с пыткой. Но ничего этого не происходило.

Не позволял Велиар и другим демонам касаться Летоса. Хоть Тень и видел, что они жаждут впиться в него своими когтями и клыками. Для каждого из них он – сын мироздателя – был отголоском мира алтеидов, который они ненавидели, который поклялись разрушить до основания.

Но Летос всегда ловил себя на мысли, что не видит в глазах Велиара той неукротимой ненависти к нему, какую видит в глазах демонов. Для Первого Демона его травля была не забавой, а холодным расчётом. Вопрос только был в том, какую цель преследует он. Чего он хочет добиться от того, кого сам же и нарёк Тенью?

Шли годы. Подрастал его младший брат. Селехэт наградила Адриона несравненной красотой. И красота эта пленяла и располагала других с первого взгляда. Алтеиды всё приходили и приходили к Джосхару. И всегда первым они видели юношу, который захватывал их умы и подчинял сердца. Они видели прекраснейшего из живущих в Эренхаре и не замечали за его блеском ужас и смрад Велиарова града, покуда сами не превращались в его неотъемлемую часть. Когда их тела искажались воздухом этого места, пропитанным пороками и грехами, они уже не могли помыслить вернуться назад. Они не могли желать ничего другого, кроме как служения Адриону.

А сам Адрион преклонялся лишь пред одним существом – Велиаром. Он почитал отца и верил его словам. Он принимал то, что жизнь его будет посвящена противостоянию с Атреном и Первым Народом. Он считал праведным свой гнев к алтеидам, которые изгнали его мать.

Летос прожил уже достаточно лет на этой земле, чтобы понимать, что Адрион был единственным во всей Джосхару, кто ищет справедливости, а не пытается скрыть за благородным порывом свои низменные чувства, пороки и страсти. Порой Тени казалось, что и сердцем своим Адрион пошёл в их мать. Младший брат слишком часто заступался за старшего и перед демонами, и перед самим Велиаром. Ради защиты Летоса Адрион мог перечить даже отцу, несмотря на всё почтение, которое он испытывал перед ним.

– Мне не нравится Джосхару, – признавался ему Адрион, когда иногда они могли поговорить наедине.

Летос видел, как в его брате идёт борьба. С одной стороны, он всегда испытывал праведный гнев к Первому Народу и всему, что было им создано. Но, с другой стороны, глаза его видели, чем являются Джосхару и его жители. Он не мог не чувствовать отвращения к своему собственному народу.

– Я мог бы свергнуть Атрена и его мать! Алтеиды поймут, что ошибались! Они пойдут за мною, как и другие, – с жаром заявлял Адрион, веря в собственные слова. – Не нужно будет разрушать их города, не нужно будет сжигать их деревни. Я стану им справедливым царём! Они примут меня, когда поймут, что Атрен не по праву занимает свой трон!

– И тогда алтеиды вновь превратятся в демонов. А белокаменная Форха станет чёрным Джосхару. Только с семью ступенями вверх, а не вниз, – не мог сдержать жестокого ответа Летос. Он не считал нужным питать напрасные иллюзии.

В такие моменты Адрион сверкал глазами. Но никогда он не отвечал брату грубостью. В какой-то мере он был даже благодарен ему за хладнокровную оценку его мечтаний.

– Ты ошибешься, Летос, – с упрямой уверенностью отвечал он. – Мой народ… народ Джосхару отравляет ненависть к алтеидам. Поэтому они превращаются в демонов. Но если я смогу объединить под своею властью всех мужчин и всех женщин, то им некого будет ненавидеть. В мире и согласии они останутся прежними.

– Хорошая мечта, – откликался Тень. – Вот только твой отец хочет, чтобы ты был карою для Первого Народа. Он не хочет, чтобы ты был им царём.

– Я ослушаюсь его, – очень тихо, почти шёпотом отвечал Адрион, будто сам страшась собственной мысли. – Он увидит и поймёт, что я прав. Я объединю народы Асхайина. Не только демоны, но и алтеиды и даже крылатые ангелы пойдут за мной. И тогда отец признает мою правоту.

Летосу так хотелось ему верить. Летосу так хотелось верить в него. Но он знал: судьба его брата не в том, чтобы объединить народы. Он был рожден, чтобы расколоть весь мир. Но порой Летос ловил себя на мысли, что смотрит на Адриона столь же завороженно, как это делают алтеиды, приходящие в Джосхару.

Наверное, поэтому даже своему брату он не рассказывал о Замбулле. Летос хотел сбежать, но не знал куда. Он никогда не поднимался по семи ступеням Джосхару. Даже небо и свет солнца он видел лишь с самого дна чёрного города. Он не смог бы пройти мимо полчищ демонов, которые живут там. Поэтому он стал искать убежище глубоко под землёю, забираясь всё дальше и глубже по расщелинам и пещерам. Он спускался до тех пор, пока не вышел к безграничному океану первозданного Хаоса.

Летос знал, что именно из этого океана отец его сотворил мир, который остался над его головой. Но знал Летос и то, что в его собственных жилах заключена сила мироздания, доставшаяся ему по наследству. Тогда воздел он руки и призвал из пучин Хаоса новый мир. Возникли новые земли под его ногами. И новые облака поплыли под землями Эренхара.

Так родилась Замбулла. Летос укрылся здесь, не желая больше возвращаться в тот мир, где он – лишь Тень. В том мире он не ведал иной жизни, кроме презрения. Он хотел остаться здесь, в своём одиноком мире, полном тишины и покоя. Но Селехэт шла ему навстречу…