Ночь перед битвой

***

Сандор не мог бы ничего сказать больше, не мог из-за того, что горло перехватило гневом. Руки дёрнулись в темноте и он врезал по стене обоими кулаками. Кое-кто теперь такой же, как и он сам. Такой же сломанный и разбитый. Жаль, что это Санса.

***

Во время пира Сансу не оставляло чувство вины. Она так срезала Пса, а ведь он ничего ей плохого не сделал. Наоборот, вытащить хотел когда-то из всей этой королевской кутерьмы. Она маялась этим пол вечера пока, наконец, не решилась. И, видя что большинство рыцарей, этих славных воинов, уже явно перебрали свою меру вина в этот вечер, поднялась со своего небольшого трона и направилась к тому месту в середине зала, где возвышался Пес.

Разговор вышел нормальный, Клиган был учтив. Вино явно его усмирило. Не было сказано ничего возмутительного, и Санса, выполнив, казалось, свой долг по утешению собственной своей же совести собралась было подняться.

— Тебе нужно было уйти со мной тогда.

— Что?

— Ты слышала. Тогда не было бы всей этой дряни. Надо было послушать меня. Я мог защитить тебя. Хотел этого. — Он завладел ее взглядом, не отпускал его.

Обращение, слишком фамильярное для ее положения, было Сансой проигнорировано. Она вмиг преобратилась всю в ту же маленькую глупышку-пташку. Замерла, губы дрогнули, но слова произнесены не были. А Сандор, видя что она чуть уж не плачет, отвел свой тяжелый взгляд, изувеченная сторона его лица дернулась.

— Но тогда бы я не стала тем, кем стала. Испытания сделали меня сильнее, милорд.

Опять она забыла кто он. Клиган молчал, ожидая продолжения повествования. Пташка исчезла, на ее месте заступила северная волчица. Подбородок чуть опущен, ледяные глаза притягивают его. Лицо Сансы бесстрастно, она уже сама лед. Вот кого нужно выставлять вперед армий, вот кто заморозил бы все живое и неживое. А хорошо она научилась, Неведомый его дери.

— Стала, но какой ценой? Я слышал про то, что Рамси с тобой делал.

— Я скормила его псам.

Сандор осекся. Нет, про это он тоже слышал, но, конечно, думал что это приукраски Беррика. Еще секунду, другую и он засмеялся. Санса смеялась тоже. Клиган повертел головой, все еще скалясь, одобряя ее действия.

— Выросла. И озлобилась. Пташка никогда бы такого не сделала.

— Я больше не пташка, милорд. Мои слова, мои правила.

— Правил больше нет. А с завтрашнего дня или вечера, неважно, и нас не будет больше. Ты думаешь, сможешь скормить армию мертвых псам? — И он снова засмеялся. — Боюсь, твой Пес не сможет съесть все это.

У Сансы вмиг покраснели щеки. «Твой Пес». Что за?! Клиган вмиг перестал смеяться. «Ее Пес»! Что за бред он несет? Хорошенькая женщина перед ним, он выпил возможно, многовато, скоро они все умрут, вот и дал слабину. Всегда этого хотел, и вот, пожалуйста.

— Я не думаю, что нужны такие жертвы. Я верю в победу.

— Людям понадобятся все их жертвы, все их боги должны быть добры. — Он попытался успокоится, неся что-то глупое и странное для него.

Ладони Сансы, во время разговора красиво сложенные на столе теперь нервно сжались в кулаки. Она не знала что еще сказать и как ему отвечать. Кажется, разговор этот пару фраз назад вышел за пределы стандартной болтовни двух давно знакомых людей, старающихся соблюдать приличия. Клиган, наконец, замолк. Санса вздохнула, взглянула на свои нервные пальцы, потом перевела взгляд на его широкие ладони прежде державшие деревянную кружку огромного размера, а теперь оставившие ее и покоившиеся на столе. Кожа с костяшек пальцев была сбита, но девушка могла поклясться, что с утра руки его были здоровы. Сандор тоже смотрел на стол, на их руки, которые, казалось, желали встретится, дай только немного больше веры. Веры в себя, в нее. И Клиган, плюнув на все, пододвинул свои ладони ближе к центру стола, но так, чтобы окружающие, по-возможности, оставались слепы к этому. Санса не поднимала лица. Видела ли она что-нибудь? Туманились слезами прекрасные глаза, ушла давно волчица, оставив одинокую разбитую душу. Вот его куда тянуло. Сначала к красивому, к леди, что хорошо пахла, красиво одевалась и говорила правильные слова, а теперь к разбитой и потерянной, но не сдающейся одиночке. Санса все не двигалась.

— Все могло бы быть по-другому.

— Могло. — Девушка моргнула и на стол упала капля прозрачной слезы.

Ну давай же! Он поставил все, что у него было, показал себя всего, показал что думал! Показал то, чего боялся! Боялся ее! Чертовы гордые Старки!

Санса закрыла глаза. И долго, долго не открывала их, боясь, что не узрит на столе этих разбитый рук, когда посмеет взглянуть на них вновь. Ложь и коварство, похоть и интриги, все это кончено. Все кончено. Возможно, завтра их и вправду не станет, думала она. Возможно сейчас это вовсе не ошибка, не мезальянс, не грех, не ложь. Возможно это и была всегда любовь. Тайная и тихая, романтическая, к которой Санса была столь слепа.

Руки все еще лежали на столе, ладонями вверх и ожидали ее.

— Могло, — вновь вымолвила она и, не оглядываясь, никого больше не боясь, коснулась его ладоней своими пальцами. Холодные, тонкие, они были самыми идеальными пальцами на свете, самыми желанными пальцами, которые Пес только мог знать.

Он тяжело вздохнул, поборол желание сейчас же сцапать ее руку в своей и лишь слабо сжал хорошенькие пальчики, стараясь не напугать их владелицу. Старался он также чтобы и его руки не тряслись от нервного напряжения.

— Все еще может быть… — молвил он тихо и хрипло.

— Вы же сами сказали что завтра нас не станет.

— Но до завтра еще много времени.

========== Часть 2 ==========

Конечно, не впервые в жизни он настолько горько сожалел что так пугающе выглядит. Так получилось. Санса, чей взгляд становился все более диким и стеклянным, почти не дышала. Срочно нужно было что-то сделать. Пес остановился. Убрал голодные руки, шарящие по ее телу, чуть приподнялся над ней. Боги! Он и Санса Старк в одной кровати! Лучше на этом не зацикливаться. Он постарался выровнять сбившееся дыхание и успокоиться. Так не пойдет. На деле получалось дурно, а ведь столько раз эта фантазия приходила в его голову, столь была дразняща, желанная настолько, что Сандор забылся, действуя так, будто это перед ним был плод его воображения, а не живой человек…

***

Одичалый, надоедливый рыжий великан и приличная зануда возник на горизонте и Пес, не желая вновь спорить с ним по пустякам, скрылся в первом попавшемся на глаза проходе, не в том, в который ушла леди Винтерфелла.

***

Голос в голове прошипел: — что ты ему наговорила, что ты наговорила? Думаешь он тебя понимает? Думаешь кто-то смог бы тебя понять?

Санса ускорила шаг, боясь что кто-нибудь может этот голос услышать, хотя сий страх и был безоснователен — слышала его лишь она одна. Он появился уже давно, и был единственным, кто составлял ей компанию там, в ее покоях, когда девушка, подчиненная власти Болтона, была прикована цепью к кровати и старалась как могла, без мейстера, залечивать свои раны. Голос родился из ее крови и слез. Голос хоть и не утешал ее, но не давал уйти в себя слишком уж глубоко; голос всегда говорил правду, словно голос Пса, ибо и тот никогда не врал, хотя и был жесток. Были у него и минусы — голос был слишком уж безразличен и Сансу подавлял. Сейчас голос отчаянно терзал девушку, ругая за слабость и слезы. За какое-то обещание, что никогда не будет выполнено. Обещание счастья.

***

Он вышел из общего, людного, пьяного и галдящего зала. От вина чуть шатало, но привычка крепко стоять на ногах его никогда еще не подводила. В голове среди шума крови билось одно — он был так близко, видел пташку. Точнее волчицу. Правда, она покинула его стол оборвав разговор… Были ли ее слова обещанием? Если да, то какого рода это обещание? Разобраться бы, в чем тут дело, вдруг он что не так понял? Стоило найти девушку, а то больше шанса узреть ее и поговорить может и не представиться, ведь разведчики, облаченные в черное остатки дозорных с павшей Стены и одичалые прибыли совсем недавно с дурными вестями — враг подступал. Сегодня время жить еще было, но вот за завтра Клиган уж не ручался.