Страница 11 из 12
Виктор отметил 7 ноября еще и успешной антифашистской диверсией. Вот как рассказывал об этом Василий Левашов: «Утром зашел я к Виктору Третьякевичу, который перед рассветом вернулся из Первомайки. Вместе направились к Земнухову. Его дом был совсем близко от школы, на крыше которой продолжал развиваться красный флаг. Так отмечалась 25 годовщина Октября в городе. А за городом ребята из Первомайской группы совершили диверсию. К ним еще утром 6 ноября ушел Виктор. На дороге из Краснодона в Каменск ребята заминировали мост. Участвовали Виктор, Попов, Главан, Петров, Бондарев. Утром 7-го там подорвалась немецкая машина». Захваченное оружие взяли себе первомайцы. По свидетельству Василия Левашова, акция была повторена близ железнодорожного моста на шоссейной дороге: «Решили устроить засаду у железнодорожного моста. Иван Туркенич разъяснил план нападения на машину. Виктор проверил исправность оружия, предупредил о мерах предосторожности… Быстро приближалась к засаде автомашина. Раздался взрыв… Мы скатились с насыпи, быстро сняли с убитых оружие и патроны».
Молодогвардейцы весьма успешно сорвали угон в Германию отобранного у населения скота, уничтожив охрану и разогнав коров по степи: из пятисот голов полицаям удалось собрать не более сотни. План нападения разработал Виктор Третьякевич, четко распределив боевые задания между участниками. А когда штаб «Молодой гвардии» принял решение о поджоге немецкой биржи труда, чтобы сорвать массовый угон населения в Германию, Сергей Тюленин, Любовь Шевцова, Владимир Лукьянченко, Семен Остапенко и Виктор Третьякевич тщательно подготовили эту операцию, заранее выяснив расположение кабинетов и их содержимого. В ночь с 5 на 6 декабря, пока другие ребята следили за улицей, чтобы в случае необходимости отвлечь полицейских, Сережа и Люба пробрались в здание и подожгли его. Биржа сгорела вместе со всеми документами. Фашистам пришлось снова начинать перепись населения, но организовать намеченную отправку рабочей силы из Краснодона им не удалось. Краснодонское комсомольское подполье действовало смело, нанося врагу реальный урон. За время своего существования организация осуществила не менее тридцати девяти диверсионных операций.
Между тем в оккупированном городе именно молодежь находилась в постоянной опасности. Многие ребята из принципа не желали работать при немцах – ведь это значило работать на врага. Безработная молодежь рисковала быть насильно отправленной в Германию, и этот вопрос снова и снова вставал перед юношами и девушками. В ноябре 1942 года директором клуба имени Горького стал двадцатидвухлетний коммунист Евгений Мошков. Оккупационные власти согласились на открытие клуба, ожидая от его администрации прогерманской пропагандистской работы. Евгений Мошков подобрал в руководство соответствующие кадры: администратором клуба стал Иван Земнухов, художественным руководителем – Виктор Третьякевич. Те трудоустроили в клубную самодеятельность практически всех активных молодогвардейцев, что избавляло последних от опасности угона в Германию и одновременно давало подпольщикам возможность открыто встречаться на репетициях, обсуждая свои дела. Повторив свой успешный школьный опыт, Виктор Третьякевич создал и возглавил кружок струнных инструментов (мандолина, гитара, балалайка), Иван Земнухов организовал драмкружок, а Анатолий Ковалев – спортивную секцию клуба, которая ставила силовые и акробатические номера. Ребята должны были подготовить показательный концерт, что они и сделали. Выступление молодежи немцам понравилось, хотя представленный репертуар и не отвечал задаче прогерманской пропаганды. Директор Евгений Мошков объяснил это тем, что на пропагандистско-воспитательную работу с творческой молодежью ему нужно время. Клуб продолжал свою работу до нового 1943 года, когда были арестованы все трое его руководителей.
Период работы молодогвардейцев в клубе имени Горького – время бурного численного роста подпольной комсомольской организации. Художественная самодеятельность служила удобным поводом для привлечения к работе новых участников. Антонина Титова вспоминает, что оказавшийся в руках молодогвардейцев клуб имени Горького был полон молодежи со всех концов города, «там кипела жизнь». А подпольщики в нем чувствовали себя хозяевами. У этого явления, несомненно, существовала и обратная сторона: позволительно усомниться в том, что охваченные творческим энтузиазмом ребята соблюдали правила конспирации с той же строгостью, что и прежде, когда они по одному, с интервалом не менее чем в десять минут приходили на собрания в хату к Виктору Третьякевичу, на квартиру к Георгию Арутюнянцу и к другим своим товарищам, прося родителей последить за улицей. Это обстоятельство необходимо иметь в виду, чтобы понять одну из существенных причин, повлекших за собой гибель такого количества юных подпольщиков.
И все же роковую роль в судьбе «Молодой гвардии» сыграли обстоятельства, десятки лет не предававшиеся огласке: ведь они бросали тень на того, чей идеальный образ, созданный сначала писателем Александром Фадеевым, а затем режиссером Сергеем Герасимовым и актером Владимиром Ивановым, моментально превратился в икону.
Заговор против комиссара
Из письма Василия Ивановича Левашова директору краснодонского музея «Молодая гвардия» Александру Макаровичу Литвину от 14 ноября 1963 г.:
«Олег Кошевой вступил в нашу организацию несколько позже, чем другие члены штаба. Мы принимали его в организацию, когда уже были распределены обязанности между членами штаба… Что же дало повод назвать О. Кошевого комиссаром? В работе нашего штаба был один неприятный случай. В конце декабря 1942 г., незадолго до арестов, Олег Кошевой пытался сформировать группу комсомольцев в 15 чел. и увести в лес. Он объявил себя комиссаром этой группы, забрал у Анатолия Орлова бланки комсомольских билетов и стал вручать их некоторым подпольщикам. На комсомольских билетах типографическим шрифтом заделана подпись: „комиссар „Молодой Гвардии“ Славин – это кличка В. Третьякевича. Кошевой чернилами зачёркивал – Славин – и на этом месте чернилами писал свою кличку – Кашук. Любому человеку в этом нетрудно разобраться, взяв в руки один из сохранившихся комсомольских билетов. Через несколько дней после этого случая, 27 декабря 1942 года на квартире у В. Третьякевича состоялось заседание штаба. Из живых участников там присутствовали я и Г. Арутюнянц. На этом заседании Евгений Мошков, Иван Земнухов, Виктор Третьякевич разоблачали недостойные попытки Кошевого расколоть „Молодую Гвардию“. Здесь он был строго предупреждён и за обман с комсомольскими билетами… Он извинился перед Виктором Третьякевичем“».
Что касается упомянутых комсомольских билетов, то они со временем подверглись более тщательной «корректуре». «При изучении этих билетов обнаружилось, что первоначально заделанная подпись на них тщательно выскоблена и вместо нее появилась новая подпись „Кашук“», – сказано в «Докладной записке комиссии ИМЛ при ЦК КПСС по изучению истории организации „Молодая гвардия“ директору института П. Н. Поспелову о проделанной работе» от 28 августа 1965 года. Более тщательная экспертиза 1992 года выявила на одном из билетов следы первой стертой буквы «С». Таким образом, подделка доказана и задокументирована дважды, причем вторичная экспертиза поставила точку в истории с билетами, которую Василий Левашов назвал «неприятным случаем».
Но подделка билетов, вручать которые имел право лишь настоящий комиссар подпольной комсомольской организации, – вещественное доказательство интриги и предательства. В своем письме Литвину Левашов лишь вскользь упоминает о попытке Кошевого отколоть от организации «группу комсомольцев в 15 человек и увести в лес», так, будто сам Василий не имел к этой группе никакого отношения. А между тем сохранился его же более ранний рассказ о несостоявшемся уходе в партизаны, который содержится в стенограмме «Беседы с Левашовым Василием Ивановичем, участником „Молодой гвардии“» от 16 марта 1947 года:
«Это было в конце ноября или в начале декабря месяца. Уже было холодно. Однажды мы шли с Олегом Кошевым из клуба имени Горького. Он говорит – у нас есть предатель… Олег Кошевой совершенно случайно имел встречу с одним раненым партизаном… Оказалось, что Виктор Третьякевич был у них в партизанском отряде, потом Третьякевич получил задание, которое он не выполнил, в результате чего был разбит партизанский отряд. После этого он пришёл в Краснодон. Стал работать здесь. Будто бы искупить свою вину. Но работал он от души, вкладывал в нашу работу всю свою душу, на мой взгляд это было так. Олег Кошевой предлагает отстранить Третьякевича от руководства, а ему пока ничего не говорить. Мы всем не сказали, а предупредили кроме штаба Серёжу Тюленина и Валю Борц, – больше никому не говорили. Как-то было очень странно. Отстранить Третьякевича от руководства – это слишком как-то много. Его все знали, ему верили, к нему все приходили за советами. Ничего не говоря Третьякевичу, Олег Кошевой пришёл к Орлову, взял у него комсомольские билеты, подписался и стал вручать… Я получил самый первый комсомольский билет… Олег отобрал 15 человек лучших товарищей и решил идти с ними в партизанский отряд. Он говорил, что имеет связь через какого-то Данилу с Ростовскими партизанами, куда и хотел вести нас. Он нам сказал, чтобы мы готовились, приготавливали тёплые вещи. В этих 15-ти были: Серёжа Тюленин, Валя Борц, Ванюша Земнухов, Олег Кошевой, я, В. Туркенич, Василий Борисов, Василий Пирожок, Анатолий Попов, Петров, Орлов, Жора Арутянц, Ульяна Громова и др… С отстранением Третьякевича у нас все перепуталось… Пришёл Ванюша Земнухов. Он сказал, что – мне это не нравится, не нравится то, что Олег, самовольно отстранив Третьякевича, устроил неразбериху, то, что нужно уходить к партизанам, а как им доверять, когда о них мы никогда ничего не слышали – об их действиях… Мы долго с Ванюшей и Жорой совещались… Потом я пришёл в клуб Горького и говорю Олегу: „Знаешь, Олег, нужно обо всем сказать Третьякевичу, потом, мы уходим, оставляем организацию в сто человек на произвол судьбы. Разве это дело?“ Он вспылил… В это время Третьякевич приходит к Орлову: „Где билеты?“ „Взял Олег Кошевой“. Третьякевич пришёл к Олегу, я был у него. Олег сказал Третьякевичу, что мы узнали о его предательстве партизанского отряда, что он предатель. Во время разговора я стоял в стороне и наблюдал за ним. Третьякевич очень спокойно возразил Кошевому: „Как вы могли поверить, что я могу сделать это!“ Я думаю, что, обладай какой угодно силой воли человек, он все же потерял бы самообладание, когда бы его неожиданно и верно уличили. Человек с нечистой совестью не мог бы так вести себя… Олег сказал Третьякевичу, что он все сделал, что скоро они уходят. Но уход сорвался, точно и сам не знаю почему…»