Страница 5 из 7
Не стоит врать в ответ на прямой вопрос, но, как показывает практика, в ярости избить женщину за отказ на расстоянии сложнее, чем при прямом контакте, поэтому сообщение: «У нас ничего не выйдет» лучше набирать из безопасного места.
Потенциальное насилие – не время для героизма. Не надо отстаивать права женщин, если после неудачного свидания в темном переулке ваш сопровождающий вдруг разразился тирадой о том, что «передушил бы всех несговорчивых баб».
Кстати, о вербальных сигналах – пренебрежительные отзывы о других людях в будущем превратятся в пренебрежительные отзывы о вас: «жирная корова», «глупая овца»… Не думайте, что этот человек сделает приятное исключение для вас, когда разозлится.
Когда мы с Господином Тираном были на втором свидании, я заметила, что он никогда не благодарит официанта или того, кто придержал ему дверь в метро. Он даже не сказал «пожалуйста», когда делал заказ. Услышав, как «пожалуйста» говорю я, он осадил меня: «Это их работа. Не надо умолять».
Я подумала о том, что неплохо бы отделаться от Господина Тирана, но он тут же стал снова милым, обаятельным и невероятно интересным собеседником. Но больше всего покоряло то, как сильно он был в меня влюблен.
«Не позволю тебе идти домой одной в такой час», – сказал он и проводил меня, хотя я просила дать мне прогуляться в одиночестве перед сном. Господин Тиран в очередной раз не услышал мое «нет» и просто пошел со мной до дома…
Я часто слышу, что говорить о том, будто жертве насилия самой нравился лишь определенный тип мужчин – значит обвинять жертву в насилии. Виктимблейминг – это называется именно так. Разумеется, в самом насилии виноват только насильник. Более того, избиение, унижение и издевательства нельзя «спровоцировать». Нередки сообщения в криминальных хрониках о мужчине, насилующем стриптизершу. Наброшусь ли я на стриптизера в леопардовых плавках, если он покажется мне привлекательным? Конечно, нет, ведь мой психический статус не вызывает вопросов. Более того, я даже не воспользуюсь услугами представителя профессии, которая кажется мне довольно унизительной для всех участников процесса. Только определенный психотип при благоприятных условиях способен совершить преступление. Но, увы, представитель этого психотипа труслив, и он выбирает жертву, которая не даст ему отпор.
Значит ли это, что она заслужила расправу? Так рассуждают только сами насильники. Они искренне верят, будто избитая женщина «спровоцировала» удар. Значит ли это, что другой вполне определенный психотип притягивает абьюзера так, как мед притягивает пчел? К сожалению, да. Психиатрия подтверждает мои догадки:
Существует генетическая предрасположенность к определенному типу личности. Человек уже рождается с определенной структурой нервной системы и психики, но при определенном воспитании и взаимоотношениях в семье может сформироваться мазохистская линия поведения. Эта составляющая связана с унижением. Взрослея, человек с мазохистской составляющей чаще будет идти на уступки, каждый раз уговаривая себя: «В этот раз прощу, вдруг исправится?», «Потерплю немного, вдруг все наладится?». Есть та граница, за которую человек с устойчивой психикой никому не дает заступить. Мазохист позволяет нарушать эти границы, потому что он желает быть хорошим для всех и всегда.
При этом не каждый психопат станет убийцей или будет издеваться над своей женой дома. Кроме того, не каждый психопат – мужчина. У психопатии нет половой принадлежности. Женщина в своих убийствах и манипуляциях может быть даже более изощренной. Если мужчина считает, как много лишних денег жена потратила в магазине, женщина с психопатией вспомнит, как он писался в пеленки.
При этом специалисты отмечают, что выискивать признаки «неправильного» поведения у жертвы – верный путь к тому, чтобы начать оправдывать насилие как явление в целом. Явление, которому в действительности нет никаких оправданий.
Существуют определенные паттерны поведения, которые позволяют человеку оставаться в отношениях, даже если ему там плохо. Если ребенка не воспитывают, а дрессируют, отбивая у него любую возможность не хотеть и сопротивляться, при этом хвалят за унижение и всячески его положительно подкрепляют, то ему изначально дают неправильную карту местности. Мазохизм – это когда человека влечет к тому, к чему он испытывает неприязнь, происходит смещение влечений. Но абьюзер даже эту информацию способен извратить и сделать виноватой того, кто подвергается насилию, поэтому я бы не хотела говорить о типичном поведении жертвы. Женщины, которые удерживаются в плохих отношениях – это искусственно измотанные эмоциональными качелями люди, у которых не хватает «оперативной памяти» для того, чтобы делать что-то отличное от привычного, они с детства привыкли к «двойным посланиям».
Такие люди нуждаются в сочувствии и сострадании, направлении, посильной физиологической помощи. В тяжелых отношениях у человека отключается тело. Оно словно живет само по себе. И общество могло бы не кричать: «Ага! У нее позиция жертвы», а помочь объединить тело и разум. Для этого надо называть вещи своими именами: если мужчина бьет, то он не любит! Если мужчина не дает денег и контролирует каждый шаг, то это насилие.
Медицинская терминология, такая как «мазохизм» и «садизм», не должна выноситься за пределы медицинского или психологического кабинета.
И вот почему: любые разговоры о «неправильном» поведении пострадавшей стороны или ее перевоспитании добавляют только чувство вины. В насилии по-настоящему виноват только насильник, который не уважает другого. Невозможно довести другого до зверского поведения. Можно довести до развода, до обращения в полицию, но не до унижения.
Когда женщина приходит в себя, восстанавливается, восстанавливает ощущение безопасности, она может с болью говорить о том, как оказалась в таких отношениях и как в них удерживалась, но это именно анализ своей истории и проживание чувств, в ней полученных.
Не существует отдельных «садизма» и «мазохизма». Карл-Густав Юнг принес нам прекрасную иллюстрацию того, как устроен внутренний мир. Юнг говорил о том, что в людях есть не отдельные способы взаимодействия – добро и зло, тепло и холод, мягкость и твердость, а связанные между собой пары, которые называются комплексами. Например, ребенок может разобраться в этом через исследование поведения мамы. Вначале она будто разваливается на двух мам: идеальную и ужасную. Но со временем малыш, при поддержке самой мамы, может увидеть и прожить на собственном опыте, что она, как и все люди, иногда хорошая, иногда плохая. Когда ребенок усваивает, что весь мир амбивалентный, он перестает жить в мире крайностей и черно-белых фигур и может оценить противоречивость мира и человеческой природы. Те же садизм и мазохизм в небольших объемах помогают нам добиваться поставленных целей, уметь принуждать себя к труду, доводить начатое до конца и уметь говорить «нет». Если человек принимает свою амбивалентную природу, он может видеть в себе эти качества, управлять ими и брать их по чуть-чуть, как специи, делающие жизнь вкусной. Но этот этап проходят далеко не все. И тогда человек оказывается во власти этого комплекса.
Вряд ли можно выписать конкретный образ человека, которые грозит вам большими неприятностями в будущем. Хотелось бы сказать, что это определенно высокий брюнет в красных кедах и клетчатой рубашке, который пьет красное вино и обожает кошек. Нет двух одинаковых тиранов, но есть несколько удручающих особенностей, которые позволяют нам сказать, что пришло время как следует насторожиться.
Все плохие, он – хороший
С Господином Тираном живут и работают одни дураки. Его начальник предъявляет нереальные требования, его соседи учат ребенка играть на саксофоне, завели попугая и вообще – единственные на целом свете шумят. Его родители никогда его не понимали, в политике – сплошные обманщики, в магазине его обвешивают, а девушки с детства не ценили.