Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 11

Одиннадцатая заповедь

Опережай в игре на четверть хода,На полный ход, на шаг, на полшага,В мороз укройся рубищем юрода,Роскошной жертвой превзойди врага,Грозят тюрьмой – просись на гильотину,Грозят изгнаньем – загодя беги,Дай два рубля просящему полтинуИ скинь ему вдогонку сапоги,Превысь предел, спасись от ливня в море,От вшей – в окопе. Гонят за Можай –В Норильск езжай. В мучении, в позоре,В безумии – во всем опережай.Я не просил бы многого. Всего-то –За час до немоты окончить речь,Разрушить дом за сутки до налета,За миг до наводнения – поджечь,Проститься с девкой, прежде чем изменит,Поскольку девка – то же, что страна,И раньше, чем страна меня оценит,Понять, что я не лучше, чем она;Расквасить нос, покуда враг не тронет,Раздать запас, покуда не крадут,Из всех гостей уйти, пока не гонят,И умереть, когда за мной придут.

Август

1Сиятельный август, тончайший наркоз.В саду изваяньеГрустит, но сверкает. Ни жалоб, ни слез –Сплошное сиянье.Во всем уже гибель, распад языка,Рванина, лавина, –Но белые в синем плывут облакаИ смотрят невинно.Сквозь них августовское солнце палит,Хотя догорает.Вот так и душа у меня не болит –Она умирает.2Осень пахнет сильной переменой –И вовне, и хуже, что во мне.Школьникам эпохи безвременнойХочется погибнуть на войне.Мечется душа моя, как будтоСтыдно ей привычного жилья.Жаль, что не дотягивать до бунтаНе умеем Родина и я.Надо бы меняться по полшага,Чтобы не обваливаться враз.Всякий раз взрывается полшара,Как терпенье кончится у нас.Все молчит в оцепененье чудном.Кастор с братом дремлют на посту.Гастарбайтер с гаденьким прищуромВыметает ломкую листву.Августейший воздух загустевшийРазгоняет пришлая метла,Разметая в жизни опустевшейМесто, чтобы сжечь ее дотла.Будет все, как водится при взрыве –Зов сирены, паника родни,Зимние, голодные и злые,Оловом окрашенные дни.Но зато рассвета багряница,Оторопь сучья и дурачья,Сладость боя, свежесть пограничья –Нищая земля, еще ничья!Все, что было, рухнет в одночасье.Новый свет ударит по глазам.Будет это счастье иль несчастье?Рай в аду, вот так бы я сказал.И от этих праздников и боенВсе сильней душа моя болит,Как страна, в которую не встроенМеханизм ротации элит.

Свежесть

Бабах! из логова германских гадовСлышны разрывы рвущих их снарядов,И свист ужасный воздух наполняет,Куски кровавых гуннов в нем летают.Эдвард Стритер (пер. И. Л.)Люблю тебя, военная диорама,Сокровище приморского городка,Чей порт – давно уже свалка стального хлама,Из гордости не списанного пока.Мундир пригнан, усы скобкой, и все лицаКрасны от храбрости и счастья, как от вина.На горизонте восходит солнце Аустерлица,На правом фланге видны флеши Бородина.Люблю воинственную живость, точней – свежесть.Развернутый строй, люблю твой строгий, стройный вид.Швед, русский, немец – колет, рубит, скрежет,И даже жид чего-то такое норовит.Гудит барабан, и флейта в ответ свистит и дразнится.Исход батальи висит на нитке ее свистка.– Скажи, сестра, я буду жить? – Какая разница,Зато взгляни, какой пейзаж! – говорит сестра.Пейзаж – праздник: круглы, упруги дымки пушек.Кого-то режет бодрый медик Пирогов.Он призывает послать врагу свинцовых плюшекИ начиненных горючей смесью пирогов.На правом фланге стоит Суворов дефис Нахимов,Сквозь зубы Жуков дефис Кутузов ему грубит,По центру кадра стоит де Толли и, плащ накинув,О чем-то спорит с Багратионом, но тот убит.Гремит гулко, орет браво, трещит сухо.Японцы в шоке. Отряд китайцев бежит вспять.Бабах слева! бабах справа! Хлестнул ухоВыстрел, и тут же ему в ответ хлестнули пять.На первом плане мы видим подвиг вахмистра Добченко:Фуражка сбита, грудь открыта, в крови рот.В чем заключался подвиг – забыто, и это, в общем-то,Не умаляет заслуг героя. Наоборот.На среднем плане мы видим прорыв батареи Тушина,Тушин сидит, пушки забыв, фляжку открыв.Поскольку турецкая оборона и так разрушена,Он отказался их добивать, и это прорыв.На заднем плане легко видеть сестру Тату –Правее флешей Бородина, левей скирд.Она под вражеским огнем дает солдату:Один считает, что наркоз, другой – что спирт.Вдали – море, лазурь зыби, песок пляжей,Фрегат «Страшный» идет в гавань: пробит ют.Эсминец «Наш» таранит бок миноносцу «Вражий»,А крейсер «Грек» идет ко дну, и все поют.Свежесть сражения! Праздник войны! Азарт свободы!Какой блеск, какой густой голубой цвет!Курортники делают ставки, пьют воды.Правее вы можете видеть бар «Корвет».Там к вашим услугам охра, лазурь, белила,Кровь с молоком, текила, кола, квас,Гибель Помпеи, взятие Зимнего, штурм Берлина,Битва за Рим: в конечном итоге все для вас.Вот так, бывало, зимой, утром, пока молод,Выходишь из дома возлюбленной налегке –И свежесть смерти, стерильный стальной холодПройдет, как бритва, по шее и по щеке.«Пинь-пинь-тарарах!» – звучит на ветке. Где твое жало,Где твоя строгость, строгая госпожа?Все уже было, а этого не бывало.Жизнь – духота. Смерть будет нам свежа.