Подлянка для попаданки

Чего я делаю не так? Неужели вслух надо разрешение дать. А в прошлый раз я чего ему сказала? Чтокнуть что ли? Нет, как-то это неуместно, когда он молчит. И тогда я в запале была. Разозлиться что ли теперь нужно? Тоже как-то не очень красиво. Он ещё ничего не сделал, а я уже злюсь, так и на контакт сам не пойдёт. Засада…

Не, ну второй ведь раз я мысленно к нему обращалась. Просто попросила, и совсем не зло. Только если сейчас повторю тоже самое, Халк может рассердиться. Один раз-то он мне может такое спустить, я думаю, а на второй, чёрт его знает, как среагирует.

Нет, ругать его мне не следует, а то возьмёт к нам в дом ещё и русалицу, и станем мы жить в нём такой милой шведской семьёй. Кошмар какой! Я, он и уха. И зима, кстати, для антуражу под тесный сугрев. Брр! Лучше не представлять. Придётся пробовать так.

— Привет, — выдавила я, не найдя ничего получше.

А что? Меня бабушка учила, что всегда и со всеми надо здороваться, и в непонятных ситуациях это, кстати, выручало. Жалко в других, в более понятных, я о такой истине забываю. Глядишь и Халк со мной был бы помилее, если бы я при знакомстве с ним поздоровалась, а не заорала.

Вот, и волчаре понравилось. Кивнул даже. Бабушки — они плохому никогда не учат: эта наука пригодится и на родине, и на чужбине среди не понять кого.

— Мы можем поговорить? — натянув миролюбивую улыбку, проблеяла я, но внутренне напряглась.

А кто бы тут не напрягся? Как бы быть уверенной, что он со мной только потрындит, а не станет лезть глубже, чего-то там менять или выуживать. Вон, сколько фильмов о том, как гипнотизёры людей до самоубийств доводят: перещёлкивают в башке чего-то, и они сигают под поезда и машины. А этому мало ли что может вздуматься, отправит меня искать берлогу медведя и всё, стану я ранним завтраком для местного Потапыча.

Нет, конечно, так не может быть. Если бы хотел убить, сам бы справился, а не пытался в голову мне впихнуть свои звериные мыслишки. Тут опаснее другое, он же меня может настроить и на любовь, к себе, например. Вдруг, он извращенец!

Или усилит колдунство Халка, и стану я его сексуальной рабыней. Стыд-то какой! Чтобы я да в ножки пала?! Да не в жизнь! Папа будет против.

А ещё меня просто рабыней могут сделать, и буду я полы в этой большой избушке день и ночь драить, а после ещё чистить для них рыбу и картоху. Хотя куда страшнее дрова таскать для такой махины. За такой работой и сдохнуть недолго.

Ой, что-то меня совсем не в ту степь понесло. И волчара загрустил совсем, смотрит так жалостливо, того и гляди слезы по шерсти потекут. Ладно-ладно, буду я с тобой говорить, буду.

Как будто у меня есть выбор! Либо жить всё одно что немой, либо тебя в башку впустить. Эх!.. Вздохнув, глянула ему в глаза. Интересно, а в какой нужно смотреть: правый или левый? Вот всегда меня смущал приказ: «посмотри в глаза», потому что не знаю, кто как, а в оба разом глядеть у меня никогда не получалось, только если окосеть. Потому и не люблю в глаза людям пялиться, чувствую себя дурой. И голова сразу кружиться начинает.

Решено, гляжу в правый! Он мне больше нравится. Я ведь женщина, мне неприятно всё, что связано с изменами, поэтому лево отсекается. Всё. Правый глаз. Гляжу. Говорить-то интересно надо что-нибудь? И чего я не посмотрела, чем теперь Халк у стола занят? Нет, не буду отвлекаться. Ну, давай, подсуетись, конектись, а то я нервничаю.

«Уже».

Иии!

Несколько раз пришлось сделать вдох-выдох, чтобы не сбежать. Было ужасно неприятно понимать, что в этот самый момент наши сознания с форкошем объединены. И хуже всего было то, что этого соединения я вообще не ощущала, а значит, не могла знать делает он там что-нибудь со мной или нет. Может, я, конечно, и слишком пугливая, но папка учил меня никому на все сто не доверять, потому что «крыс» и среди с виду хороших людей полно, а я девушка милая, значит, мне больше других за себя бояться надо.

«Эм… Привет», — выровняв дыхание, вторично попыталась поздороваться я, но теперь уже мысленно. Что спросить у него вот так с ходу я не знала, пришлось повторить уже закрепленное.

«Здравствуй», — отозвался форкош, и его ответ не то, чтобы словами отозвался в моей голове, а скорее как нечто эфемерное, не ощутимое, но приятное. То, что он сказал именно «здравствуй», а не «привет» или какое-нибудь высокопарное «приветствую» вот я вообще не уверена, просто распознала ответ именно так, сама не зная, на чём основываясь.

Беседа телепатически — это вообще, оказывается, очень странная штука, и совершенно непонятно к тому же, как действует, ощущения, будто работает какой-то иной орган чувств.

А ещё, когда форкош поздоровался со мной, мне почему-то подумалось, что он в этот момент улыбался, хотя по его морде было ничего не понять, да и улыбка с волком у меня как-то не совмещалась в принципе. Что уж там! Волк, который не хочет меня съесть — это тоже в моей голове слабо укладывается. Когда я жила ещё с дедушкой и бабушкой, то они мне много рассказывали про то, как к ним в деревню раньше волки заходили в голодные зимы, даже медведи, я это, конечно, не застала, тогда уже такого не случалось, но рассказы запомнила. Вот уж, когда волчья улыбка не предвещала ничего доброго.

А теперь вообще не поймёшь, то ли тыкать ему, то ли выкать всё-таки. Непонятно.

И тут я опомнилась, сообразила, что всё подноготную вещаю буквально в лицо, в смысле, морду, волчаре. То-то он нос повесил, и смотрит так тоскливо. Круто я сейчас облажалась.

«Извините…», — мысленно проблеяла я, но когда тот не ответил, пришлось повторить то же самое вслух. Только он в ответ чуть заскулил и всё, ни «слова» в голове у меня не пронеслось. «Вы меня слышите?» — заёрзав на месте, спросила я. Эти его внезапные пропажи очень напрягали. Вот чем он там занят, что ответить мне не может? Это не вежливо, в конце-то концов! И страшно. Хватит лазить без спроса в моей голове! Неужели нельзя просто со мною говорить?!

«Я бы с радостью, но ты постоянно меня выпихиваешь своими рассуждениями», — внезапно проявилась в моей голове обиженная мысль.

«Что значит, выпихиваю?» — удивилась я, с непониманием заглядывая в его хитрую морду. Как пить дать, дурит меня.

«Когда ты сосредоточена на самой себе и своих размышлениях, то для меня, как бы закрывается возможность обмениваться с тобой мыслями».

«А разве вы не можете вклиниться ко мне в мозг насильно?» — едва переварив втюханую мне информацию, оторопело поинтересовалась я. И тут же напряглась. Это было очень важно.

«Могу, но это делать запрещено. Я — волчара, мы не управляем другими ради своей выгоды, мы живём по законам природы и морали».

Я с трудом удержалась от того, чтобы не рассмеяться. Но он, похоже, что-то всё равно сумел заподозрить, потому что тут же осторожно спросил: «Ты придумала какой-то смешной аналог названию моего народа?»

Я замотала башкой из стороны в сторону, отсылая подальше от себя всякие нехорошие мыслишки, которые могли меня рассекретить. И вовсе я смеялась не над названием, а над ним самим. То же мне, важная персона, лохматый и с хвостом, а туда же! Прямо как Юркин, весь «из себя». Тот тоже про какие-то поля и будущее мне, когда толкал, всё себя превозносил. Или меня всё-таки? — Не помню точно. Да и не важно, Юркин там, на Земле, как и папка, а я здесь.

Ой, опять я его пендальнула, кажется. Не хорошо это как-то. Хотя я ж не виновата, что у меня мысли есть, была б тупой так только бы форкоша и слушала. А это не дело.

Так, а теперь-то что? Поздороваться я поздоровалась, и чего? Спросить где я? Нет, это глупо. На кой чёрт мне название их мира, тем более, спустя столько дней пребывания. Мне названия вообще ни на что не нужны, мне нужно быть уверенной, что меня не схарчат на следующий день и не препарируют. Надо в доверие входить.

Ладно, вариантов других всё равно нет, буду знакомиться. Имя-то у него наверняка должно быть.

«Я — Лёля, а как тебя зовут?» — обращаясь к форкошу, мысленно сообщила я ему, очень надеясь, что он там в этот момент не перекраивает мои мозги, пока я тут реверансы раздаю. Но, к моей радости ответил он сразу же.