Ритм-секция

Похоже, Проктор держал шкаф для хранения документов запертым и отказывался сказать, где находится ключ. Шкаф был открыт с помощью молотка и отвертки, которые были оставлены там же, на шкафу; папки с документами просмотрены и брошены на пол. Стефани опустилась на колени и начала перебирать бумаги.

У нее ушло около получаса на то, чтобы найти бумажку с пин-кодом для его карты «Виза». Пин-кода для карты «Коннект» она не нашла, но на всякий случай записала дату рождения Проктора, номера его телефонов, номер факса, номер медицинской страховки и паспорта. Согласно трехмесячной давности банковской выписке, на текущем счету у Проктора лежало девятьсот восемьдесят фунтов. Стефани надеялась, что на карте «Виза» тоже есть какие-то деньги.

Взяв со шкафа отвертку, она отправилась в ванную комнату, где сняла панель и достала ноутбук и пластиковый пакет с семью флоппи-дисками. С трудом втиснув их в рюкзак, нашла на полу спальни еще одну сумку, размером поменьше. Первым туда перекочевал старый ирландский рыбацкий свитер, реликвия давно ушедшей эпохи личных модных пристрастий Проктора. За свитером последовали толстые носки, три футболки и темно-синий шелковый шарф, который Стефани тотчас намотала на шею. На столе, рядом со своим рюкзаком она заметила сотовый телефон Проктора, подключенный к зарядному устройству. Взяла и его.

Разжившись трофеями, она решила, что должна сделать что-то для Проктора – прикрыть его или хотя бы придать его телу более удобную, естественную позу, а затем предупредить кого-то. Но ничего из этого не сделала. Вместо этого собрала свои сумки и вышла из квартиры, на два замка заперев парадную дверь, на чем он всегда настаивал.

Пока Стефани была в квартире Проктора, начался дождь. Выйдя на Белл-стрит, она посмотрела налево, затем направо, ожидая, что в любой момент к ней приблизится незнакомец или рядом с ней, взвизгнув шинами, резко затормозит машина с затемненными окнами. Или ожидая того мгновения, когда невидимая рука вонзит ей между ребер закаленную сталь ножа. Но ничего из этого не случилось. Она повернула направо и зашагала в сторону Эджвер-роуд. Ее первой мыслью было снять в банкомате наличные деньги.

Стефани попробовала карту «Коннект» в первых двух банкоматах, которые попались ей на пути, используя в качестве пин-кода вариации месяца и года рождения Проктора и последние четыре цифры номера его телефона. Безрезультатно. В банке «Галифакс», на стыке Эджвер-роуд и Олд-Мэрилебон, Стефани не стала рисковать и вставила в банкомат карту «Виза», пин-код которой у нее был. Сняв двести фунтов, сосредоточила внимание на достижении следующей цели – найти крышу над головой.

В Сассекс-Гарденс было множество дешевого жилья для тех, кто желал анонимности, – грязноватые отельчики, отгороженные от дороги перилами и живыми изгородями. Она могла бы поселиться в любом из двух десятков таких отелей, но остановила свой выбор на гостиничке «Шербурн-Хауз», причем по самой странной причине: ее названию. Шербурн – так называлась деревушка неподалеку от Дарема, где она провела ночь, когда самолет рейса NE027 упал в Атлантический океан.

Стефани расплатилась наличными и зарегистрировалась под фальшивым именем, которое почти мгновенно забыла. Ее комната находилась на третьем этаже. На односпальной кровати оранжевое покрывало, на окне темно-бордовые шторы. На стене – однокамерный электрический нагреватель. Обои когда-то были ярко-желтыми – первоначальный цвет сохранился лишь там, где в течение многих лет висела какая-то картина, – но теперь стали кремовыми, а в самых сырых местах покрылись коричневыми пятнами плесени. В углу раковина, под ней маленькое зеленое ведерко, куда падали капли, просачивающиеся из колена сливной трубы.

Стефани бросила сумки на пол и села на кровать. Пружины заскрипели, а сама она, словно в зыбучий песок, погрузилась в матрас и зарылась лицом в ладони.

Что ей теперь делать?

Сигарета. Сейчас я все на свете отдала бы за сигарету. И за глоток спиртного. А лучше два глотка. Мне бы сейчас стакан водки, желательно двойную порцию. Первую из нескольких последующих за ней. А потом – что-нибудь покрепче, чтобы забрало наверняка.

Я стою на перекрестке. В очередной раз.

Я уже была здесь раньше. Из доступных мне вариантов один я знаю хорошо и чувствую, как меня неукротимо тянет к нему. Это верный способ заглушить боль. Он позволяет остаться в блаженном неведении. Это путь, который я выбрала в прошлый раз.

В ноутбуке Проктора была установлена операционная система «Уиндоуз 98». Когда Стефани, еще будучи студенткой, пользовалась компьютером в последний раз, самой последней новинкой была «Уиндоуз 95». Компьютеры никогда ее не интересовали, равно как и те странные души не от мира сего, что были на них помешаны, но основы компьютерной техники она все-таки освоила. И даже удивилась, с какой легкостью и быстротой. Теперь, два тяжелых года спустя, уверенности у нее поубавилось.

Ей потребовалось около двух часов осторожной работы, чтобы освежить память до того уровня, который позволил ей войти в систему.

Вскоре Стефани попался список материалов, которые Проктор хранил в памяти рабочего компьютера: главным образом, файлы с информацией, полученной в ходе первоначального расследования – интервью с семьями и друзьями тех, кто погиб на борту рейса NE027. Она предположила, что там есть и его разговор с Кристофером. Интересно, что брат сказал Проктору? Как он справлялся с этой трагедией последние два года? Лично она делала все возможное, чтобы заглушить память, но брат был не таким. Он привык держать эмоции в себе, и то, что скрывалось в его душе, всегда оставалось для всех загадкой.

На второй из семи дискет, которую Стефани вставила в дисковод компьютера, обнаружился своего рода хронологический отчет Проктора о ходе расследования. Точнее, очередность его встреч с родственниками погибших и их реакция на его просьбу поговорить с ними. Там, где ему отвечали согласием, имелись ссылки на файлы с интервью, сохраненные в главном компьютере. С большинством он говорил только раз, по телефону или лично, однако некоторые люди были опрошены дважды или даже трижды. Хронология также показывала график поездок Проктора и даты встреч. Из отчета следовало, что Кристофера он расспрашивал только раз.

Как оказалось, компьютерный архив также содержал информацию о контакте Проктора в MI-5. Сначала Стефани решила, что Смит был частью первоначального расследования, что он – кто-то из близких одного из трехсот восьмидесяти восьми погибших. Но его имя возникало чаще, чем любое другое. Она была вынуждена пересмотреть свое первоначальное мнение, когда добралась до следующих записей.

10 декабря. Пытался дозвониться до Смита. Телефон отключен.

15 декабря. Позвонил Смит. С этого момента использую внешние телефоны.

6 января. Звонил Смит. Наблюдаю и нахожусь под наблюдением.

Наблюдаю и нахожусь под наблюдением?

Прокручивая скроллом страницы дневника, Стефани перенеслась во времени – и в результате нашла первое упоминание о Смите.

22 июля. Говорил с Бет Марриот, вдовой капитана воздушного судна NE027 – отклонила мою просьбу об интервью. Позвонил некий «друг», сказал, что готов помочь. Будет снабжать информацией.

25 июля. Сегодня утром «друг» от 22 июля подкинул пакет с документами. Невероятно – похоже, что чокнутый! Подписался именем Смит. Вопрос: как он меня нашел? Как узнал обо мне?

Стефани медленно двинулась дальше, собирая воедино обглоданные косточки полученной Проктором информации. Из сокращенных записей в дневнике было видно, как его первоначальное мнение о Смите постепенно менялось. Похоже, что с каждой новой записью Проктор все дальше продвигался по указанному Смитом пути. Другие контакты – родственники и друзья погибших – стали встречаться все реже и реже, пока наконец 30 ноября их имена исчезли полностью, за исключением первого контакта Проктора со Стефани, который состоялся в середине декабря. Вскоре она наткнулась на два знакомых имени, – Брэдфилд и Кадик. Это тотчас вернуло ее к главным вопросам: кто убил Проктора? Зачем? А что будет с ней? Если квартира Проктора была под наблюдением, то убийца наверняка знал, что она там живет. Вдруг Проктор был убит сгоряча?