Сапфировый туман

— Едем! — крикнул Годвин.

Я взглянула из-под капюшона. В чёрных глазах мужчины, прямо на самом дне, трепыхалось удивление. Может, мне и показалось. Потому что он сразу отвернулся и поскакал вперёд. Мой транспорт тоже покатился, натужно скрипя.

Где-то через полчаса я уже лежала на мешковине, пахнувшей прелым сеном, крепко прижимаясь к корзине, где сладко спал малыш. Мне бы тоже уснуть и проснуться дома. Вся эта ситуация с ребенком, кормлением, с грубым окружением и антисанитарией меня убивала. Малыша я забрала бы с собой. Однозначно.

Незаметно для себя я уснула, но никаких передвижений, никаких снов не наблюдалось. Я проснулась ближе к вечеру, от радостных возгласов. Когда я присела, мне открылся потрясающий вид. Вдали виднелся замок, расположенный на берегу огромного озера, у самых гор.

— Какая красота! — восхитилась я.

— Ты же ненавидишь это место. Тебе бы в бродячем балагане играть. Ничего не изменится, Мелинда, — сухо произнёс мой муж.

— Ты меня хочешь в этом убедить или себя? — спросила я и мысленно раз двадцать ударила себя по лбу рукой.

Мужчина гикнул и погнал коня галопом.

Глава 5. Дом, где тебя не ждут

— Почему ты его дразнишь? — вопрос Кевина застал меня врасплох. Да я и не ожидала, что кто-то ко мне обратится.

— С чего ты взял? — повела я плечом. — Соскучилась я по нормальному общению. Знаешь ли, тесные стены и всеобщее скорбное выражение лиц и чувство безысходности настраивают на философский лад. Тут с драконом поговоришь, не только с предателем мужем.

— Будь осторожней в выражениях, Мелинда: языка лишиться недолго. Или вернём тебя обратно к матери Анне, — хищно улыбнулся Кевин.

— Ну, конечно. Вы же молча разрешили ему совершить такой некрасивый поступок. Премного благодарна за совет, братец, — съязвила я.

Кевин поджал губы и резво отъехал. Правда никому не нравится.

Остановившийся было транспорт резво покатил по неровной дороге. Красота места меня уже не привлекала. Тем более, что темнело довольно быстро. Я с тихим ужасом смотрела на стены крепости, что надвигались на меня так неумолимо. С грохотом промчавшись по деревянному подъёмному мосту через глубокий, мрачно чернеющий ров, наш отряд въехал во двор через массивные ворота.

Дона очень резво для своей комплекции спрыгнула с лошади, на которой её везли впереди одного из воинов, и не оглядываясь засеменила ко второй стене, что вела в верхний двор, где виднелась четырёхугольная башня в несколько этажей. Темнота опустилась внезапно. Стали зажигаться факелы. Все занимались своими делами, только я сидела и не двигалась. Через некоторое время, когда я отчаялась, что обо мне вспомнят, подошла миловидная женщина и хмуро уставилась на меня.

«Достали. Что за отношение к хозяйке?» — возмутилась я.

— Я надеюсь, что детская готова? — надменно спросила я. Женщина приподняла бровь.

— Я что, непонятно выражаюсь или ты онемела и оглохла? — с нарастающим гневом поинтересовалась я.

Женщина выдернула из моих рук корзину и пошла вперёд. Неуклюже спрыгнув с досок, я поплелась следом.

Внутренний двор был более обширным. Здесь было много построек, о назначении которых мне вскоре придётся узнать. Все сновали по своим делам, кидая неприязненные взгляды.

«Господи, что эта женщина им сделала?»

Мы подошли к башне, и я зашла следом в просторный зал с огромными окнами и просто гигантским камином, который жарко горел.

Женщина не останавливаясь пошла наверх, я за ней, попутно отметив, что хозяин крепости, Кевин и несколько человек сидят за столом. Рядом с Годвином находилась очень красивая молодая женщина и громко смеялась.

Я отвернулась и поспешила за угрюмой прислугой по лестнице.

— Идите в свою комнату. Вас проводит Силва. Здесь детская, — буркнула тётка, положив корзину на стол и вытаскивая ребёнка.

— Есть чем его перепеленать? — спросила я её. — Эти вещи грязные. Его кормили недавно, но он захочет ещё.

— Ребенком займётся кормилица. Она скоро придёт. Идите в свою комнату, — невозмутимо продолжила она.

— Повернись сейчас же, — прошипела я. Женщина с удивлением повернулась. Малыш стал кряхтеть. Сейчас расплачется. — Какого рожна ты позволяешь себе со мной так разговаривать? Немедленно предоставь мне гребанные тряпки и отошли кормилицу. Я не позволю кормить ребенка неизвестно кому. Поняла?

— Поняла, леди, — презрительно бросила женщина и вышла за дверь, намеренно стуча башмаками.

Глубоко вздохнув, я присела. Через несколько минут мне принесли охапку тряпок. Пахли они чистотой и лавандой, к большому облегчению.

Дверь резко открылась, когда я сидела к ней спиной и кормила пацана.

— Даю тебе неделю, чтобы оправиться, и ты вернёшься обратно, — дохнул мне в шею горячий воздух, смешанный с алкогольными парами.

— Отойди. Ты ребёнка напугаешь, — спокойно ответила я Годвину, не поворачиваясь.

Мужчина обошёл меня и уставился на молочно-белую грудь, что сосал малыш, смачно причмокивая.

— Зачем ты это делаешь? — вдруг устало спросил муж.

— Что я делаю? Занимаюсь своим ребёнком. Это запрещено? — удивлённо спросила я, поднимая голову. Лучше бы я этого не делала. Жгуче-чёрные глазищи сверлили во мне дырки не хуже дрели. — Я не сделала ничего плохого, — к моей досаде, голос дрогнул и мужчина поморщился. — Мне ничего не надо. Я хочу быть со своим сыном. Я разве просила что-нибудь для себя, для своего удобства? Нет. Оставьте меня в покое! Такое чувство, словно я сих пор сижу узницей взаперти.

— Разве это возможно? Я не верю в твоё смирение, — тяжело вздохнул мужчина.

— Я и не говорю, что я превращусь в овцу. Но, если я ваша жена, то будьте добры разъяснить своим людям, что я здесь хозяйка. Пока мы женаты.

Только после того, что я сказала, поняла, что ляпнула глупость.

— Если бы… Давно бы подал на развод. Не пойму, почему ты согласилась на этот брак? Ведь могла отказаться, — пустился он на откровение.

— С чего ты взял, что я не хотела за тебя выйти? Может я рассчитывала создать нормальную семью. Почему ты никогда со мной толком не поговорил? Именно со мной?

— Прекрати, это не имеет смысла. Неделя, и не больше, — как отрезал, сказал он.

— Ни за что! Слышишь? Только попробуй меня ещё раз куда-нибудь отослать! Я не буду смиренно ждать ссылки. Ты уже знаешь, что могу выкинуть, что угодно, — пригрозила я.

— Я сверну твою шею, — схватил меня за шею длинными пальцами мужчина. — Замолчи или всё закончится здесь и сейчас.

— Ну, давай. Убей меня, когда я кормлю твоего ребенка. Не станешь же отрицать, что он твой? Ну, давай же. Что ты медлишь, лэрд Годвин?

Мне казалось, что я от гнева одним взглядом его испепелю. Но страх опять мной завладел.

«Что я творю? Я сумасшедшая провоцировать льва, положив голову в пасть?»

Сердце заколотилось, как у пойманной птички.

На лице мужчины сменилось несколько выражений. Только одна эмоция привлекла моё внимание — боль.

Может он и не любил Мелинду, но боль предательства мучила его. Я почему-то была уверена, что женщина ничего предосудительного не делала. Не может быть, чтобы такому мужчине изменили. К тому же беременность, роды, нахождение в монастыре. Не до шашней.

— Я не предавала тебя, Годвин, — прошептала я.

Он резко отнял руку и стремительно удалился, хлопнув дверью. А я, судорожно вдохнув застоявшийся воздух с запахом сырости и дыма, всхлипнула. Но с усилием воли сглотнула предательский ком в горле, погладила саднящую кожу на шее.

«Я ещё вам покажу! Сволочи. Все скопом на одну маленькую Мелинду. Кем бы она ни была, это неравная схватка!»

Когда пришла служанка, я приказала перенести корзину с ребенком в мою комнату.

Если бы я осталась одна в этом неизвестном мне жилище, я бы могла сойти с ума.

Как ни странно, в комнате было тепло. В камине горели дрова, разнося приятный и уютный аромат костра. И не так затхло, как в детской. Огромный стержень свечи венчался маленьким лепестком жёлтого огонька, что всего на полметра разгонял темноту. Служанка улеглась в углу на деревянный топчан, накрывшись меховой курткой и сразу захрапела. Счастливая.