Страница 2 из 31
Безработица же и нищета способствовали укреплению власти сицилийских латифундистов. Эти последние получили в своё распоряжение огромную массу батраков, вербовавшихся из теперь повсеместно разорявшихся и стремительно лишающихся земли крестьян. Беспрецедентный же уровень безработицы, обеспечивающий гигантский состав «резервной армии труда», – позволял эксплуатировать работников в почти неограниченных количествах, платя им при этом смехотворно мало. Одновременно с этим надвигающаяся нищета заставляла крестьян продавать свои земли подчас за сущий бесценок все тем же помещикам. Означенный процесс приводил к последовательному, совершенно неуклонному увеличению площадей латифундий [29]. Таким образом, можно со всей уверенностью сказать, что в последующие за объединением Италии годы сицилийские помещики значительно укрепили своё экономическое и политическое влияние на острове [30].
Параллельно с помещичьим беспределом (а нередко и в прямом сотрудничестве с ним) поднимал голову и беспредел криминальный. Именно в те тощие годы на Сицилии и сформировалась знаменитая теперь на весь мир островная мафия [31]. Собственно, чудовищная эксплуатация латифундистами жителей острова вызывала определённое недовольство со стороны последних, – обычно глухое и малозаметное, но подчас вырывавшееся на поверхность общественной жизни в виде кровавых батраческих восстаний. Для предотвращения и усмирения последних помещики стали пользоваться услугами наемных боевиков-головорезов. Из этих последних впоследствии и выросла современная мафия [32].
Отдельной проблемой стала также чудовищная эксплуатация детского труда на серных шахтах Сицилии. Особое значение ей придаёт ещё и тот факт, что почти все означенные шахты находились в собственности оружейных магнатов Севера, – производителей пороха [33]. Словом, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков Италия была страной достаточно отсталой. Экономическая же отсталость порождала в свою очередь и отсталость культурную. Великая некогда итальянская итальянская интеллектуальная традиция, подарившая миру Макиавелли, Бруно, Галилея и Кампанеллу, – так и угасла на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков, оказав минимальное влияние на итальянских мыслителей будущего времени. В последующие времена (вплоть до начала и, возможно, даже до середины двадцатого века, – до Кроче, Д'Аннунцио, Маринетти, Джентиле и Грамши) итальянская интеллигенция питалась почти исключительно иностранными теориями, а местные мыслители полагали себя должными лишь эпигонствовать относительно своих коллег из северных стран [34] [35]. Итак, начнём мы, как я уже сказал, с Сореля. Точнее же, – с его «Размышлений о насилии» [36]. Ни для кого, пожалуй, теперь не секрет, что книга эта была для Муссолини настольной [37]. Да и вообще влияние Сореля на лидера итальянских фашистов переоценить трудно. При этом следует особо отметить заблуждение тех историков, которые стараются отнести это влияние целиком на время молодости Муссолини, предполагая полное его отсутствие в более зрелом возрасте. Означенная точка зрения не имеет под собой никаких оснований. В действительности при тщательном изучении литературного наследия Муссолини, в особенности же его позднейших сочинений, – любой подлинно независимый исследователь непременно обнаружит и там очевидное влияние работ Жоржа Сореля [38]. Впрочем, мы не должны забывать, что Муссолини вырос в семье небогатого кузнеца-анархиста [39], состоял в Социалистической партии и два года являлся главным редактором «Avanti!» [40], – крупнейшей тогда (да и сейчас, надо отметить) социалистической газеты Италии. Это следует помнить для осознания того факта, что на формирования взглядов будущего дуче повлияли далеко не только сочинения Жоржа Сореля. Тут следует отметить, что Муссолини не просто на протяжении долгого времени именовал себя социалистом и даже анархистом [41], но и фактически занимался соответствующей политической практикой [42], проявив себя большим радикалом в политических вопросах [43].
Собственно, в дискуссиях о раннем фашизме нам непременно следует помнить о его глубоких левых, – синдикалистских, социалистических и, как ни странно, анархических корнях, уходящих довольно глубоко в историю. В настоящее время, пожалуй, ни один серьезный исследователь не решиться наличие этих корней отрицать во всяком случае относительно раннего фашизма, отказывая ему таким образом хотя бы в некоторой доле левизны [44]. Весьма левый характер поэтому носил и первый программный документ итальянского фашизма – «Manifesto dei Fasci italiani di combattimento», то есть «Манифест итальянского союза борьбы». Опубликован он был 6 июня 1919 года в газете «Народ Италии» [45].
Манифест этот включал в себя требования всеобщего избирательного права с 18 лет (в том числе и для женщин), восьмичасового рабочего дня, введения минимальной заработной платы, рабочего контроля на промышленных предприятиях, снижения пенсионного возраста с 65 до 55 лет, национализации всех военно-промышленных предприятий и учреждения прогрессивного налогообложения [46]. Вопреки распространённому заблуждению, требования данного манифеста не остались пустым звуком и уж тем более не были забыты фашистами после их прихода к власти. Напротив, многие выдвинутые в нем положения начали реализовываться сразу же после удачного завершения «похода на Рим». Окончательно же вновь утверждённые нормы социальной политики были утверждены в 1927 году, – именно тогда вступила в силу «Carta del Lavoro», составленная левыми фашистами Карло Костоманья и Эдмондо Россони [47]. Означенные документ сводил к единому знаменателю все ранее принятые законодательные акты относительно трудовых и социальных отношений, фактически представляя собой некую конституцию социальной политики. Отныне всякое предприятие провозглашалось т.н. «корпоративной» собственностью, равные права на которую имел теперь не только её былой хозяин, но также и его наемные работники. При этом, разумеется, устанавливалась обязательность и незыблемость коллективного трудового договора, в то время как договоры индивидуальные строжайше (под угрозой длительного тюремного заключения с полной конфискацией имущества в пользу государства) запрещались. Что касается предыдущих завоеваний фашистской социальной политики, вроде восьмичасового рабочего дня или выплачиваемых теперь исправно пенсий по инвалидности, – то они в означенном документе ещё раз подтверждались и окончательно закреплялись [48].
Надо ли говорить, что обнародование подобного документа сразу же увеличило популярность Фашистской Партии. Численность последней в тот период резко возросла: теперь туда массово вступали рабочие. Еще важнее, однако, оказалось то, что вслед за рабочими в Фашистскую Партию пошли даже те, кто до этого слыл непримиримыми борцами с фашизмом, – в первую очередь, конечно, многочисленные интеллигенты социалистической ориентации [49] [50]. Среди последних, кстати, был и Никола Бомбаччи [51].
В больших подробностях экономическую и социальную политику Фашистской Партии превосходно описал, ссылаясь на работу Ричарда Кольера [52], отечественный историк Александр Широкорад: «По указаниям Муссолини было построено 400 новых мостов, включая мост Либерта, длиной четыре с половиной километра, соединивший Венецию с материком; 8000 километров новых дорог, которые постоянно поддерживали в рабочем состоянии 6000 рабочих; гигантский акведук, принесший жизнь в засушливые районы Апулии. Он был человеком, задавшим темп двадцатому веку: поездка из Рима в Сиракузы длилась теперь пятнадцать часов вместо прежних тридцати. От Калабрии до швейцарской границы шестьсот телефонных станций обеспечивали устойчивую телефонную связь всей страны. Он покорил океан, отправив в плавание два огромных лайнера «Конте Росси» и «Рим». В августе 1933 года новый гигант «Император» пересек Атлантический океан за четыре с половиной дня. В июле того же года он стал хозяином неба, снарядив в исторический перелет Рим – Чикаго двадцать пять самолетов, ведомых министром авиации Итало Бальбо, которому вскоре было присвоено звание маршала авиации. Он объявил войну криминалитету и мафии <...> Муссолини назначил префектом Палермо Цезаря Мори, который начал беспощадную борьбу с мафией, преследуя ее представителей повсюду. Под его руководством было освобождено более миллиона голов крупного рогатого скота, угнанного бандитами, конфисковано 43 000 единиц огнестрельного оружия, арестовано 400 крупнейших мафиози, в числе которых был дон Вито Касцион Ферро, наводивший в течение тридцати лет страх на всю округу. Число убийств в Палермо резко сократилось с 278 до 25 в год. Дуче культивировал заброшенные земли, решив двухтысячелетнюю проблему, с которой пытались бороться еще Нерон и Юлий Цезарь. Так, например, южнее Рима находился заболоченный район, занимавший территорию 180 000 акров, в котором с мая по октябрь обитали только дикие утки и другие птицы и который был рассадником малярии. Муссолини дал графу Валентино Орсолини Ценчелли, эксперту в сельскохозяйственных вопросах, три года на решение этой проблемы. И граф выполнил свою задачу. <...> Итог работы Ценчелли составил 400 километров дренажных канав, 600 километров новых дорог и 500 фермерских поселений. Через два года там уже насчитывалось 3000 фермерских хозяйства и два новых города – Сабаудия и Понтиния <...> Кто, кроме Муссолини, обустроил 1700 летних лагерей для детей в горах и на море? Кто другой выделял ежегодно 1 600 000 фунтов стерлингов для дородовых клиник и 3 500 000 фунтов на пособия многосемейным? Кто дал итальянцам восьмичасовой рабочий день и кодифицировал страховые пособия для стариков, безработных и инвалидов? Только Муссолини, заявлявший на любых сборищах, что его целью является сильная Италия – «процветающая, великая и свободная». <...> В целях установления контроля за производственными мощностями страны он основал корпоративное государство путем создания двадцати двух торгово-промышленных корпораций, представлявших интересы как работодателей, так и рабочих и служащих. По введенному положению ни один предприниматель не имел права расширить или закрыть свой завод или фабрику без разрешения государства. <...> В течение восьми лет, начиная с 1925 года, Муссолини вел битву за сельскохозяйственную продукцию, увеличив производство пшеницы в два раза – до семи миллионов тонн. <...> Стараясь увеличить численность населения, он возвел семью на пьедестал. Начиная с 1927 года три миллиона холостяков Италии были обложены налогом, приносившим государству один миллион фунтов стерлингов в год. Тем самым дуче подталкивал их к алтарю. Семейные мужчины имели преимущества при устройстве на работу и получали льготы на проезд трамваем и оплату газа. Кампания эта приняла даже своеобразную цирковую окраску – был введен день матери и ребенка, а при рождении седьмого отпрыска женщины награждались специально отчеканенной медалью. Милиция получила распоряжение отдавать честь беременным женщинам.» [53].