Страница 8 из 10
Удивленно расширив глаз, Топиг протянул к ближайшим светящимся веткам сразу обе правые конечности с гибкими пальцами – у него, как у мужчины, третья дублирующая конечность была справа, но сразу же отдернул руки. Показалось, что ветви, похожие на обыкновенные кустарники в долине, но более ветвящиеся и чуть прозрачные, покрытые светящимися розовым светом с прожилками, сами потянулись к нему, и раздался мелодичный, никогда раньше не слыханный Топигом звон. Чвабур прикрыл глаз и выдохнул, пытаясь справиться с волнением и обуреваемыми им чувствами страха и восторга. Ветви действительно были живые и, скорее всего, даже разумными, и чвабур решил поступить так, как учили старики обращаться со всеми живыми существами в долине, – успокоил метущиеся мысли и поднял голову, раздул пазухи носа и, развернув вперед уши, выражая приветствие и доброжелательность, поклонился кустам.
– Я приветствую вас, живые существа этой долины, – Топиг говорил серьезно и строго. Зрачок глаза то расширялся, то сужался, демонстрируя силу и волю. – Я Топиг, муж-охотник племени чвабуров. – тут Топиг немного лукавил, для охотника он был еще молод. – Я пришел сюда за амулетом, мне нужна только одна светящаяся ветка, и я прошу дать мне ее. Я не причиню зла намеренно, не больше, чем того требуется, и прошу за это прошения. – Ближайшая ветка перестала тянуться к чвабуру и, казалось, услышав и поняв слова, замерла.
Решив, что необходимое выполнено, Топиг протянул руку, но, схватившись за ветвь, сразу понял, что отломить ее не получится – ветвь обладала огромной крепостью, и чувствовалось – просто налита живой силой. За последующие десять минут чвабур, пыхтя и напрягаясь, попробовал все способы, даже рубил ножом, но на ветви даже зарубки не появлялись – только чуть изменился цвет прожилок. Устав, Топиг присел и, отцепив от пояса фляжку, сделал несколько глотков. Оторвавшись от фляги, недоуменно уставился на ветку – она снова потянулась к Топигу, даже, скорее, к фляге.
– Ты что, пить хочешь? – Топиг не стал искать место, откуда растет куст, а просто плеснул на вихляющуюся ветку. Сверкнула неяркая розовая вспышка, раздался резкий и громкий звон, Топиг еле успел прикрыть глаз и уши – и сразу к ногам упала недлинная ветвь и тут же перестала извиваться.
– Ага! – Чвабур отбросил флягу и схватил желанную добычу, но тут же снова повернувшись к кусту, поклонился, пробормотав слова благодарности.
Недлинная – локтя полтора – ветка так же, как и раньше, светилась розовыми прожилками, но рассмотреть ее в деталях чвабур не успел – ему показалось, что верх и низ поменялись местами, исчезли все звуки и запахи, и в следующую секунду чвабур понял, что барахтается в воздухе, лежа на боку, и медленно поднимается вверх. Захлестнувший его ужас даже не позволил закричать, дыхание перехватило, но в следующую секунду Топиг выпустил ветвь и тут же шлепнулся в траву.
Блестя расширившимся от удивления и восторга зрачком, Топиг, даже не успев толком отдышаться, продолжил эксперименты, и через некоторое время выяснилось следующее. Ветка, очень крепкая и эластичная, принимала любую форму, ее можно было даже свернуть в небольшой неровный шарик и так же легко развернуть, но повредить ее Топиг не мог. В конце концов чвабур от неуемного любопытства плеснул на кончик ветви питьевой жидкости из фляги. Снова раздался громкий звон, неяркая вспышка – и в руках у чвабура оказался небольшой, с полпальца, светящийся отрезок, который Топиг закинул в поясную сумку – про запас. А то, что происходило с самим Топигом, было еще интереснее. Стоило взять в руки ветку, коснувшись ее именно голой рукой – через защитную перчатку ничего не происходило, – как вокруг Топига воздух как бы мутнел. Особенно мутной и почти непроницаемой дымкой окутывались конечности – все шесть, точнее семь, если считать голову с торчащими в разные стороны от внутреннего напряжения ушами-локаторами. Удивительно, но зрению и слуху это никак не мешало, звуки слышались четче во всех диапазонах, и Топиг впервые понял, что его ментальный аппарат может не только принимать привычные сигналы чвабуров или, например, нотика, но и чувствовать настроение висящих вдалеке розовых туманов и даже ветра. А главное – Топиг мог летать, точнее, перемещаться в воздухе, правда, очень медленно – привычного тяготения планеты совсем не ощущалось. Тут, в самом начале экспериментов, и случился казус: Топиг, не ожидая ничего плохого, оттолкнулся от поверхности и, барахтаясь почти вниз головой, полетел вверх и в сторону от кустов, вцепившись в обретенную ветку. Видимо, оттолкнулся Топиг не сильно, и вскоре завис над поляной, покрытой маленькими болотцами. Провисел он так долго, не решаясь выпустить амулет, удивляясь, почему розовые туманы и ветер его как будто не замечают. Наконец, ему удалось немного понять принцип движения в воздухе и, помогая хвостом, Топик, дрожа от усталости, вернулся под свой куст. И сразу, только чуть отдохнули конечности, продолжил любопытные эксперименты.
Топиг уже успел пару раз переместиться вокруг островка со светящимися кустами – бегать по воздуху оказалось несложно, нужно было только сильно наклоняться вперед и постоянно балансировать хвостом, когда ситуация вокруг начала меняться. Сверху начал дуть ветер и вскоре настолько сильно, что обычно стойкий розово-ледяной туман прибило к болотцам. Когда низко стелющийся, казалось, звенящий туман стал приближаться к светящимся кустам, Топиг решил, что его обнаружили, и начал спускаться, что быстро сделать не получалось – в отличие от бега наверх. Когда Топиг все-таки спустился, не у островка светящихся кустов, а немного в стороне, что-то внутри него подсказало спрятаться. Чвабур отполз от кустов подальше, туда, где росла густая трава, и замер между болотных кочек. Нотик в поясной сумке тоже замер, теперь чвабур чувствовал его очень хорошо, почти понимая вялое течение мыслеобразов животного. Нотик как будто ждал чего-то и боялся этого. В том, что нотик прав, спрятавшийся в траве чвабур убедился буквально через несколько секунд.
В вышине, там, где начинали закручиваться вихри урагана, в толще зеленоватых облаков мелькнул треугольный силуэт, всего на несколько секунд пронзив мутную пелену, и сразу исчез, как пикирующий на добычу марон. Топиг машинально отметил, что мелькнувший силуэт двигался в сторону стойбища, еще не в полной мере осознав, что он увидел трууга, а когда ситуация стала угрожающей, чвабур замер от ужаса, вжимаясь в траву и судорожно стискивая в руке добытый амулет. Прямо над ним, низко, не выше сотни драх, ужасающе медленно и бесшумно двигался другой трууг, как показалось, просто огромный, хищный и готовый растерзать или стереть вместе с болотом замершего чвабура. С желто-блестящего, с близкого расстояния, тела стекали потоки испаряющейся жидкости, вихрились исчезающие струйки пара, низ туловища темнел тремя извивающимися утолщениями, блестящими на концах и, казалось, ими трууг смотрит прямо на Топига.
Трууг прошел над светящимися кустами и, следивший выпученным глазом за удаляющимся телом, Топиг вдруг начал понимать, что видит перед собой не живое существо, а летающую повозку – сзади трууга из девяти круглых отверстий вырывалось привычное синее пламя, как при пуске шутих – прогнивших стволов газового дерева. Шутихи устраивались в честь дня празднования ушедших родочей: от мертвого газового дерева отрезался ствол нужной длины, закреплялся в держателе, поджигался снизу – и вскоре с заунывным звуком улетал вверх, разрываясь в вышине серией голубовато-желтых разрывов. На конце ствола из отверстия вырывался горящий газ, как и у трууга, если сложить вместе несколько газовых стволиков. Похожести добавил разворот повозки трууга – синее пламя загорелось ярче и чуть сместилось в сторону, противоположную направлению полета повозки, почти сразу исчезнувшей в опускающимся сверху зеленом тумане.
Топиг понял, что сейчас придется пережидать ураган, – нужно было подготовиться. Здесь, как и везде, было много корней дреуги – небольшого кустарника с мощной, уходящей на большие расстояния корневой системой, за которую можно было закрепиться и не быть унесенным ветром, а заодно и набрать воды. В долинах, в отличие от гор, где по словам старейшин были родники, корни дреуг были единственным естественным источником чистой питьевой воды.