Страница 6 из 15
Гриффитс также отметил, что новые университеты привлекали сотрудников с новыми идеями, которые зачастую невозможно было осуществить в старых институтах. Не желая диктовать или навязывать друг другу свою волю, «они вынуждены были участвовать в заговоре терпимости, практическом либертарианском академическом общественном договоре» [Ibid., р. 342]. И вместе с новыми преподавателями пришла новая «тяга к исследованиям», которая практически с самого начала привела к тому, что во всех новых университетах оказалась «более высокая доля последипломных студентов» [Thompson, 1991, р. 346]. КРСУ, делая акцент на обучении и преддипломном образовании, хотел, чтобы университеты уделяли меньше внимания исследованиям. Но новым университетам не суждено было стать неким подобием «небольших американских колледжей для преддипломного обучения, поставляющих своих выпускников крупным университетам для получения последипломного образования» [Ibid., р. 349]. Наоборот, преподавание и обучение велись в тесной связи с исследованиями.
Таким образом, в первое десятилетие своего существования Уорик, по сути, создал академическую базу, которая является хорошей основой для научных исследований по целому ряду дисциплин. Постепенно отойдя от междисциплинарных устремлений и планов, университет стал пристанищем для исследовательских отделений, созданных преподавателями, пришедшими в него из самых разных областей. Никто не предложил никакого нового плана, но академический отпечаток, оставленный в самом начале, сохранился и в последующие годы.
Вместе с академической базой возникла и проблема взаимоотношений с бизнесом. Вице-канцлер Баттеруорт был тесно связан с ведущими бизнесменами Ковентри и стремился привить в университете благосклонное отношение к бизнесу: это учебное заведение должно было стать «прикладным университетом» и в то же время дисциплинарным предприятием. Баттеруорту пришло в голову дополнить перечень новых подразделений школой бизнеса, построенной изначально вокруг кафедр по восьми-десяти областям, включая инженерное дело [University of Warwick, 1991, р. 20]. Многие публичные и частные влиятельные лица региона хотели иметь социально значимый университет: он мог оказаться полезным как самостоятельный экономический ресурс и при этом способствовать экономическому развитию региона. Но в 1960-1970-х годах в Британии все еще было распространено глубоко пренебрежительное отношение британской университетской публики к бизнесу. Наладить связи с бизнесом было непросто. Преподаватели считали, что они должны были только заниматься фундаментальными исследованиями, искать хороших студентов и создавать программы обучения. По оценке одного «ветерана» университета, «преподаватели очень не любили работать с бизнесом».
Может, проблема со временем и разрешилась бы, но в 1969 году новый университет (ему было тогда всего несколько лет от роду) охватили студенческие волнения, и вопрос о налаживании связей между бизнесом и университетом снялся сам собой. Произошел крупный бунт, один из самых серьезных в Британии. В ходе него было занято здание администрации и найдены бумаги, в которых содержалась переписка с представителями бизнеса. Вице-канцлер и его непосредственное окружение подверглись резким нападкам со стороны некоторых преподавателей и воинственно настроенных студентов, завершился этот эпизод разоблачительной книгой, написанной за неделю и поспешно опубликованной издательством Penguin, в которой Уорик преподносился как университет, захваченный предпринимателями, – «университет бизнеса». Э.П. Томпсон, британский историк, который в ту пору был одним из преподавателей университета, выступил в качестве редактора книги под названием «Warwick University Ltd» (1970). Некоторых британских университетских преподавателей, особенно придерживавшихся левых взглядов, эта книга укрепила в убеждении, что любые отношения с бизнесом означают подчинение ему или даже «капитализму» в целом и что Уорик, вероятно, был продан самому дьяволу. Вскоре в открытой контратаке со стороны правых университет предстал в виде «Кремля на холме», по меньшей мере новой теплицы для преподавателей-снобов и радикальных студентов, жаждущих революции. Было «много плохой прессы»; со всех сторон было выплеснуто немало враждебных эмоций.
Но жизнь университета как институции продолжалась. Вице-канцлер, «почти свергнутый» в 1969-1970-х годах, укрепил свое положение и влияние, и в 1970-х институт избавился от предубеждений касательно бизнеса и стал уделять гораздо больше внимания налаживанию внешних связей. Университет заметно вырос после завершения второго этапа строительства, которое заполнило центральный кампус. Доходы увеличились с 267 000 фунтов в 1965 году до почти 3 миллионов в 1970 году и почти 21 миллиона в 1980-м. Количество студентов постепенно выросло с примерно 450 человек в изначально до 2100 человек в 1970 году и 5200 в 1980 году. Преподавательский состав расширился с примерно 60 человек в 1965 году до почти 250 в 1970-м и более 500 в 1980-м. Университет принял форму среднего английского исследовательского университета с отделениями по физике, наукам о жизни, общественным наукам, гуманитарным наукам и искусствам. К ним были прибавлены программы по инженерному делу и бизнесу [University of Warwick, 1991, р. 91–94].
К концу 1970-х годов Уорик также начал развивать связи с местным сообществом, чему уделялось совсем мало внимания во время формирования исследовательского университета. Слияние университета и педагогического колледжа в 1978 году позволило институту поставлять учителей для местных школ. Это «оказание услуг» могло способствовать осуществлению давнего намерения приносить пользу региону. Несколько лет спустя, в начале 1980-х годов, данная идея получила продолжение с развитием заочного обучения дальнейшего образования, ориентированного на местные нужды, а также взаимодействием с местными властями в деле создания научного парка – к ним мы еще вернемся. Таким образом, сложилась вторая особенность – служение обществу, что позднее стало особенно заметным.
К 1980 году, когда университету исполнилось пятнадцать лет, руководство обрело твердую уверенность в высоком уровне руководимой им организации, но сомневалось насчет ее признания в стране. Подобно другим новым университетам, привлекательность учреждения связывали с возможностью проживания в нем студентов. Сторонники Уорика, как, впрочем, и других университетов, могут рассказать истории о ярких студентах, которые, имея возможность выбора, выбрали именно его, а не Оксфорд или Кембридж, не говоря уже о гражданских, или «краснокирпичных», университетах. Но тогда ему было всего пятнадцать лет от роду и его мучили юношеские сомнения – в 1970-х годах институт потратил немало сил и времени, чтобы избавиться от отрицательного публичного образа, сложившегося после студенческих волнений, и изменить отношение преподавателей к бизнесу. Главным активом университета были сравнительно молодые, увлеченные преподаватели, занимавшиеся исследованиями на своих отделениях, а также привлекательные условия для жизни студентов среди «зеленых лужаек». Финансовая поддержка, которая поступала преимущественно от государства, ничем не отличалась от поддержки, оказывавшейся другим университетам. Все более дружественное отношение к бизнесу и возможным внешним благотворителям также начало приносить свои плоды в виде поддержки со стороны частных лиц и местных властей при строительстве новых корпусов и создании профессорских кафедр. Это взаимодействие с обществом, важное для будущего развития, было налажено в Уорике лучше, чем в других «семи сестрах», благодаря расположению в Уэст-Мидлендсе – центре британского машиностроения. И как могут справедливо заметить, это было совсем неплохо, так как ситуация с государственным финансированием британских университетов вскоре должна была измениться не в лучшую сторону. Наступали трудные времена.
В отличие от университетских систем континентальной Европы, британская система возникла и развивалась независимо от государства; Оксфорд и Кембридж были основаны под покровительством церкви и в состоянии были финансировать себя за счет пожертвований и платы за обучение вплоть до XX века; гражданские университеты XIX века основывались благодаря местным и частным усилиям [Jones, 1988; Shattock, 1994b]. И только в XX веке национальное правительство начало платить по счетам и стало главным финансовым покровителем. В межвоенный период государственное финансирование составляло около одной трети от общего финансирования; после Второй мировой войны оно стало составлять 90 % бюджета университетов. С финансовой точки зрения произошла почти полная национализация: зависимость от одного финансового покровителя стала практически абсолютной.