Страница 34 из 43
Интересные и неожиданные свидетельства особого отношения к власти нашел исследователь П. В. Лукин, проанализировавший так называемые непригожие речи – те высказывания, которые, с точки зрения российских органов власти XVII в., наносили ущерб «государской чести». То есть по сути это, казалось бы, противоправительственные выступления, за которые наказывали по суду. Тем неожиданней выводы, к которым приходит исследователь. Он пишет о том, что проведенное исследование следственных дел о «непригожих речах» позволяет говорить о сакрализации царя и царской власти. В системе народных ценностей только Бог стоял выше него. При этом сакрализация не означала обожествления. Он также отмечает существование в народном сознании идеального образа «праведного» и «благочестивого» государя и свойственных ему «правил поведения», хотя они и представляются несколько абстрактно и расплывчато. Заметим, что эти представления характерны для самых разных слоев населения и регионов России, что засвидетельствовано в довольно подробно составленных судебных документах.
Вот примеры подобного рода «речей». Курский тюремный сиделец сын боярский Серый Сергеев (1626/1627) на допросе рассказал о ссоре: «…в прошлом де во 135 г. У Антошки Плотникова на беседе я был и, напився де пьян, тюремный сторож Сенька учал меня лаять и я де ему молыл: “Мужик де, про что меня лаешь, бороду де тебе за то выдеру!” И он де, Сенька, молыл: “Не дери де моей бороды, мужик де я государев и борода де у меня государева”». А вот два посадских человека из Костромы Митька Калинин и Мишка Огарев пострадали из-за спора в кабаке из-за 2-х рублей, спрятанных в шляпе: «…и схватил де с него, Мишки, тот Митька шляпу, а в шляпе де было денег два рубли, и он де, Мишка, учал де ему, Митьке, говорить: “Стану де я на тебя бить челом государю”»106. Таких примеров, нелепых, смешных, трагических, самых разных, приводится очень много. В них ярко проявляется стремление русских людей XVII в. в любой спорной ситуации, независимо от ее серьезности, бить челом государю. И связано это было в первую очередь с представлением о царе как о гаранте общественного порядка.
Таким образом, можно говорить о том, что в России веками складывался идеал государственной власти как законной, централизованной, сильной. Главное место в системе государственного устройства отводилось правителю. Служба государю и государству приравнивались, а патриотизм нередко выражался в любви к своему правителю.
Вместе с тем важно еще раз подчеркнуть, что подобное отношение к государю отнюдь не означало его обожествления. Полнота власти и доверие народа не означали вседозволенности. Во-первых, над царем земным стоял Царь Небесный, и его власть была гораздо более всеобъемлющей. Даже сам Иван Грозный в своем первом послании к сбежавшему в Литву князю Курбскому, своему бывшему сподвижнику, примкнувшему к его врагам, отмечал пределы царской власти: «Потому и все Божественные писания наставляют в том, что дети не должны противиться родителям, а рабы господам ни в чем, кроме веры. А если ты, научившись у отца своего, дьявола, всякое лживыми словами своими сплетаешь, будто бы бежал от меня ради веры, то – жив Господь Бог мой, жива душа моя – в этом не только ты, но и твои единомышленники, бесовские слуги, не смогут нас обвинить»107. То есть вера все-таки находится вне власти государей. Само послание, написанное в полемическом запале, прославляет царскую власть, но даже грозный царь не мог не сделать оговорку. Кстати, сам факт существования двух писем к князю, в которых Иван в каком-то смысле оправдывается перед своим бывшим приближенным, тоже указывает на то, что царь, как любой человек, не мог просто отмахнуться от обвинений в свой адрес.
И русские правители, хорошо сознавая свою особую роль в жизни государства, вели себя просто и, как сейчас сказали бы, демократично. Итальянец Павел Йовий писал о том, что «государь имеет обыкновение с замечательной пышностью и особенным радушием, нисколько, впрочем, не вредящим его царственному величию, пировать принародно с вельможами и послами… Ни при себе, ни в других местах он не содержит в качестве телохранителей отрядов преторианских воинов, его окружает только его собственная челядь»108. Сам Павел в России не был, но широко пользовался информацией как других путешественников, так и русских, посетивших Италию. Так что его мнение если и не всегда отражает реальную действительность, зато хорошо передает расхожие мнения.
Почитание правителя и особое народное доверие, скорее, только повышали и требования, предъявляемые к нему. Это отразилось и в упомянутых выше «непригожих речах». Так, калужский стрелец Паршка Семенов в мае 1626 г. обвинялся в том, что он «говорил про государя, что государь женился дважды, а им, стрельцам, своево государева жалованья дать не велел…»109 В повторной женитьбе Михаила Федоровича ничего предосудительного не было, его первая жена умерла бездетной, но царю в народном сознании предъявлялись более жесткие, чем к обычным людям, моральные требования. Князь Курбский, анализируя каким образом «добрый род русских князей» произвел Ивана Грозного, видит причину в том, что Василий III родил его во втором браке, так «через попрание закона и похоть родилась жестокость»110.
Наконец, ощущение близости к государю, родства с ним, осознание той огромной роли, которую он играет в жизни страны, побуждало всех мыслящих людей самых разных эпох обращаться к нему с советами и своего рода поучениями. Это еще раз подчеркивает то человеческое начало, которое видели в нем.
Один из самых загадочных авторов древнерусской литературы – Даниил Заточник. Созданные им «Слово» и «Моление» Даниила Заточника относят к XII–XIII вв. В исторических источниках отсутствуют какие-либо сведения о его жизни, неизвестно, когда он родился и умер, кем он был, каким образом получил блестящее, судя по его произведениям, образование. Это дало повод некоторым исследователям предположить, что Даниил вообще персонаж вымышленный. Другие, наоборот, считают его автором чуть ли не всех главных древнерусских литературных произведений, включая знаменитое «Слово о полку Игореве». Как бы там ни было, произведения существуют и представляют собой ярчайший источник по истории Древней Руси, раскрывающий внутренний мир русского человека той поры. Даниил Заточник обращается вначале к князю с хвалебной речью: «Голос твой сладок и образ твой прекрасен; мед источают уста твои, и дар твой как плод райский». После чего переходит к настойчивым советам, как правителю надо жить: «Да не будет сжата рука твоя, княже мой, господине, на подаяние бедным: ибо ни чашею моря не вычерпать, ни нашими просьбами твоего дому не истощить… Господине мой! Не лиши хлеба нищего мудрого, не вознеси до облак глупого богатого…»111 и т. д.
Старец Филофей (начало XVI в.) заключает свое послание к великому князю Василию извинением: «…не зазри о том, благочестивый царь, что дерзнул я писать твоему величеству». Он пишет о той особой миссии, которая выпала на долю князя как подлинно православного правителя. А затем открыто учит его, как надо жить и править: «Это ж тебе написал, любя, и призывая, и моля благодатью Божьей, что переменишь ты скупость на щедрость и немилосердие на милость. Утешь плачуших и рыдающих день и ночь, избавь обиженных из рук обижающих»112.
В начале XVIII в. И. Т. Посошков пишет: «Царь судия и подобен он Богу. Того бо ради и всякой вещи за имя царское от мирских нельзя быть неотменной, ибо и в суде у царя, яко у Бога, нет лица ни богату, ни убогу, ни сильну, ни маломочну, всем суд един, и то стал быть суд Божий»113. Что не мешает ему написать целую книгу о том, как надо правильно управлять государством.
106
Лукин П. В. Указ. соч. С. 20, 25.
107
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 124.
108
Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. М., 1997. С. 288.
109
Лукин П. В. Указ. соч. С. 112.
110
Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI века. М., 1986. С. 221.
111
Памятники литературы Древней Руси. XVII век. М., 1980. С. 403.
112
Памятники литературы Древней Руси. Конец ХV – первая половина XVI века. М., 1984. С. 441.
113
Посошков И. Т. Указ. соч. С. 242.