Шуба

Помню, что папа испуганно вскрикнул и бросился ко мне. Я видела его расширенные от ужаса глаза и слышала хриплый голос: «Маша, ты цела? Скажи хоть слово, дочка!»

― Жива, кажется, ― это всё, что смогла из себя выдавить, прежде чем заплакала.

Я рыдала у папы на груди и пыталась что-то ему сказать, но вместо слов получалось невнятное «мычание». А он прижимал меня к себе и повторял: «Жива, жива!» Потом я вырвалась из папиных рук и стала искать в траве, там, где минуту назад находились этот человек и моя бедная шуба.

― Они исчезли? ― спросила запинающимся голосом.

Папа кивнул.

― И никогда-никогда не вернутся?

― Успокойся, Машенька, этот человек никогда не вернётся и не навредит нам.

― А моя шуба?

― Бедняжка, какой это для тебя шок! Не волнуйся, купим тебе такую же шубу или даже лучше, ― папа смотрел на меня несчастными глазами, наверное, решил, что у меня «крыша поехала».

― Не хочу другую, мне Муська нужна. Она меня спасла, поверь мне, папа. Что за жизнь такая, всё у меня отнимает ― Лу, Марка, теперь вот и Муську забрала....

― Ну, не всё так плохо, Маша. Живы твои друзья, только вот много сил отдали. Это не страшно. Они поправятся, вот увидишь. Я постараюсь им в этом помочь, ― говорил папа, осматривая Лу и Марка.

Он что-то шептал над ними, и очень скоро «погибшие» начали подавать признаки жизни. Сначала Лу застонала, что «кажется, она оглохла», а потом Марк открыл глаза и, увидев меня, зарёванную, но счастливую рядом с собой, постарался сжать мою руку. В ответ я его поцеловала, после этого на белом как мел лице Марка расцвела улыбка. А я даже засмеялась, всхлипывая, услышав, как хрипло закашляла «на своём посту» Лу, подавая нам с Марком сигнал...

Примерно через час Лу и Марк настолько пришли в себя, что смогли встать и с нашей помощью потихоньку побрели назад к дому. Лу радостно вцепилась в Марка-старшего и, повиснув на нём, что-то щебетала. До меня доносилось только: «Братик, у меня теперь есть старший братик!» У папы было смущённое и очень счастливое лицо. Позже я узнала, что папа отдал ей кольцо и сказал, как рад вернуть его «хозяйке». И надеется, что никогда больше не придётся так его использовать.

Мы с Марком медленно шли следом за ними, держась за руки. Марк улыбнулся.

― Ну всё, твой папа «попал», она теперь от него не отстанет!

― А, по-моему, он совсем не против!

Вдруг я остановилась и прислушалась.

― Подожди, Марк, я сейчас, ― с этими словами бросилась к ближайшим кустам. Представляю, как он усмехался моему резвому побегу «в кустики». Каково же было его удивление, когда из кустов я вынырнула с чёрным котёнком на руках. У него были огромные жёлтые глаза, серые ушки, «воротничок» на шее и даже кончик хвоста были серыми. Кого же он мне напомнил?

― Вот, смотри, Марк, кого я нашла! Кажется, потерялся, бедненький! ― котёнок довольно мурчал, пригревшись у меня на груди. Марк посмотрел на него как-то странно и сначала ничего не сказал, а потом вдруг спросил: «Муськой назовёшь?»

― Пока не решила, ― задумалась я. Но в это время котёнок так отчаянно замяукал, что даже испугалась.

― Видишь, он хочет быть Муськой, ― серьёзно сказал Марк.

― Ладно, будешь Мусенькой, ― сказала я котёнку, гладя его по шёлковой шерстке. Он мгновенно успокоился и снова замурчал.

Тут папа остановился.

― Привал! Всем надо немного отдохнуть.

Марк согласно кивнул. Хоть он и старался делать вид, что в «порядке», но я чувствовала, с каким трудом давался ему каждый шаг. Мы сели под большой берёзой, и Марк закрыл глаза, прислонившись к ней спиной. Рядом с ним пристроилась Лу, она тоже тяжело дышала. Папа подозвал меня к себе.

― Пусть немного отдохнут. Давай отойдём в сторону. Мне надо тебе сказать одну очень важную вещь, которую мы с мамой долго откладывали...

― А, догадываюсь о чём ты, пап. Я, конечно, не «мисс сообразительность», но и не полная дурочка.

Папа изумлённо на меня посмотрел. Я грустно усмехнулась и продолжила.

― Когда ты мне сказал, что кольцо мне не принадлежит, оно неспроста досталось именно Лу, я задумалась. Разве оно не обязано быть моим? Я же первая среди женщин в роду, больше никого нет, так? Киваешь и отводишь глаза, пап. Понимаю, тебе было трудно мне всё рассказать. Боялся, наверное, что стану вас с мамой меньше любить, да? Какая глупость! Я вспомнила, как в детстве, на вопрос о родителях, ты сказал, что очень любил их. И никогда не чувствовал себя приёмным ребёнком. Как они погибли, оставив у тебя на руках грудную дочку, рождения которой ждали много лет...

Тогда я не поинтересовалась, что же случилось с той маленькой девочкой, дочкой людей, заменивших тебе маму? Про отца даже говорить не хочу... Я ведь права, пап?

Папа не дал мне закончить, а крепко обнял.

― Ты моя, слышишь, моя дочка, навсегда. Мы с мамой вырастили тебя и отдали всё нашу любовь...

― Знаю, пап. Не сомневайся, я твоя дочка и всегда ею буду.

Мы сидели, обнявшись, пока одна мысль не пришла мне в голову.

― Пап, а Марк знает?

― Рассказал ему, когда провожал в Питер. Он был честен со мной, и я не хотел его обманывать. Марк дал мне слово, что не проговорится тебе, пока сам не решусь рассказать. И не будет за тобой ухаживать. Но я всё же, прости, дочка, попросил Лу присматривать за вами обоими. Вы слишком молоды и можете сгоряча наделать глупостей.

― Ну, папа, не начинай! Только не лекция о том, как вредно быть молодыми! ― я засмеялась и посмотрела в сторону Марка. - А ведь не проговорился, «змей». А Лу знает?

― Нет, сама потом ей расскажешь. Похоже, нам пора, наши герои встали и бредут сюда.

Лу и Марк потихоньку подошли к нам, и мы снова разбились на пары. Я сама обняла Марка и, увидев его изумлённый взгляд, прошептала одними губами: «Я всё знаю!» Он засмеялся, правда, этот смех был очень слабый и закончился сильным кашлем. Придётся его лечить и, видимо, долго. Марк обнял меня в ответ.

― Я так слаб, что теперь всё время придётся тебя обнимать, а то упаду, ― и прижал к себе.

Я хотела дать ему подзатыльник. Но пожалела, ведь и правда может упасть, бедняжка. Ладно, потом своё получит.

Мы кое-как добрались до дачи. А там нас ждал сюрприз: около дома стояли мама с Ромкой. Папа растерялся.

― Леночка, что случилось?

― Ничего страшного, Марк! Мой муж уехал к дочке отдыхать, а нас с Ромкой в Москве бросил!

― Да что ты, дорогая, я по делу приехал...

― Я всё про твои дела знаю, думаешь, прожив с тобой двадцать лет...

Ромка не стал слушать, как наши родители выясняют отношения. А, раскрыв объятья, бросился навстречу, вы думаете, сестре? Может, он даже поинтересовался, почему у меня все ноги и руки в синяках и платье порвано? Ага, как же! Он бросился к Лу.

― Привет, Лу, ну как у вас дела? Привет, Марк, что это ты такой бледный? Маш! А ты мой подарок передала? Ой, кто это? Это же Муська! Мусенька, как ты похорошела, тебе так в тысячу раз лучше, ― затараторил маленький болтун, под общий смех отбирая у меня котёнка.

Родители, кажется, уже успели всё выяснить. Мама показала головой на чемодан, и папа покорно понёс его в дом. Она проводила его строгим взглядом. Только сейчас я подумала, что из неё вышла бы прекрасная ведьма.

― Лу, ты что, забыла дом закрыть? ― поинтересовалась я.

― Возможно. Я, Маш, знаешь ли, очень торопилась кое-кого спасти, ― возмутилась она, и мне пришлось примирительно обнять её. После этого я обратилась к Марку.

― А почему папа вообще здесь оказался?

― Я ему ещё два дня назад позвонил, плохие предчувствия были.

― Ах, плохие предчувствия? Темнишь опять?

― Ну, что ты, Маша, да ни за что на свете...

Лу, хохоча, согнулась пополам, постанывая то ли от смеха, то ли от боли.

― Ой, Марк, как ты мне сейчас своего старшего брата напомнил...

Тут мама повернулась к нам, скептически осмотрела и, сложив руки на груди, вздохнула и сказала:

«Ну и вид у вашей компании! Беда. Голодные наверняка. И что, мне прикажите, всю вашу ораву теперь кормить?»