За золотым призраком

– Что с тобой, Амрита? Тебе плохо? Или ты очень устала, тогда полежи немного спокойно, отдохни, а я рядышком посижу…

– Нет-нет, Вальтер… Так, почудилось что-то, но ты не бери в голову, все будет хорошо… Живо собираем вещи и – в машину!

Вальтер распахнул дверцу, подал руку, и рядом с ним оказалась высокая, как и сам Вальтер, стройная смуглокожая красавица.

– С кем это он? Карл, объясни мне, откуда она взялась? Майн готт, да она не белая! – Отто Дункель с трудом шевелил словно окаменевшим языком.

– Да это же Амрита, дочь нашего повара Али и тетушки Ранджаны, – ответил Карл, не переставая удивляться неосведомленности отца в делах семейных. – И они давно тянутся друг к другу. Неужели ты прежде не замечал, как загорались у Вальтера глаза, когда на обеденный стол накрывала тетушка Ранджана и если ей помогала Амрита… Она довольно мила и словно создана для любви. Посмотри, отец, она не идет, а словно плывет над землей! Черт побери, как красиво они смотрятся рядом – белокурый Вальтер и черноволосая смуглая индуска.

Отто Дункель, потрясенный увиденным до «киля», как сказал бы о нем теперь бывший штурман подводной лодки Кугель, смотрел в распахнутое окно: Вальтер и Амрита шли по асфальтированной дорожке рядом, сами того, быть может, не замечая, что то и дело соприкасаются руками, непроизвольно стремясь продлить эти упоительные мгновения близости… Отто наконец-то понял, что уже случилось или вот-вот должно случиться страшное и непоправимое бесчестие для его чистокровной арийской семьи, чем он прежде так гордился и всегда ставил другим в пример…

– Ну уж не-ет! Клянусь священными водами Стикса! Арийская кровь – она и есть арийская, даже здесь, в Африке! Тем более здесь, в Африке! – добавил Отто, пристукивая кулаками о подоконник. Задохнувшись от приступа ярости, он словно оглушенный бык тряхнул головой и быстро пересек кабинет, сильно толкнул тугую массивную дверь.

– Отец! – услышал он за спиной испуганный, настороженный возглас старшего сына и на секунду задержался у порога. – Не руби сгоряча, по живому… Дай молоку остыть, а потом и снимай пробу. Любое запутанное дело можно постепенно распутать и не порвать драгоценных нитей, только делать надо это с холодной рассудительностью. Тем более что речь идет о нашем Вальтере, а не только об индуске Амрите и ее родителях!

Отто Дункель, мысленно все еще бегущий вниз словно разъяренный тигр через тоннель на арену гладиаторского цирка, обернулся к спокойному внешне Карлу пылающим «святым», как казалось, гневом лицом – короткие усики дергались, потому что губы не могли принять положенного им места. Он поймал скользнувшую по лицу Карла многозначительную усмешку, когда произносил слова, что речь идет об индуске…

– А что, если у Вальтера это обычный мальчишеский флирт, без серьезного последствия? А мы, не разобравшись, как два необузданных в гневе Зевса, начнем метать разящие молнии на его неприкрытую шкурой немейского льва голову… Скажет: «Вы что, взрослые, взбесились оба в самом деле?» И перед тетушкой Ранджаной неудобно будет, она выкормила, можно сказать, нас с Вальтером. – Карл говорил тихо, со смехом, хотя глаза были строгие и совсем не веселые, как будто он был на все сто процентов уверен, что у младшего брата это как раз не легкий флирт, а очень и очень серьезно.

– Ты прав, Карл, спасибо. – Так же быстро успокоившись, как и вспылил, Отто довольно угрюмо кивнул сыну в знак признательности. – Ну, идем. По моим часам пора обедать.

Карл пошел следом за отцом, на лестничной площадке догнал и с запозданием снова спросил:

– Ты так и не сказал, какое дело предстоит нам на этих днях. Здесь, в Виндхуке, или ехать куда придется?

– За столом и закончим этот разговор, – неопределенно ответил Отто. Видно было, что появление Вальтера с Амритой вот так, на глазах у всей прислуги и родителей, сильно выбило его из привычной колеи: неспроста это и не по-ребячьи это смотрится.

В светлом обеденном зале пробили часы, и по строгому распорядку в дому за столом собралась вся семья. Из детского крыла коттеджа появилась полнотелая, но сохранившая изящные манеры и былую привлекательность, с приятным цветом лица Эльза, а вместе с нею и четверо ребят, с разницей в возрасте, словно нарочно, через два года, так что самому маленькому Фридриху на днях исполнилось всего год и пять месяцев.

На стол накрывал Али, гибкий, расторопный и лицом почти такой же, как и три десятка лет назад. Тогда по знакомству с этим индусом Шульц Дункель, летом наезжавший с семьей в Виндхук, принял его в дом вместе с женой.

Весь обед Вальтер без конца и с явной надеждой поглядывал в сторону кухни, откуда с блюдами появлялся Али, словно ждал еще кого-то, но супницу на большом подносе принесла тетушка Ранджана. И взгляд, который она мельком бросила на смутившегося Вальтера, был полон материнской нежности и в то же время с какой-то затаенной тревогой. Покончив с едой, Вальтер нетерпеливо вытер салфеткой припухшие губы, с недоумением начал присматриваться к отцу и старшему брату. Вообще у них за столом не принято болтать попусту, но сегодняшняя тишина отдавала чем-то пугающим. Даже ребятишки, поглядывая на угрюмого, с насупленными бровями деда, ели молча, без толкания ногами исподтишка под столом.

– Вы что это… такие сердитые сегодня? – не выдержал и спросил Вальтер. Счастливый, распираемый вспыхнувшей в нем любовью, он готов был петь во все горло и обнимать весь мир, белых и черных, желтых и рыжих… Он спешил домой в полной уверенности, что его переход из юноши в мужчину заметят все, тем более многоопытный отец и старший брат – ведь что-то должно было измениться в его лице, в жестах, в поведении, в глазах, наконец! Ждал, что отец подойдет, возьмет ладонями за голову, посмотрит в эти самые сияющие счастьем глаза и с понимающей улыбкой скажет: «Ого! Нашего полку прибыло! Т е п е р ь ты доволен жизнью, сынок?» Но, похоже, отец и брат не захотели замечать происшедших в нем перемен, таких разительных, что их просто невозможно не заметить! Что-то другое их так озаботило, но что именно?

– Случилось в доме что-нибудь? – снова с долей обиды и досады в голосе спросил Вальтер и посмотрел на племянников – вроде бы здоровенькие. Старший Курт озорно подмигнул ему, дескать, у них все в порядке, а младшенький, измазавшись в каше – ел с тарелочки сам – не отреагировал на беспокойство дяди Вальтера.

– В эту пятницу отбываем поездом в Порт-Элизабет! – неожиданно и непреклонным тоном объявил Отто Дункель, поочередно всматриваясь в лица домочадцев.

Всеобщее изумление было таким, будто им сообщили о стремительно идущем на город новом всемирном потопе.

– Что-о? – Карл и Вальтерь спросили почти одновременно, но каждый со своей интонацией: Карл с интересом, словно радуясь возможности сменить образ жизни, а Вальтер с испугом – не ждал такого вообще! И Эльза, побледнев, но безмолвно потянула к себе маленького Фридриха, как если бы ему первому угрожала невидимая пока опасность.

– Эльза с детьми остается дома. А мы втроем отправимся в Порт-Элизабет, через всю Африку, – добавил Отто, увидев, как взволновалась сноха, но с чисто немецкой исполнительностью не сочла возможным вмешиваться в решения старшего в доме.

– Более полутора тысяч километров на колесах?! – Пораженный Вальтер с надеждой посмотрел на старшего брата – может, Карл попытается отговорить отца от такой несвоевременной затеи: именно сегодня ему ну никак невозможно расстаться с Амритой! Им еще столько надо сказать друг другу… И вдруг нашел спасительный, казалось, предлог. – Но мне скоро возвращаться в университет! Не могу же я…

– Я договорюсь с университетским начальством, – прервал сына все тем же непреклонным тоном Отто, отлично понимая, что своим решением основательно ломает планы младшего сына. Но решение он принимал не только ради спасения Вальтера от негаданного увлечения. Железный Дункель вынашивал эту мысль едва ли не все послевоенные годы, и вот теперь надо ее воплощать в дело, откладывать дальше некуда! – Если мы задержимся дольше необходимого, тебе дадут возможность ознакомиться с пропущенными лекциями. Дело идет о нашей общей судьбе, о выживании нашего рода. Поверьте, в противном случае я не стал бы этого предпринимать, отрывая Карла от семьи, а тебя, Вальтер, от… – Старший Дункель замолчал, поймал взгляд сына, впервые дав понять, что и ему кое-что уже известно, но закончил вполне безобидной фразой: – От предстоящих занятий в университете.