Жонглёр

– При чем тут проблема? – горячо воскликнул Леонид. Потом, сражённый догадкой, удивлённо прошептал: – Но как ты это узнал?!

– Я не только модный, я – хороший адвокат и по множеству признаков складываю мозаику происходящего и хорошо понимаю своего подзащитного.

– Даже не знаю, как подступиться к объяснению.

– Начинай с сути.

– Я хочу на год взять академический отпуск и уехать в Южную Африку.

– Сейчас же выкину сочинения Майн Рида, ты явно слишком рьяно их читал в детстве!

– Я хочу поехать туда корреспондентом «Невского экспресса».

– Голова вроде бы на месте. Но для журналистики нужен талант! – едко заметил отец.

– Я сегодня с Красновым был у Афанасьева, – не обратив внимания на замечание старшего Фирсанова, продолжал Леонид.

– Он не выставил вас за дверь?

– Если за три дня я найду рекомендации трёх известных людей, то он готов вернуться к разговору о предоставлении мне места корреспондента.

– Вернуться?

– Да.

– А талант? – снова вернулся к этой теме Александр Леонидович.

– Ему кое-что глянулось из опубликованного в институтской газете.

– И? – в нетерпении спросил Александр Леонидович. – Почему из тебя всё надо тащить клещами?

– Две рекомендации я добыл. А вот с третьей вышла осечка.

– Какая?

– Поручик Барсуков девять дней как почил в бозе.

– Это даже не осечка, братец мой, это, извини меня, это полный конфуз. А с кем у тебя виктория?

– Граф Аристов дал рекомендацию.

– Жив ещё курилка! Ох, он и имел на меня здоровенный зуб. Вот за что – не понимаю.

Леонид, оберегая чувства Александра Леонидовича, не стал делиться с отцом своими предположениями о безумной влюблённости графа в свою кузину.

– А второй рискнувший?

– Ипполит Зарембо-Рацевич.

– Это надо ж, как тебя припёрло, что ты такую бурную деятельность развил! Странно и похвально.

– А что странного?

– Та, ради которой ты на всё это пошёл, – стоит таких титанических усилий?

– А почему ты решил, что тут замешена женщина?

– Это подсказывает мой житейский и адвокатский опыт.

– Я хочу в первую очередь проверить себя.

– Да ну?

– Хочу понять, хватит ли у меня силы воли довести задуманное до конца. Смогу ли я сделать что-то стоящее или всю оставшуюся жизнь буду жить чужими мыслями, чужими чувствами. А Южная Африка – это хороший способ проверить себя самого. Поскольку в экстремальных ситуациях человек раскрывается лучше всего. И пред собой, и перед другими.

– Философская база крепкая. Даже походит на правду.

– Почему «даже»?

– Посыл, мой сын, посыл. Кто спихнул тебя на дорожку эдаких размышлений? А поближе полигона для проверки нет?

– Там тепло, – неожиданно ответил Леонид, вспомнив Николашку.

– Серьёзный аргумент. И не лишён прагматичности.

– Понимаешь, – Леонид вскочил с горящими глазами и стал активно ходить перед столом и доказывать свою точку зрения, – не важно, кто втянул или не втянул меня в эту историю, важно, что если я осуществлю этот проект, то впоследствии смогу спокойно заниматься чем угодно с чистой душой. Я смогу идти по жизни, подняв голову и веря в свои силы. Даже если поездка принесёт мне мало пользы, хотя я в этом сильно сомневаюсь, главное в этой затее – я всё же попытался. Сейчас тот самый редкий момент, когда можно это сделать.

– А если позже, скажем, по окончании учёбы? – с интересом полюбопытствовал Фирсанов-старший.

– Во-первых, ты сам прекрасно знаешь, что профессия всегда жестоко мстит, если из неё уходишь. Все навыки исчезают весьма быстро, можно сказать мгновенно.

– Согласен. А во-вторых?

– Во-вторых, война, конечно, может длиться и тридцать, и сто лет, история знает такие прецеденты, но кто даст гарантии, что она не закончится завтра? В-третьих, потом всегда найдётся куча дел, которые сначала не явно, а затем всё дальше и дальше будут отдалять меня от задуманного. То устройство на работу, то наработка репутации, то создание семьи, то воспитание детей. Et cetera, et cetera[13]. Не хочу остаться человеком нереализованных возможностей. Пускай поражение, но я попытался это сделать! Я хотя бы не буду лежать в темноте своей спальни и думать, что тогда-то я не сделал того-то, тогда-то того-то не сказал, тогда-то что-то не сумел.

– Лучше лежать в темноте спальни, чем в темноте могилы.

– Отличный аргумент, Александр Леонидович! Отец, я еду не воевать и даже не писать в газету, я еду проверять себя. От замысла до воплощения.

– Часто проекты превращаются в прожекты.

– И я о том же. Есть одна китайская мудрость: желающий ищет пути, а не желающий – отговорки.

– А ты серьёзно подковался, друг мой.

– Так чья же школа!

– Грубо льстить ты уже научился.

– Не переживай, тонкие кружева научусь плести со временем. Найду третьего рекомендующего, съезжу, вернусь, зауважаю себя и с чистой совестью кирпичик за кирпичиком начну строить свою жизнь. Вот такой план на ближайший год! – утомлённый этим яростным спором, Леонид опустился снова на диван.

– План хороший и разумный, но рискованный.

– Вероятность риска в Южной Африке и риск попадания под лошадь извозчика у подъезда в Санкт-Петербурге примерно равноценны.

– Тогда я дам тебе рекомендацию.

– Ты?! – переспросил поражённый Леонид.

– Я! Твой отец учился в Воронежском кадетском училище в одно время с Силой Яковлевичем Афанасьевым.

– Такой расклад карт слишком даже для меня! – воскликнул Леонид, но было непонятно – чего больше в этом возгласе – удивления или восхищения.

– Но тем не менее. Он всегда был не глупым и хватким человеком, хотя иногда любил, что называется, пустить пыль в глаза. Но судя по газете, в делах он так не поступает.

После этих слов Фирсанов-старший достал из бювара, лежащего на столе, украшенного металлическим горельефом с двумя ангелами, чистый лист бумаги и очень быстро написал рекомендацию.

– Держи! – протянул он сыну рекомендацию в конверте с личной печатью.

– Даже не знаю, как тебя благодарить.

– Благодарить не надо, надо пообещать.

– Что именно?

– Всегда иметь голову на плечах и не лезть под пули. Очень часто умные мысли приходят после того, как все глупости уже сделаны. Не допускай никакой бравады в поступках. Думай, думай и ещё раз думай. Не хочу ломать твою веру в себя и понимаю, что, посадив тебя на короткий поводок, могу отбить у тебя вкус к самостоятельной жизни. Хотя и этим письмом…

– Обещаю тебе, отец.

– И помни: ты всегда и везде будешь русским. По тебе будут оценивать и судить о целом народе, целом государстве, которые не несут ответственность за твою глупость и малодушие. У тебя за плечами сильное подспорье: славные дела наших родственников по обеим линиям. Многие из них делали разные глупости, но ни один из них не предавал тех, с кем делил стол, хлеб и кров. И пуще всего ценил данное слово. Проповедь окончена. Дерзай!

Леонид подошёл к отцу и крепко его обнял. Так они простояли очень долго. Каждый боялся разрушить то, что между ними возникло в этот момент. Леонид сейчас, как и Краснов, восхищался своим родителем: взял и помог. Не стал читать нотации, угрожать лишением наследства и прочими карами. А его условия – это даже не условия, а так – рекомендации, как поступать, чтобы потом не чувствовать жгучий стыд за себя самого. Хороший урок отца сыну.

Только через десять минут после бесконечных звонков и стука в дверь, заспанный Краснов появился на пороге.

– Девять часов? Ещё глубокая ночь, – застонал Саша. – Уйди, кошмарный сон!

– Девять. Без пяти. Пролётка ждёт! Или ты хочешь пропустить самый важный момент?

– Без брюк я буду смешон в любом месте!

– Торопись, нас ждут великие дела!

Через полчаса постоянно зевающий возница высадил их возле редакции. Прозрачноглазый секретарь тут же кинулся в кабинет. Вернувшись, он молча распахнул перед ребятами дверь.

13

Et cetera (лат.) – и так далее.