Страница 57 из 164
- Челом, пан ротмистр! - произнес, слегка наклонив голову.
- Челом и тебе, пан хозяин! - дружелюбно ответил молодой, значительно моложе Филона, ротмистр. - Не в поход ли собрался, казак?
- Ясно, что в поход. Вот тут к нам приехали казаки-азовцы, - смело ответил Джеджалий.
- Азовцы? Так, очевидно, и их атаман-выкрест с ними? - поспешил ротмистр, почувствовав, как у него падает хорошее настроение. Перед ним стоял коренастый, вооруженный и далеко не гостеприимный хозяин. А он оставил Своих гайдуков за воротами...
- Конечно, пан ротмистр. Понятно, и полковник Назрулла вместе со своими казаками! Отправляются в военный поход во Францию, - донесся чей-то голос. Отворилась дверь, и в дом вошел Карпо Полторалиха с тремя чигиринскими казаками. Все они были при полном снаряжении.
Самойлович вскочил из-за стола, с упреком посмотрел на хозяйку.
- Что же это, заговор? - встревоженно спросил.
- Упаси боже, какой там заговор, уважаемый пан ротмистр, - снова заговорила хозяйка. - Разве вам не известно, что Карпо, как и мой Иван, да и Филон... всегда гостят друг у друга, переезжая через Днепр? Очевидно, и оседланные кони, что вы видели между скирдами, их...
Хозяйка говорила так просто и убедительно, что ротмистр поверил ей. Он снова присел к столу, взял в руки кружку с брагой.
- Разумеется, знаем про Карпа, а как же... Только мы прискакали сюда, чтобы поймать выкреста, полковника из Азова. Сказывают, что он вместе с остатками своих казаков направляется сюда. Вы, матушка, передали бы ему, пускай лучше обойдет Лубенское воеводство. Пусть уходят его хлопцы на правый берег Днепра.
- Именно по левому берегу пойдут и наши казаки, держа путь к атаману Хмельницкому во Францию. Разве он помешает панам, если пройдет по их дороге? - снова вмешался в разговор Карпо Полторалиха. Он совсем близко подошел к столу и, лукаво улыбаясь, продолжал, глядя на ротмистра: - Ведь пан Иван тоже военный человек.
- Ну, так что? - спросил ротмистр, осторожно ставя на край стола недопитую кружку браги. Он почувствовал что-то недоброе. В душе ругал себя за беспечность. Ведь он много слышал об этом Карпе, ближайшем подручном и побратиме субботовского полковника...
А Карпо, добродушно улыбаясь, даже сел на ту скамью, с которой поднялся ротмистр.
- Я думаю, пан Самойлович, что тебе не стоит оставлять кружку с недопитой брагой из-за какой-то там домашней кутерьмы. Ей-богу, мы все сядем на коней и среди бела дня поедем вдоль Днепра на Чернигов. Да, собственно, может быть, и во Францию отправимся! Ведь его величество король призывал казаков принять участие в этом походе... Или ты, пан Самойлович, пойдешь против воли короля и француженки королевы? Тогда так и скажи, ссориться с тобой не будем, но и из хаты в таком случае не выйдешь. Это уж я обещаю тебе!..
- Зачем же мне перечить вам? Сказал же, идите по правому берегу, осмелел ротмистр.
- Правый берег пускай, братец, остается уж для пана Вишневецкого. Любят шляхтичи, как те индюки, дуться друг на друга, вот и пускай пан Вишневецкий позлит немного коронного гетмана. Кстати, новый коронный гетман отличается тем, что любит сжигать людей живыми. А Вишневецкий, сказывают люди, так ни до чего и не договорился в сейме. Калиновского, черниговского старосту, говорят, уломали...
В это время снова открылась дверь и в хату вошли трое казаков-азовцев в полном боевом снаряжении. Следом за ними вошел и Назрулла. В глаза бросились его длинные, опущенные книзу усы, черный, с синеватым оттенком толстый казацкий оселедец, уложенный за ухом. За красным поясом у него торчали два пистоля, а сбоку висела длинная турецкая сабля. На красных сафьяновых сапогах позванивали серебряные шпоры.
Самойлович, как ошпаренный, вскочил из-за стола, но выйти ему помешал Карпо. Он ближе пододвинулся к нему и положил руку на стол, преградив ротмистру путь.
- Челом пану ротмистру и рыцарское уважение, - произнес Назрулла и, сняв шапку, слегка поклонился. Левая его рука лежала на рукоятке сабли.
- Вот так угостила пани Богунша, спасибо... - от досады выдавил из себя обеспокоенный ротмистр лубенского магната. Он понял, что теперь сможет спасти свою жизнь, только уронив достоинство слуги Вишневецкого.
Поднялся и Карпо Полторалиха. К удивлению Самойловича, он по-дружески протянул ему руку.
- Значит... мир и благоденствие! Я говорил этим чудакам: пан Иван, мол, такой же православный человек, как и мы, хотя и служит у князя-отступника. Взгляни на них, пан ротмистр, - казаки орлы, иначе не назовешь! Ну, пройдут вдоль Днепра каких-нибудь две-три сотни...
- Надо только подумать, под чьим началом?!
- Разумеется! Да что тут долго думать. Под моим, конечно, да...
- Можно и Филона Джеджалия поставить старшим нашего отряда! - поспешил Назрулла.
- Или, может быть, пан Самойлович хочет предложить нам полковника Назруллу? Что же, мы приднепровские казаки, умеем подчиняться тому старшому, который по душе придется нашему союзнику в борьбе с Николаем Потоцким, - соглашался Карпо.
- Идите хотя бы и во главе с Джеджалием! - искренне посоветовал Самойлович. Он все-таки вышел из-за стола, украдкой поглядывая на каждого из присутствующих в хате и пожимая плечами. Но к сабле не прикасался. Так давайте и я со своими гайдуками пройдусь с вами...
- Именно мы так и думали, - завершил разговор Назрулла. - Коль я уже не старший отряда, то пойду со своими казаками с паном ротмистром! Чтобы все время быть у пего на глазах, - добавил он, развеселив этими словами казаков.
- Вот вам пример покорности и уважения! Учись, пан Самойлович, на всю жизнь пригодится! - вставил словцо Карпо под хохот казаков.
23
Некоторое время вдова Ганна, сестра полковника Золотаренко, жила у брата в Чернигове. До этого жила с мужем, словно угождая кому-то, а не себе. Ее муж, родом из обедневших шляхтичей, будучи военным, больше находился в разных походах, чем дома. Ганна за десять лет замужества не почувствовала себя своей в его семье. Только и того, что считалась замужем.
- Хотя бы кто-нибудь подбросил вам какого-нибудь племянника для меня, коль сами неспособны, - порой шутливо упрекал Иван любимую сестру. После смерти матери увез ее с приднепровских хуторов к себе, чтобы присмотрела за его детьми.