Страница 162 из 164
Полковник был занят переправой конницы по подтаявшему льду и приказал отвести Явтуха к обозному старшине. Однако Явтух уперся:
- Как это до обозного, полковник? Вон уж вечер надвигается, а я спешу к гетману с грамотой. Два дня не слезал с коня...
- Давай грамоту, - приказал полковник. - Я Петр Дорошенко, правая рука гетмана тут на переправе! Ты из Москвы?..
- Да нет, Явтух я...
- Вот и хорошо, что ты Явтух. А мы московских поджидаем. Давай сюда грамоту!
- Карпо Полторалиха велел отдать ее в руки самому гетману!
- Карпо? - заинтересовался Дорошенко. - А где же Карпо? Сотник Роман, прикажи немедленно вернуть казаку седло!..
- Все расскажу гетману, полковник...
Они пробирались в темноте по густому лесу вдоль Роси да через крестьянские дворы. В лесу ржали кони, проходили вооруженные отряды, часовые жгли костры. Казаки, освещенные пламенем костров, казались ночными привидениями. Где-то за Росью пели свадебную песню:
Стала дивка на рушнык,
Давай, божэ, щастя!..
Совсем стемнело, когда Дорошенко с Явтухом разыскали гетмана возле водяной мельницы. На оклик Дорошенко выехал из-за моста верхом на коне. "Украинский гетман", - подумал оробевший Явтух. Следом за гетманом на белом коне ехали татарский мурза и целый отряд старшин и джур.
- Ну как, Петр, нашел переправу для конницы? Следят ли казаки за дорогой из Москвы? - спросил гетман. - Если и в самом деле царские послы не свернули на Чигирин, так надо их тут не прозевать!.. А от Пушкаренко из Сквиры нет еще вестей?
- Тут грамота, Богдан.
- Из Москвы? От кого грамота, полковник?
- От Карпа Полторалиха... - поторопился Явтух.
- Наконец-то! - невольно вырвалось у Богдана.
Хмельницкий тотчас соскочил с коня. За ним соскочили полковники, только мурза чванливо гарцевал на белом коне. Умолкли джуры, готовые каждую минуту выполнить приказ гетмана.
Богдан давно уже ждал вестей от Карпа. Ведь он, единственный человек, знал, в каком состоянии и с каким намерением Богдан провожал в эту дорогу Гелену...
Молча вошли в мельницу, где гетман устроил себе походный курень. На сбитом из досок длинном столе, стоявшем вдоль стены, горело несколько сальных и восковых свечей. Тут пахло мукой, плесенью и пивом. Среди глиняных кружек и жбанов на столе лежали бумаги и книги, свезенные из окрестных имений и белоцерковского магистрата. Увидев гетмана, казаки и старшины тут же вскочили на ноги. Несколько шляхтичей, сидевших в дальнем углу, окруженные казаками, тоже послушно поднялись по приказанию Выговского, который со свечой в руке разговаривал с ними. Выговский тут же пошел навстречу гетману.
- Так говоришь, казаче, от Карпа? - еще раз переспросил Богдан.
- От него, пан гетман. Как прикажешь, батько, при всех и докладывать?..
- Да нет. Ведь и у батюшки исповедуются наедине.
Хмельницкий окинул взглядом полутемное помещение мельницы. Присутствующие настроились слушать его разговор с посыльным Карпа Полторалиха.
- Нет, казаче... Пан Выговский, кончай с полковниками суд над шляхтичами. Пускай мурза ясырь из пленных шляхтичей, как нашу плату за помощь, по собственному вкусу выбирает себе. А мы с казаком пойдем в соседнюю хату... Полковник Дорошенко пойдет с нами.
И они скрылись в ночной темноте. Вдоль Роси горели факелы, и все вокруг окрашивалось в багряный цвет ада. Всюду спешили и толпились люди, скрипели телеги, стоял приглушенный ночной темнотой шум.
Хмельницкий не прислушивался ко всему этому. Тяжелой походкой он шел вперед, направляясь к первой хате, в которой светился огонек. Тесная хата была набита казаками. Показавшегося в дверях гетмана тотчас узнали и умолкли.
- Чья сотня? - спросил Богдан.
- Ирклеевцев, пан гетман.
- Разрешите, славные казаки ирклеевцы, гетману поговорить с дозорным...
Казаки знали доброту Хмельницкого, когда он не разгневан. И когда их попросили выйти из хаты, казаки, не ожидая повторения просьбы, столпились у двери. Хмельницкий прошел в красный угол, подтянул фитиль в стоявшей на столе плошке. Он несколько раз то садился на скамью, то поднимался, покуда не уселся удобнее, потупил взор, не взглянув на Явтуха.
- Как звать тебя, казаче?
- Явтух, батько гетман. Да не обо мне разговор.
- Разговор, казаче, бывает пустым, если собеседники не познакомятся друг с другом прежде. Так говоришь, Явтух?
- Явтух... Панский управляющий, разгневавшись за что-то на отца, Голодрабенком прозвал его, это прозвище так и осталось за нами.
- Значит, Явтух Голодрабенко? Нашенская фамилия! А что расскажешь нам, казаче, о брате нашем Карпе?
Гетман так странно начал разговор, что Явтух растерялся, не зная, с чего начать. Непонятно, Хмельницкий интересуется ли судьбой Карпа, или прежде всего ему надо сообщить о Брацлавском полке? Явтух сознавал, что у гетмана много хлопот, ему надо докладывать обо всем коротко. Но как, если в голове все смешалось и она трещит от напряжения. А гетман нервничает, плошка в его руках дрожит, и кажется, свет пляшет по хате.
- Уважаемый вельможный пан гетман...
- Начал, как посол на приеме, - улыбнулся Богдан. - А ты, Явтух, говори так, как у себя дома... Видел Карпа Полторалиха?
- Ясно, видел. Да разве только видел его? Мы с ним стали побратимами, саблями поклялись в верности, когда эту кумушку вырывали... Она, гетман, стала вырываться от меня, бросилась к шляхтичу-ротмистру... Карпо велел рассказать вам обо всем, как было.
- Говори, как было, - дрожащим голосом произнес Хмельницкий.
- Это она выкрала у гетмана государственный пергамент и передала его ротмистру. А я у Игноция, гусара ротмистра, отнял его и отдал Карпу. Ну... нам с Карпом пришлось связать Гелену. Его тяжело ранило, но мы все-таки вывезли ее, проклятую, из боя. А гусары гетмана Калиновского, которому Гелена через Игноция посылала грамоту, зарубили мою Орисю. Вот ляхи и напали ночью, как звери. Полковник Нечай - рубиться с ними, а сам был выпивши, потому что кумушка затеяла попойку да файную шляхтянку подсунула, ему... Нет теперича Красного, сожгли ляхи. А что с полком, не скажу. Тучей окружили со всех сторон гусары и жолнеры местечко. Пал в этом бою наш Данило Нечай...