Страница 132 из 164
- Хватит вам, пан Потоцкий, метаться из стороны в сторону! - вдруг услышал он голос полковника Корецкого. То ли титул князя, то ли его здравый рассудок дал ему право так невежливо приказывать коронному гетману. - Я теперь командую! Прошу пана следовать за мной! - воскликнул Корецкий и скрылся в том направлении, которое казалось коронному гетману самым неподходящим для спасения. Потоцкий даже съежился, прислушиваясь к этой отчаянной сечи вокруг.
Вдруг у его кареты слетело колесо. Карета заковыляла, опрокинулась. Неукротимые лошади протащили накрытого каретой Потоцкого по кочковатой, неровной земле и остановились. Гетману это показалось чуть ли не самым большим счастьем в его жизни. Стон рейтар и предсмертное ржанье лошадей терялись в адском грохоте выстрелов, воплей и стонов. Вокруг гетмана, так заботливо прикрытого поломанной каретой, шел бешеный бой.
Только под утро стихло это ужасное сражение. Но Потоцкий не пытался выбраться из своего укрытия. Его обнаружили уже казаки Богуна.
- Вызвать ко мне польного гетмана Калиновского! - невольно вырвалась из уст Потоцкого давно заготовленная фраза. Мысль о том, что Калиновский мог услышать спасительный приказ князя Корецкого и спастись, славно ножом пронзила перепуганного коронного гетмана.
- Сейчас увидитесь, панове гетманы. Мои казаки перевязывают ему раненую руку, - с достоинством ответил полковник Богун.
Но больше всего поразило Потоцкого то, что он среди пленных кроме Калиновского увидел и полковника Криштофа Пшиемского.
- Матка боска, пан все же прискакал... - удивленно воскликнул Потоцкий, глубоко почувствовав свою страшную вину, которая привела его в ужасное смятение.
- В последний момент, уважаемый пан Николай, князь Корецкий, вырываясь из окружения, отвлек внимание казаков, - ну, я и проскочил к вам с вестью...
- К дьяволу эту безумную весть! Пан полковник...
- Да нет, ваша милость коронный пан гетман! Пан Владислав с тем ся светом пожегнал... [скончался (польск.)]
33
Войско продвигалось на запад от Белой Церкви в глубь Подольщины. Дороги развезло, и ехать становилось все труднее, наступало осеннее ненастье. А надо было гнать с Украины недобитые остатки коронных войск, чтобы сказать ошеломленной смертью короля шляхте веское слово украинского народа. Какое-то время ехали молча.
Первым заговорил Хмельницкий, продолжая ранее начатый разговор:
- Как хочешь, Максим, тебе виднее. Можешь взять и Назруллу с его самым большим у нас Полком уманских казаков. Действительно, трудновато становится нам продвигаться таким большим кошем.
- Об этом же и речь. Полковника Назруллу я пошлю вместе с моим сыном в погоню за Вишневецким.
- Надо найти этого лукавого гада! Иезуитом стал, мерзавец, чтобы отдалиться от нашего народа. В короли метит.
- Да его нетрудно найти, будет свою Махновку стеречь.
- Знаю. В это имение и жену свою Гризельду, урожденную Замойскую, как сокровище, перевез из Лубен.
И совсем неожиданно, но непринужденно засмеялся. Странным казался казацкому гетману этот брак родовитой шляхтянки Гризельды с заносчивым лубенским магнатом. Вишневецкий - и красавица Гризельда! Зачем такому воину, как Вишневецкий, обременять себя женитьбой, которая словно камень, повешенный на ноги утопающего?
- Файную женку взял себе лубенский просветитель...
- С такой не только в Махновку, а к самому черту в зубы попадешь. Прятал бы ее подальше, за краковскими воротами...
- Не видел, судить не могу, - ответил, улыбнувшись. Кривонос.
- Я посоветую хлопцам напомнить Вишневецкому об этих спасительных краковских воротах. Ни Назрулла, ни Николай об этом не забудут...
- Да он может и не поверить Назрулле. Ведь коронный гетман не знает турецкого языка, - засмеялся Хмельницкий. - Отдать бы его крымчакам, хотя бы на год, покуда мы оправимся со шляхтой. Не поверит Назрулле дошлый князь.
- Не поверит? А я подтвержу! Следом за полковником Назруллой пойду и я со своими казаками... А что будешь делать с Кричевским и Морозенко? Ведь они оба изменили королевской присяге.
Максим Кривонос и Богдан Хмельницкий тяжело вздохнули. Разве только этих полковников считают изменниками коронные шляхтичи? Оглянулись. Хмельницкий даже придержал коня, поджидая джур, и позвал Карпа Полторалиха:
- Поезжай-ка с нами, Карпо. Давно ты виделся с Кричевским?
- Он идет справа. Мартын Пушкаренко нагнал его со своим полком и донскими казаками.
- Надобно разыскать их обоих. Мартына придется с его войском оставить на Левобережье. Дадим ему в помощь и Золотаренко, пускай там наводят порядок. А Кричевскому посоветуем наведаться в его родную Белоруссию, затем в Литву. Да позовите и Морозенко. Пускай, вместе с нами идет со своими корсуньскими казаками. Это надежный полк...
В полночь Хмельницкий распрощался с Максимом Кривоносом, который, словно орел, расправив крылья, направлялся со своими испытанными полками на юго-западные просторы в междуречья. На левый фланг он послал своего сына Кривоносенка! Радовался, что все так называют его сына. Вспомнил также о том, как радовалась этому и Василина.
В годы непримиримой борьбы со шляхтой Василина стала еще и воином, побратимом своего мужа. Казак, да и только. Не по годам заядлой разведчицей стала. Надо было бы и поберечь жену, своего искреннего и самого надежного друга. Но заменить ее в его войске некем. Василина даже удивилась, когда он лишь намекнул ей о том, что нет у него надежного человека, которого можно было бы послать в глубокую разведку.
- Что же ты молчишь? Давно бы уже сходила, - бросила она с упреком. Будто бы на праздник или на свадьбу в соседнее село направлялась.
- Да, пожалуй, Василина, может, и во Львов пробьешься, - просил Кривонос. - Да обойди стороной этого живодера лубенского князя, может казнить.
И пошла Василина через Подольщину на Львов, чтобы подготовить Кривоносу достойную народную встречу. Василина рассуждала просто: что ей теперь, ведь и у мужа и сына сейчас столько важных дел. Надо как-то помочь им разведать, что творится вокруг, поговорить с людьми. А если будет Максиму угрожать опасность, и его предупредить.