Марья-Царевна

— Я… ради него! А он!.. — выдавила я со всхлипом и окончательно разрыдалась.

Никогда до этого мне не было так больно! Я даже представить не могла, что чужое предательство может так сильно ранить.

Василиса погладила меня по голове, и от этого простого участия реветь захотелось еще сильнее. Но я все-таки смогла взять себя в руки и отстранилась. Василиса тотчас протянула вышитый платочек, который оказался очень кстати. Хороша из меня царевна, ничего не скажешь. Глаза на мокром месте, да еще, поди, пятнами покрылась. А ведь слезами горю не поможешь и факт чужой измены не смоешь.

На смену обиде пришла злость. И на Белогора, и на себя. Да, он оказался расчетливым козлом. Да, променял меня из выгоды на какую-то хвостатую бабу. Но все вокруг с самого начала в один голос утверждали, что верить ему нельзя. И Яга, и Кощей, и сестра. Сама дура, что не прислушалась.

Теперь вот узнала правду на собственном опыте. И хорошо, что сейчас, а не тогда, когда было бы уже поздно. Лучше жить с разбитым сердцем, чем с закрытыми глазами.

Так надо ли мне из-за него убиваться? Нет уж! Выкинуть из головы и забыть. В конце концов, иногда надо отказываться от человека не потому, что тебе все равно, а потому, что ему все равно. Благо мне и без Белогора есть чем заняться.

Такими вот рассуждениями я смогла вернуть самообладание и уже спокойно посмотрела на Василису, которая не спускала с меня глаз.

— Слушай, ты извини за зеркало…

— Не переживай, Марья. — Она махнула рукой. — Новое сделаю, будет еще лучше прежнего. И из-за Наволода не переживай. Если подумать, это и к лучшему. Князь ведь одной частью души здесь обретается, а другой навсегда в Нави будет. Как-то слишком сложно для простого девичьего счастья.

— Да и черт с ним! — отрывисто выдохнула я, окончательно загоняя боль глубоко внутрь. — Скажи лучше, раз помолвка разорвана, может, хотя бы с отцом все наладится?

Василиса пожала плечами:

— Не знаю. Надо подумать, подход поискать. Слишком уж он сильно осерчал от твоего непослушания. Как по мне, так самым верным будет, коли ты сама к нему явишься и в ножки упадешь. Да я за тебя словечко замолвлю. Глядишь, и переменит свое решение батюшка. Смилуется…

— Смилуется?! Я его спасла, жизнью рисковала, а он смилуется?! Да кто он вообще такой, чтобы…

— Но-но! — строго перебила Василиса. — Во-первых, он отец наш. А во-вторых, колдун из сильнейших. Поперек слова Кощеева идти дорого обойтись может.

— Плевать! — Я упрямо вскинула голову. — Я девочка взрослая, разберусь как-нибудь. Например, еще раз к Баюну загляну. Он животное умное, глядишь, и посоветует чего. Или вообще уеду куда-нибудь подальше. Да хоть к Будур с Аладдином в Аграбу. Вьюга Карачунова меня хорошо скрывает, ты сама сказала. Фиг он меня найдет. Вот чтоб времени не терять, сегодня же и отправлюсь…

— Подожди. — Василиса взяла меня за руку. — Не торопись. Кто ж такие решения в расстроенных чувствах да на ночь глядя принимает? Отдохни у меня, успокойся. Утро вечера мудренее, завтра, глядишь, и что другое в голову придет.

— Ну…

Я поняла, что и вправду что-то слишком тороплюсь, причем неоправданно. Ведь куда мне сейчас-то спешить? Лучше утром обоз попутный найти или корабль торговый. Поэтому, признав правоту слов Василисы, согласно кивнула.

— Вот и хорошо, — улыбнулась та. — Посиди здесь немного. А я пойду распоряжения отдам, чтобы покои тебе приготовили да постель лебяжьей периной застелили. Подремлешь до ужина, а там еще отвлечешься. У нас и скоморохи пляшут, и гусляры с дудочниками играют. Враз сердцу легче станет.

Василиса вышла, а я, стараясь не наступать на осколки зеркала, направилась обратно к креслу. Ждать.

— Марья!

Голос из ниоткуда раздался так неожиданно, что я аж подскочила на месте и перепуганно выругалась.

— Какого?..

— Марья, выпусти меня! — снова раздался тот же голос. Очень знакомый!

— Посох! — сообразив, уже радостно воскликнула я. — Яр! Черепушка моя ненаглядная! Где ты?!

— Шкаф открой! — велел тот. — Тот, который по левую руку от тебя. Да поживее!

Подскочив к шкафу, я распахнула тяжелые дверцы и действительно обнаружила своего друга. Посох стоял там, прислоненный к дальней стенке, а глазницы черепа знакомо мерцали мертвенно-зеленым светом.

Я схватила его и, достав из шкафа, принялась обниматься.

— Не тряси, — заворчал Яр. — И на твоем месте я бы не лыбился так довольно. Ишь ты! Сидела тут, уши развесив, Василису слушая. Нашла кого!

— Не поняла? — Я медленно опустила руку с посохом.

— Не поняла она. — Череп мрачно клацнул нижней челюстью. — Дура, вот и не поняла Сестра твоя сейчас с Кощеем разговаривает. Да про тебя, глупую, рассказывает. Обстоятельно, с подробностями. И как ты Карачуна использовала, чтобы в мир этот пробраться, и как на Наволода обозлилась.

Я ошалело посмотрела на него, не в силах поверить в сестринское коварство.

Вот, значит, как? Заболтала, все выспросила и папуле побежала докладывать? Поэтому, наверное, и мужу своему с царем местным меня предъявлять сразу не стала. Зачем, если все равно Кощею отдавать? Вот чуяло сердце! Не зря я ей всю правду не рассказала!

— Нет слов просто! — возмущенно выдохнула я.

— А и правильно, молчи. Время сэкономишь! Уходить нам надо, вот что! И побыстрей, — рыкнул посох.

— Нам? А ты разве теперь не Василисе служить должен? Тебя ведь для нее Кощей смастерил.

Яр злобно сверкнул глазницами.

— Ничего я ей не должен! Променяла меня на палку какую-то. Пусть и колдовскую… Пусть и посильней меня, может статься… — с неохотой признал он. — Да только ж не живую! А меня, опытный колдовской инструмент, в шкаф засунула. Представляешь, я свет белый первый раз за месяц увидел!

Он вдруг осекся, словно к чему-то прислушиваясь, а затем с неожиданным спокойствием сообщил:

— А вот теперь нам точно сваливать надо. Твой папочка самолично сюда явиться изволил.

— Как?! — Я перепуганно заметалась по помещению в поисках места, куда можно спрятаться. А куда тут спрячешься? Не в шкаф же лезть, в самом деле! — Ну зачем, зачем она это сделала?!

— Как зачем? С Кощеем замириться окончательно, показать, что дочь она послушная, да доступ к Источнику вновь получить. Без него-то силы у Василисы не те. Ты чего крутишься на одном месте? В коридор выходи! Авось и успеем проскользнуть! — рявкнул Яр.

— Да там прислуги полно и охранников. Думаешь, Василиса за дверью никого присматривать не оставила? — нервно огрызнулась я, мысленно примериваясь к стоявшей в углу лавке. Если поджаться да скукожиться, то есть плане, что я под ней вполне смогу уместиться. Накидочку вон пониже спущу и спрячусь…

Блин, о чем я думаю вообще! От страха до уровня страуса деградировала!

— Зря я кольцо Наволода выкинула. Он хоть и козел, зато путь в Навь под рукой был, — пробормотала я.

— Ты через Навь ходила?! — ахнул посох. — Одна?! И выжила?! Как?!

— Вот так. Я ж бессмертная, — отмахнулась я, подскакивая к большому узорчатому окну. — Потом расскажу. Если это «потом» настанет.

Окна у Василисы были современные. Не затянутые слюдой проемы, а настоящие произведения витражного искусства. Да еще и в рамах, которые открывались как ставни. А для этого места подобное решение вообще было чудом зодчества.

Распахнув створки, я выглянула наружу. Ух ты, высоко-то как! Люди ходят, стража бдит. Хорошо, что у местных нет привычки голову задирать.

— Маш, ты куда собралась? — Яр заволновался. — Ты это… может, не надо? Ты, конечно, бессмертная, но зачем все эти острые ощущения?

— Ох, помолчи, а? Сама так боюсь, что колени трясутся.

Я с трудом зажала под мышкой посох и осторожно перелезла через подоконник. Чувствуя, как ладони становятся влажными, спустила ноги вниз и нащупала ими что-то декоративное, торчащее из стены на полкирпича. Осторожненько перенесла вес полностью. Ага, держусь, уже неплохо.

— Знаешь, чего я иногда хочу? — поделилась я, ме-едленно разворачиваясь лицом к окну. — Хочу, чтоб в моей жизни были саундтреки. Вот делаю я какую-нибудь фигню, и тут начинает звучать торжественная музыка. Ну здорово же! Сейчас бы мотив из фильма «Миссия невыполнима» подошел.