Хорт – сын викинга

Первое испытание прошли не все. Двое юношей, сгорая от стыда и морщась от боли в обожженных ступнях, соскочили с «огненной дорожки» и поторопились скрыться за спинами зрителей. Морав мысленно улыбнулся; он знал про «огненную реку» и не раз ходил по угольям костра. Волхв научил его не ощущать боль, даже самую сильную.

Второе испытание для посвящаемых было не проще. Оно не приносило боли, но могло закончиться досадной неудачей. Юношам предстояло с завязанными глазами дойти до дуба, который находился на расстоянии сорока шагов от капища. Для этого они должны были «запомнить» босыми ногами все препятствия на пути к дубу, священному дереву Перуна, определяя по пению птиц и дуновению ветра нужное направление. Мораву завязали глаза, и Яр-Тур провел юношу, поддерживая под руку, сначала к дубу, а затем вернул обратно.

– Пусть Перун укажет тебе путь! – торжественно провозгласил Рогволд, и Морав, сосредоточившись, уверенно направился в сторону дуба.

Он уже почувствовал нужный душевный подъем – у него открылся «третий глаз». Морав как бы видел себя со стороны, с высоты птичьего полета. Поэтому путь до дуба он проделал быстрым уверенным шагом, словно и не было у него на глазах плотной повязки. Возвратившись к капищу, юноша поймал ободряющий взгляд Рогволда, в котором читалась гордость за ученика.

И на то были веские причины. С мыслевидением юноши волхву пришлось здорово повозиться. Морав никак не мог взять в толк, что человек способен видеть и с закрытыми глазами, зреть мыслию то, что доступно лишь вострому глазу. Рогволд отводил юношу в незнакомую лесистую местность и предлагал ему представить себя ястребом. Морав долго изучал окрестности, ходил кругами, представляя, как участок леса и поляна выглядят с высоты, а затем пытался обойти местность с завязанными глазами. Он учился около трех лет, и все безуспешно, пока однажды у него не случилось какое-то прояснение в голове, которое он мысленно назвал «третьим глазом».

С той поры Мораву достаточно было отрешиться от всего земного и представить себя птицей, как в его воображении появлялась нужная ему местность, притом в подробностях. Однажды он пытался достать мыслию даже до Ирия. Но едва взгляд Морава пробил тучи и перед «третьим глазом» начали вставать немыслимо красивые дворцы в ярком голубовато-белом сиянии, как раздался страшный грохот, и какая-то неведомая сила свергла его на землю, где он и пролежал без памяти почти сутки, пока Морава не отыскал Рогволд.

Хорошо, что он не ушел далеко от городища, а остановился возле священного ключа с удивительно вкусной водой. Именно отсюда русы брали живую воду для приготовления сурицы, меда и пива.

Когда Рогволд узнал причину столь странного случая, он потемнел, как грозовая туча, и впервые разъярился. Волхв начал осыпать своего ученика упреками за его богохульство, а после, немного остыв, сказал, что боги проявили к Мораву неслыханную милость, оставив в живых. Получив столь серьезную взбучку, Морав даже перестал помышлять еще раз увидеть Ирий, зато после этого злосчастного случая все его чувства сильно обострились, и «третий глаз», прежде несколько замутненный, стал различать на земле мельчайшие предметы.

Второе испытание все юноши выдержали с честью. А как не выдержать, если будущих добытчиков приучали с малых лет не просто чувствовать природу, а сжиться с нею, стать былинкой среди трав или малой пичугой в птичьей стае.

Третье испытание не представляло для Морава особой сложности. Нужно было найти среди нескольких предметов самый нужный и отгадать за три попытки три загадки. Предметом оказалась игла, без которой не сошьешь себе одежду, а загадки он знал.

Первой загадкой была: «Без рук, без ног, а ворота отворяет». Вторая: «По всей сковороде лепешки, посредине пышный хлеб». Третья загадка: «Печь день и ночь печет, а невидимка дошлую ковригу выхватывает».

«Ветер. Небо, звезды и луна. Смерть», – без запинки ответил Морав все три отгадки. Никто из присутствующих на торжестве особо и не удивился; ученик самого Рогволда не может быть глупцом. Один из бывших приятелей Морава, которого звали Сокол, не прошел третье задание, и его закопали в землю, закидав дерном, где он должен был лежать до тех пор, пока его не выручит другой испытуемый, отдав ему одну или две из своих попыток. Это была проверка юношей на взаимовыручку.

Мораву нравился Сокол, с которым он дружил с детства и который был превосходным стрелком из лука, поэтому щедро отдал ему три свои попытки, которые тот с успехом сумел использовать. Возвращаясь к остальным посвящаемым, Сокол бросил на Морава взгляд, в котором явственно читались огромная благодарность и признательность. Теперь Морав был уверен, что Сокол и впредь будет ему преданным другом.

Именно об этом не раз говорил Рогволд: «Чтобы занять высокое положение, нужно завоевать доверие и уважение окружающих. Это нелегко, но к этому нужно стремиться. Поступись малым и получишь в ответ гораздо больше».

Наконец началось последнее испытание, самое трудное. На посвящаемых началась настоящая охота. Они должны были уйти от погони, спрятаться в лесу или высокой траве, а затем пробраться через цепь охотников к священному дубу и коснуться рукой его листвы. Здесь уже каждый из юношей должен был постоять сам за себя.

Морав не питал надежд, что его будут искать спустя рукава. Скорее наоборот – волкодлака станут выслеживать лучшие следопыты городища. Он бежал по лесу и знал, что скрыть от них следы на земле невозможно. Значит, нужно подняться в воздух. Конечно, даже самые знатные волхвы не умели летать, но ходить по веткам Морав мог, как белка.

Он спустился в низинку, добежал до груды валунов, забрался на камни, стараясь не повредить мох на их крутых блоках, чтобы не оставить следов, а затем подпрыгнул, уцепился за ветку дуба и поднялся повыше. Эту дубраву он давно заприметил. Вековые деревья стояли так близко, что их ветви переплетались. Благодаря своему расположению – от моря дубовую рощу защищала высокая гряда и ее почти не трогали злые северные ветры – некоторые дубы в ней были вечнозелеными. Дуб у русов считался священным деревом, а вечнозеленый – тем более, и, казалось бы, дубрава – самое то место, где могло находиться капище Перуна, тем не менее эту местность жители городища избегали.

По старинным преданиям, дубовую рощу облюбовали зловредные лесавки – дети лешего и болотной кикиморы. В холодное время года они питались в основном желудями, поэтому земля в бору хрустела под ногами, и ноги утопали в ней, как в ворохе звериных шкур. Это были скопившиеся за долгие годы скорлупки желудей. Лесавки не отказывали себе в удовольствии пошалить; они могли сбить путника с дороги, запутать тропу, а то и обсыпать его с головы до ног трухой или обмотать паутиной, да так, что человек становился похожим на кокон бабочки. В общем, место было нехорошим.

Но Морава это не остановило. Творя заклинания, он храбро двинулся по ветвям в глубь дубравы. Ветки и сучья дубов были толстыми, так что соблюдение равновесия не требовало больших усилий. Постепенно он углубился в такие заросли, что не видно было ни земли, ни неба. Ветви настолько плотно переплелись, что Мораву приходилось уже не просто идти по ним, перепрыгивая с одной на другую, а пролазить между сплетениями. Но для гибкого мускулистого тела юноши это обстоятельство не было серьезным препятствием, мешали только преграды из паутины, от которой хотелось чихать. Но Морав сдерживал такие порывы, чтобы не выдать себя ни единым звуком.

Неожиданно он резко остановился, будто наткнулся на невидимую глазом препону. Сбоку от его воздушной «тропы» виднелось странное сооружение, похожее на огромное птичье гнездо, только шаровидной формы и с круглым отверстием-входом. Морав нерешительно шагнул вперед… и тут из «гнезда» выскочило странное, невиданное им доселе существо, размером с медвежонка.

Оно было мохнатым, с большими волосатыми ушами торчком и тонкими ручками, похожими на птичьи лапки, которые заканчивались узловатыми, обросшими шерстью пальцами с острыми когтями. Существо походило на человеческого уродца, но его обличье было каким-то несуразным. Физиономию странного существа, казалось, слепили с лица человека и заячьей мордочки. Даже два чрезмерно длинных верхних зуба были точно как у зайца и торчали наружу. Наверное, мохнатый уродец питался листьями и корешками растений.