Теория Фокса

— Но он не может быть бесполезен, — запротестовал я.

— В саванне он был бесполезен.

— Но он же был нужен, чтобы создавать орудия труда!

— Послушай, Джим, — сказала она, — если ты возьмешь мозг ученого из НАСА и мозг охотника-собирателя с какого-нибудь острова Папуа Новой Гвинеи, где они ещё сохранились, и покажешь их нейрохирургу, он не сможет определить разницу. За последнюю сотню тысяч лет мозг практически не изменился. А теперь скажи, на кой черт охотнику с каменным топором прибор, способный послать спутник на Юпитер или запустить ядерный реактор? Мозг охотника-собирателя, наш мозг, всегда был чересчур умным для задач, стоящихперед ним.

— Женщины создали интеллект? — я все никак не мог свыкнуться с мыслью.

— И именно поэтому героев нет. Наша доля в том, чтобы жить в плоском мире примитивных созданий.

— Доля?

— Женская доля. Выбирающие должны быть умней выбираемых. В этом наша трагедия — мы обречены копаться в куче посредственностей в поиске хоть чего-то стоящего. Когда ближе к концу жизни Дарвин обнаружил половой отбор, он сразу понял, что это даже более важно чем естественный отбор — открытие, за которое он известен. И старик оказался прав. Природа более не отбирает. Теперь отбором занимаются женщины.

Она пригубила вино, наслаждаясь вкусом.

— Итак, Джим, почему же тебя никто не выбрал?

Я отвел взгляд на серебристый кувшин, стоящий в нише над столом.

— Думаю, это вина Омара Хайяма.

— Причем тут этот рифмоплет?

— Он считал, что лучше быть одному, чем быть с не родным человеком, — сказал я и добавил, после паузы, — потому что иначе, когда ты наконец встретишь своего человека, не сможешь полюбить. И случится самая большая трагедия, которая только может случиться.

— Встретить, но не смочь полюбить…

— Растратить тепло души на не родного человека. Так он сказал в старой зеленой книжке, которую я нашел у себя под кроватью… В детстве я был странным. Не мог ходить. Все бегали играть во дворе, а я сидел у окна и смотрел. Все, что я мог делать — это наблюдать за людьми. И в какой-то момент вдруг начал замечать странные вещи. Я начал читать людей. И открыл, что они думают совсем не то, что говорят. Абсолютно не то. И сами часто об этом не догадываются… Потом, уже когда я смог ходить, знаешь, что я больше всего любил делать? Просто сидеть в каком-нибудь кафе и смотреть как люди разговаривают. Вот, например, кто-то сделал комплимент. Но его нижняя губа чуть поджата, так что и без детектора лжи понятно, что это неправда. — я вздохнул. — Вот так я научился разгадывать людей, и теперь мне нужно несколько минут, чтобы прочитать человека. Как книгу. Не нужно десять лет, чтобы понять, что это не родной человек. Вот так я и живу…

— Да-а-а, — Джулия откинулась на спинку стула.

— Лишь однажды я забыл совет Хайяма. И теперь у меня есть дочь — Мария. Она лучшее, что есть в моей жизни. Единственная, кто меня понимает. Это искра, которая приносит смысл в мою жизнь. Но… — я тяжело вздохнул, — её мать… Я злейший враг. До сих пор не понимаю, что произошло. Она даже получила судебное решение, запрещающее мне видеть Марию. Меня уже пять раз арестовывали. Судья сказал, что в следующий раз посадит за решетку. С тех пор единственное место, где я мог видеть Марию, была церковь рядом с её школой в Нью-Йорке. Там мы и сидели изо дня в день, перешептываясь. Это были счастливейшие дни моей жизни.

— Были?

— Вчера её похитили.

— И ты здесь, чтобы спасти её?

Я кивнул. Она вздохнула, выпрямилась и движением руки убрала назад каштановые локоны.

— Давай вводные. Расскажи, что требуется.

Она перестала со мной играть, и её элегантность исчезла.

— Зоя.

Она откинулась назад и потянулась.

— Этого можно было ожидать.

— Есть мнение, что Зоя — это оружие, разработанное Китаем. Мне нужно узнать, так ли это.

Джулия пригубила вино.

— Зоя странное создание. Изучаю её с прошлого года, когда она только появилась. Заметила случайно и сначала не придала ей какого-либо значения. Казалось бы, вирус как вирус. Но потом стало ясно, что это аномалия. В отличие от большинства вирусов, она не предназначена причинять вред. Она не крадет и не уничтожает информацию, не подчиняет себе систему. Она просто размножается. И все. Лишь бесконечно копирует себя, постепенно забирая все ресурсы, забивая память и каналы связи. — Джулия посмотрела в сторону. — Но на этом странности только начинались. Она постоянно мутирует. Её копии отличаются друг от друга, как отличаются родственные виды животных.

— Это как?

— Представь, ты в террариуме держишь ящерицу. Вечером ты пошел спать, а когда вернулся утром, в террариуме помимо собственно ящерицы оказались хамелеон, игуана, и вообще аллигатор… Примерно так и Зоя. Ты оставил её в системе на ночь, а к утру там будет с десяток мутантов. Похожих друг на друга, но разных. Ты потратишь весь день, разыскивая и подчищая их, но где-нибудь в укромном уголке притаится какой-нибудь хамелеон и ты его не заметишь. А следующим утром уже будет целый зоопарк.

Мимо беззвучно промелькнула тень официанта.

— Но и это только начало, — продолжила она. — до прошлого месяца все эти мутанты просто размножались. Теперь же начали конкурировать. Они воюют между собой.

— Война компьютерных вирусов?

— О, да. Они конкурируют за место в системе, за ресурсы. Уничтожают друг друга. Идет война без правил, на поражение. Ничего подобного раньше не видела.

— И кто побеждает?

— Какая разница? Конкуренция делает их всех сильнее.

— Прямо естественный отбор какой-то. А разве вирусы и бактерии не конкурируют?

— Естественные, природные вирусы — иногда. Но до настоящего момента ни разу не видела компьютерные, напрямую воюющие между собой. Но и это еще не все. — её глаза блестели. Она остановилась, чтобы перевести дыхание. — У них появился пол.

— Как это? У них есть самцы и самки?

— Да.

— Как так? Я думал, что у вирусов нет пола.

— Тоже так думала. Теперь есть. Естественные вирусы, впрочем, как и бактерии, просто делают идентичные копии самих себя. Для этого им не нужен представитель противоположного пола. Зое же он нужен. И когда они встречаются, их коды перемешиваются, почти также как перемешивается ДНК. У них есть рекомбинация, Джим! — воскликнула она.

— Рекомбинация?

— Когда гены отца и матери смешиваются. И это меняет все! Когда это происходит, эволюция ускоряется. Появляется разнообразие. Это почти как копирование книги. Представь, машинистка просто перепечатывает одну книгу с начала до конца. Буква за буквой. Время от времени она будет делать опечатки, но мало. Одна опечатка тут, другая там. Это то, что делают вирусы и всякие бесполые организмы вроде бактерий. Они просто бесконечно делятся. И поэтому изменяются медленно. Ну, сравнительно медленно.

Её глаза горели.

— А теперь представь, что у машинистки две копии книги. Это копии одной и той же книги — но они чуть-чуть разные — ведь каждая уже копировалась миллионы раз. Но, тем не менее, это копии одной и той же книги. Первая книга — это геном отца, вторая — матери. И теперь машинистка составляет новую копию книги, беря куски текста то из первой копии, то из второй. Произвольно. Абзац из первой книги, потом предложение из второй, потом целую главу снова из первой. И так далее. Представляешь, какое пространство для ошибок? И уже не просто опечатки, а целые новые главы! Какое колоссальное разнообразие это дает. Эволюция на допинге. — она снова перевела дыхание. — Вот и Зоя также. Её мутанты становятся все более и более разнообразными. А теперь, внимание, вопрос — что происходит, когда появляется пол? — она некоторое время выжидательно смотрела на меня, но практически сразу же не выдержала и продолжила. — Половой отбор. Хвост павлина, помнишь?

— Не может быть! — воскликнул я.

— Да, именно! Интеллект.

— У Зои уже есть интеллект?

— Может быть еще нет. Но будет.

— Когда?