Детство: начало

— Кидай в морду! — крикнул Женька, — Руки заняты!

Генка раскрыл по лезвию с каждой стороны, размахнулся, и стараясь попасть в голову дичку, кинул. Удача улыбнулась Серёже, хватка ослабла. Он рванулся и высвободился. Пока пустыш урчал и вытаскивал лезвие, мальчишка с помощью Жени вскарабкался по стволу до нормальных веток. Тот помог ему влезть выше и полез следом.

— Все наверх! Быстро! — голос Никиты был перепуганным — К нам гороховый прёт!

Женя лез последним. Второй из пустышей в это время оценил опасность и бодро пошёл как можно быстрее от дерева, в противоположную от опасности сторону. В это время его более тупой приятель прикипел к стволу, пытаясь достать живое лакомство. Заражённый более внушительной комплекции шёл на двух ногах откуда–то со стороны Лесного, явно не местный.

Несмотря на оторванную, скорее, не руку, а лапу(у второй были когти ближе к лезвиям), хромоту, выглядел он грозно. Коренастый, под два метра ростом, почти не похожий на человека, он, даже в таком состоянии, мог отправить в страну вечной охоты сильного взрослого мужчину, не говоря о детях. И не факт, что пистолетом такого угомонишь.

Подойдя к ничего не замечающему пустышу, он с одного замаха снёс тому лапой голову. Оглядел всё вокруг, и уставился глазами прямо на Женю. Поглядел на дерево, потом вокруг, потом — на убитого пустыша. Затем он начал грызть добычу, поглядывая наверх.

— Надо смываться, ребята! Это явно смышлёный гад, щас доточит этого, найдёт как нас снять.

— По земле не уйдём, Серого зацепило сильно. — сказал Женя.

— Надо на трубы лезть, мне сверху видно — на опоре площадка. Эта тварь не залезет, высоко ей, покалечена сильно, а мы Серого перевяжем и смотаемся к Столичному, — предложил Никита.

— Давай, перебирайся первым, примешь наши сумки, потом мы.

— Сейчас, тут недалеко ветки подходящие, но на опору перешагивать надо, неудобно.

— Скажи — ссыкотно! Ничё! Вниз не смотри, на ветку гляди, чтоб не оступиться.

Никита вылез по веткам почти к самому краю, как раз напротив верха опоры. Осталось сделать не очень широкий шаг и переступить на бетон, но одно дело — перешагнуть лужу, другое — перешагнуть с ветки на опору на высоте шести с лишним метров. Особенно, под внезапный аккомпанемент возмущённого урчания снизу. Нога соскочила с камня, Никита упал на опору, успев схватить рукой торчащуюиз бетона железяку, повиснув на ней.

Сильно приложился о бетон, но удержался на высоте, чуть не полетев вниз. Гена отдал Жене ранцы, взлетел на верхние ветки, буквально перебежал на опору.

— Никитос, давай руку! Вытащу!

— Долбанулся сильно. Сволочь гороховая отвлекла. — ответил он выбираясь, — Помогай Серому, его порвали сильно, надо его сюда втащить.

С Сергеем возились дольше всех. Нога у него была в скверном состоянии. Кровь не остановилась и Сергей босой ногой буквально красил ветку. Наконец, он ухватился за протянутую руку и оказался на опоре. Последним перелез Женя.

Никита не отрываясь, смотрел вниз, на землю, где урчал опасный враг.

— Этот поганец не уходит! Жрёт пустышку и смотрит на нас. Что будем делать?

— Сейчас, найдём, чем тебе ссадину перевязать и будем думать. Серого сильно порвали, весь пластырь с ватой и бинтом извели, повезло ещё, что Жендос взял. Но кровь всё равно проступает.

— У меня кровь перестала, забудь. Жрать хочу. Надо Серому придумать — чо с босой ногой делать. Башмак–то — внизу лежит.

Гена протянул всем кулёк с эиксирками:

— Ешьте по одной. Потом перекусим тем, что осталось из хавчика. Наверх тварь не залезет, может, обломается и уйдёт. Будем пережидать.

— Не очень этих эликсирок осталось. Говорят, раньше, когда их не было, пили жидкий эликсир. С водкой, или самогонкой даже.

Женя пояснил:

Надо виноградину в поллитровке водки растворять. Вот только надо ли потом водой разводить или нет, не помню. Гороховку делают — горошину в уксус, её в водке не растворить, потом содой гасят. Мне как стали давать — выспросил, поэтому знаю. А жидкий эликсир вояки до сих пор себе делают, традиция у них такая, да и легче это. Я ещё помню, они ко фляжкам прикладывались, на Линии видел.

Женя замолчал и задумался, вспоминая тех военных. Плохо, что не выспросил подробности. Наверное, правильно — виноград там свой, водка в разбомбленных магазинах лежит, проще самим делать, чем с таблетками заморачиваться. Таблетки легче, больше можно взять, готовы к применению, сразу можно глотать, а можно таскать на всякий случай, вроде такого, например. Неприкосновенный запас. Хорошо, что Генка их взял. Но эликсир надо научиться делать, мало ли что. Какой ты, к чёрту, экспедитор, если не можешь его себе сделать?

Разделили поровну оставшуюся картошку, затем догрызли яблоки. Взятые Никитой сухари запивали водой. Гена дал Серому ещё один шарик–эликсирку, очень ему не понравилось то, что увидел при перевязке серёгиной ноги.

— Хорошо, что этого урода сожрали.

— Спасибо тебе за тот бросок, — сказал Серёжка, — без него бы мне каюк.

— Мне друг дороже любого подарка, хотя инструмента жаль, конечно. Домой бы вернуться теперь. А эта сволочь не уходит. Того почти дожрал уже, может уйдёт, будем ждать.

Не ушёл. Тварь стала методично обходить округу. Около дерева не показывалась, но и из виду не скрывалась. Прогулка у ребят явно затягивалась.

— Странный это дичок. — сказал Никита, — Взгляд смышлёный, на нас пялится, потом на дерево, потом на опоры и с места на место переходит, будто ищет чего. Нипочём не хочет уходить. Может, и вправду по трубам назад в Столичный рванём, как хотели?

— За нами идти будет, нельзя. Не придумал бы, как нас достать, хоть на дерево с такими ранами ему не влезть, но догнать нас — это запрсто. Посидим пока. Наблюдай за ним, Никитос.

— Лады.

— Дед, наверное уже напрягся, скоро будет хай подымать. Мы должны были из школы давно вернуться. — печально протянул Женя, — Теперь никуда отпустит. Фиг теперь, а не каникулы…

— И мне от отца достанется на орехи. Я никогда далеко от дома не отходил гулять, по фрагментам так не шарахался, Круглое — это не то. — поддержал Гена.

— Надо думать, как домой вернуться, на трубах мы не рассидимся, — присоединился Никита, — эта сволочь только кости оставила, а не уходит, вышагивает по округе и на нас смотрит. О! Он уходит, пацаны! Вглубь фрагментов пошёл, от трубы.

— Интересный товарищ. И откуда он тут только взялся? От внешки прибежал?

— Мог. Между Заводским и Лесным долго ехать, мог проскользнуть между патрулей, минами там всё не заложишь, хоть и форт посерёдке есть, место поганое.

Вмешался Никита:

— Может, это патрули его и отоварили, а тот от них оторваться сумел, затерялся, отсиделся.

— Наблюдай за ним в оба, не верю, что отстанет. Серый, ты как- идти сможешь? Если и вправду ушёл, то по–быстрому слазим по дереву — и ходу домой!

— Я тоже не верю, что он от нас просто так отстанет, — сказал Никита, доставая бинокль.

— Идти, Генка, смогу, бежать — нет. Больно грызанул, скотина. Дай эликсирку.

— Всего девять осталось, на. Остальных всем по две. А то не приведи леший тут ночевать. Вот вода, по кругу передай, больше ничего нет. Пейте.

— Мою тоже выхлебали, маловато взяли… — с досадой сказал Женя.

Бутылка прошла круг, потом полетела вниз. Стали думать, как спускать раненого. Идея идти по трубам в Столичный казалась всем заманчивой. Известно, что спускаться по кручам и по веткам с дерева тяжелее даже с целой ногой. А уж с такими делами, как у Серёги…

Женя ещё раз подошёл к краю опоры, глядя на ветви.

— Народ, урод сворачивает! В сторону Столичного хромает. Похоже, что к началу труб. Бодро чешет. И всё ближе к трубам забирает, скоро видеть не смогу. Чего ему там надо, паскуде?

— Там залезть легко! Он сейчас наверх влезет. По дереву, если что — за нами слезть сможет, догонит на раз. И к заброшке не уйдём, если и дальше тут рот раззявим и ворон считать будем. А пойдём поверху домой, как хотели — встретит. Умная сволочь. Что делать будем?