Страница 40 из 40
Летели птицы, длинными прыжками двигались козлы. Они приближались к Кадамову дому, они обтекали его и уходили дальше, к реке. Кадам был теперь не один — сотни живых существ окружали его.
Барсы шли поодиночке, им неведомо стадное чувство.
Легко бежали розовые рыси на длинных ногах.
Ковылял, переваливаясь, медведь, и жирные киики не боялись его.
— Эй, э-ге-гей! — закричал всадник, возникший в полусотне метров на тропе, ведущей с перевала. За первым всадником ехал второй.
Кадам поднял голову — животные уходили в густеющих сумерках к реке, последние из них исчезли в зарослях на берегу. Они сделали свое дело, пришли — а теперь уходили.
Поднявшись, Кадам шагнул навстречу всадникам — и застыл, испуганно и изумленно вглядываясь в снег. Весь снег вокруг, куда хватает глаз, был истоптан, изрыт свежими звериными следами.
Кадам нагнулся и, осторожно проводя по снегу рукой, ощупал следы негнущимися пальцами: здесь прошел барс, здесь архар. А здесь — волк.
Всадники подъехали к Кадаму — мужчина и женщина. Одежда их обледенела, они словно бы покрылись хрустальной оболочкой, кое-где треснувшей.
— Послушай, уважаемый, — спросил старик с седла. — Кадам где здесь живет?
Кадам смотрел на следы, на всадников, снова на следы.
— Приехали… — сказал Кадам, беря лошадей под уздцы. — Приехали…
— Этот дом? — спросил старик. — А где Кадам?
— Все правильно; — сказал Кадам. — Я Кадам.
— Кадам! — воскликнул старик, слезая с седла. — А я тебя сразу и не узнал. Второй раз уже не узнал!
Кадам удивленно взглянул на старика — он не знал этого человека.
— Радуется! — объяснил старик, повернувшись к женщине.
Держа поводья, Кадам открыл двери своего дома и пропустил приехавших. В одной рубашке выскочил Джура, завел лошадей в конюшню. Пегий меринок старика еле передвигал ноги.
А Кадам опустился на колени в снег, на следы.
Снег был чист, нетронут, как свежевыглаженное полотно.
Кадам поднялся, оглянулся — вокруг него лежало ровное, покрытое голубым искрящимся снегом пространство.
Беспомощно, недоуменно глядел Кадам.
Из близкого арчатника донесся резкий птичий голос, Кадам всмотрелся, заметил в кустах сороку и вздохнул, наконец, облегченно. Беспокойная эта птица вертелась на ветке, поглядывала на Кадама и не улетала.
Медленно, не скрываясь, шел охотник Кадам к арчатнику, шел, растворяясь в голубизне вечернего снега, в синих сумерках, ползущих ему навстречу из-за перевала.