Перемены

Я застонал, прикрывая глаза, заталкивая свои чертовы гормоны подальше на время, и снова потянулся к ней Силой, поднимая ее с колен и подхватывая на руки. Она инстинктивно обвила ногами мою талию, но удивленно взглянула и слегка отклонилась. Я изобразил свою самую злодейскую ухмылку и ответил жутким шепотом:

— Может, мне просто нравится иметь тебя в должниках.

Я уменьшил напор воды и сделал ее чуть прохладнее. Спустя несколько секунд в ванной стало легче дышать, и мы с Рей лучше видели друг друга. Я подхватил край ее насквозь промокшей туники пальцами и потянул вверх. Вышло не очень — ведь одной рукой мне приходилось опираться о стену, но Рей мне помогла, и вместе мы наконец-то отправили мокрую тряпку в полет куда подальше. Она прыснула и прижалась ко мне, зарываясь носом в волосы.

Я начал осторожно целовать ее шею, легко водя пальцами одной руки вниз-вверх по позвоночнику, а другой поддерживая ее за поясницу. Она шумно выдохнула мне в ухо, от чего по спине побежали мурашки, и отклонилась, прислоняясь спиной к стене. Я сделал шаг вперед, снова находя рукой дополнительный упор.

Она посмотрела мне в глаза с какой-то беззащитной тревогой и неуверенностью:

— Обещаешь, что не уйдешь, как в тот раз?

Глубоко вздохнув, я наклонился к ней и уткнулся лбом:

— Я никуда от тебя не денусь, Рей.

Она улыбнулась всё еще неуверенно, но уже тепло, зарылась пальцами в мои волосы и поцеловала. Нежно, вкладывая всю душу, доверяясь. Простые, казалось бы, движения губ, а сколько всего они пробуждают, сколько всего могут рассказать. И я отвечал, даже требовал, воплощая всю страсть, что она во мне пробудила, всю потребность в близости и обладании.

Рей отстранилась первой и, тяжело дыша, посмотрела мне в глаза. Глубоко вдохнув, не разрывая зрительного контакта, она опустила руку вниз и слегка отклонилась. Когда она дотронулась до меня, я резко выдохнул и сжал зубы — не имею права на ошибку во второй раз.

Она начала опускаться, направляя, контролируя продвижение, а я только и мог, что стоять, поддерживая ее. Эти ощущения были для меня абсолютно новыми, странными, смущающими. Но казались почему-то правильными. Я привык во всем и всегда контролировать ситуацию, даже если не знал, что делать. Сейчас же мне казалось естественным позволить Рей направлять нас обоих. Я понял, что в этом не может быть первых и вторых. Есть двое, что стремятся стать целым.

Я вошел в нее, и мы оба замерли от силы ощущений. Она убрала руку, положив ее мне на плечо, и начала медленно опускаться. Она была тесной, очень тесной, настолько, что это было больно почти как в первый раз.

Она двигалась медленно, без стеснения, всё так же глядя мне в глаза, прерывисто дыша, отдавая всё, будто с каждым миллиметром погружалась глубже в бездну, а опустившись до конца, выдохнула со стоном, расставаясь с остатками воздуха. И окончательно утонув, прижалась ко мне всем телом, уткнувшись в плечо, вздрагивая, сливаясь, растворяясь, погибая и возрождаясь заново.

Я обнял ее в ответ, не двигаясь, зарывшись носом в ее волосы, легко поглаживая по спине, привыкая к тому, что ближе уже нельзя, что чувства оголены до предела, что нужно заново учиться дышать.

Рей постепенно расслабилась, восстановила дыхание и отстранилась, прислоняясь спиной к стене. Я наклонился, поцеловал ее и попросил мысленно: “Впусти меня”.

Она неуверенно взглянула на меня, но поддалась и пропустила в свое сознание, не сопротивляясь. Сосредоточившись на ее ощущениях, я начал медленно двигаться, вылавливая в ее сознании то, чего она хотела, то, что заставило бы ее забыться, полностью раствориться в чувственных ощущениях.

Я снова поцеловал ее, требуя показать мне больше, не стесняясь. Отклонился, не прекращая медленно двигаться, и провел рукой по ее груди — в ответ она лишь крепче сжала меня ногами и застонала. Это заставило меня остановиться на секунду. Ее стон и то, что с каждым движением она всё больше подстраивалась под меня, становилась всё более удобной, подняло внутри такую волну животного удовлетворения и возбуждения, что я едва справился с собой. Моя Рей. Только моя. Вся моя.

Я заставил себя вновь сосредоточиться на ней, полностью дистанцируясь от своих ощущений, и продолжил, подстраиваясь под нужный ей ритм, меняя скорость и амплитуду движений, лаская свободной рукой грудь или спину, целуя губы или легко прикусывая кожу у основания шеи. Она полностью отпустила сознание — чувственные ощущения лились в меня рекой, становясь всё бессвязнее, всё интенсивнее, и отвечая на них, я оперся и второй рукой о стену, двигаясь настолько интенсивно, насколько мог.

Я ощутил, как внутри нее постепенно натягивается струна, заставляя тело выгнуться дугой, пронзая судорогой позвоночник, вырываясь наружу бессвязным полукриком-полустоном. И я ухватился за эту струну, отпуская себя, окунаясь в свое собственное возбуждение, позволяя себе последовать за ней, вторя ей своим собственным стоном:

— Рей!

Теперь уже моя очередь была прижаться к ней, практически пригвождая к стене. Ноги начали предательски дрожать. Всеми силами стараясь не уронить ее и не упасть, я медленно сел на пол, не выходя из нее, и прислонился спиной к стене, слегка сгибая колени, чтобы она могла удобней устроиться.

Она обняла меня всем телом, а я выскользнул из ее сознания, чтобы не злоупотреблять доверием, не смущать необходимостью делиться интимными переживаниями. Рей почувствовала это и прижалась еще теснее, выдыхая в самое ухо:

— Я люблю тебя.

Я провел рукой по ее волосам, сжимая в объятьях, и ответил просто, эхом:

— Я люблю тебя.

========== Я тоже это чувствую ==========

Я не знаю, долго ли мы сидели на полу. Наконец-то в безумии последних дней проклюнулся хоть небольшой росток спокойствия и умиротворения. В этой дикой круговерти событий, боли, смерти и страха мы сидели, как в центре урагана, и наслаждались затишьем. Ни на какие сокровища в мире я не променял бы эти минуты. Просто сидеть с Рей на полу под душем и молчать. Не думать ни о чем, упиваться спокойствием и простотой ощущений: кожа к коже и теплые капли сверху.

Мне кажется, я бы так и заснул, но тут Рей пошевелилась, откидываясь назад, и я все-таки открыл глаза.

— Пойдем. Ты всё еще голоден.

Я изобразил вялый протест и привлек ее к себе снова, но она, выгнувшись и запрокинув голову, умудрилась заглянуть мне в лицо с самым строгим видом:

— Когда ты ел последний раз?

Я пожал плечами:

— Не помню. Кажется, перед тем, как мы поговорили в лифте, — я снова постарался отвлечь ее от этой темы.

Рей не купилась на уловку, вывернулась из моих объятий и пристально на меня посмотрела. Ее лицо вновь приобрело то самое выражение, которое подпадает под категорию «никогда-больше-так-не-делай-не-то-я-убью-тебя-собственноручно». Я усмехнулся. Она такая милая, когда сердится и заботится одновременно. Миленькая, но свирепая.

— Бен Соло. Ты ел три дня назад. Я понимаю, что ты можешь восполнять энергетические запасы при помощи Силы, но… Эй! Что ты делаешь?!

Я понимал, что она права, и сопротивляться не собирался. Но не собирался и слушать лекцию о здоровом питании от обнаженной девушки, сидящей на мне верхом. Схватив ее в охапку и закинув на плечо, я поднялся на ноги.

— Ей! Отпусти меня, варвар! Слышишь?!

Как же она умилительно сопротивлялась, колотя кулачками по спине и неуклюже размахивая босыми пятками, пытаясь выкрутиться из моего захвата. Халатов в моей душевой отродясь не водилось, поэтому я захватил пару полотенец и вышел в общую комнату, оставляя за собой лужи воды. Напрочь игнорируя протесты Рей, я прошлепал в спальню, с помощью Силы вытащил из вороха одежды на полу тяжелую шерстяную накидку и вернулся назад — к дивану, попутно заметив, что еду нам-таки привезли. Отлично.

Стащив Рей с плеча и обездвижив, я принялся не торопясь вытирать ее насухо: одним полотенцем тело, другим — волосы, взбивая их в подобие небольшого взрыва. Она только смотрела на меня и сверкала глазами — то яростно, то весело. Тщательно запеленав Рей в накидку, я наконец уселся на диван и отпустил Силу, полагаясь теперь только на свои руки.