Перемены

Он произнес этот так, будто сама мысль об этом резала его по живому. Я терпеливо вздохнул.

— Арми, ты знаешь. Если бы можно было иначе, я бы сам никогда этого не сделал. Но ирония в том, что сейчас я больше доверяю Дэмерону, чем любому другому нашему офицеру. Ты же сам видел их на том совещании, Арми. Это — свора трусливых псов, что жмется в стороне, наблюдая за грызней вожаков.

Хакс кивнул и усмехнулся, поднимая на меня глаза:

— Ирония, да? Лучший пилот Сопротивления на мостике Превосходства.

Я вздрогнул.

— И не говори. Я всё равно рад, что Дерек там с ними.

Хакс кивнул, поднимаясь.

— Армитаж, распорядись, пожалуйста, чтобы рыцари явились ко мне сюда. Не хочу откладывать разговор.

Он кивнул и пошел к двери. Я окликнул его:

— Арми…

Он обернулся.

— А как ты почувствовал их состояние? Ну то, о чем ты мне рассказал.

Он пожал плечами.

— Не знаю. Оно… всё это будто в воздухе вокруг них висит.

Я задумчиво глянул на него и кивнул.

— Спасибо.

Он еще раз пожал плечами и вышел.

========== Рыцари Рен I ==========

Комментарий к Рыцари Рен I

Наутилус Помпилиус. Особенно, “Крылья”, “Зверь”, “Черные птицы”.

Я знал, что они идут. Я чувствовал, как они приближаются. По нервам резанула безудержная, дикая энергия — их объединенная аура, что устрашала, заставляла прятаться и дрожать слабых, прощаться с любимыми сильных; напряжение, что распирало их изнутри, готовое выплеснуться, затопить всё вокруг, выжечь, уничтожить всех… и их тоже.

Я взмахнул рукой, и дверь перед ними распахнулась.

Магистр должен принять визит своих рыцарей по форме. Я стою, заложив руки за спину во главе стола, бесстрастно глядя на них сквозь визоры маски. Они — тоже в полном рыцарском облачении — все на секунду замерли в дверях.

Впереди, как всегда, Тод. Он — следующий по старшинству после Дерека. Рыцарь шагает в комнату, подходит ко мне и преклоняет колено. Его примеру следуют остальные. Этот ритуал был всегда мне противен, но Сноук настоял на его постоянном выполнении. Благо у них хватило ума не устраивать этот цирк перед всеми на Превосходстве.

Я вижу перед собой пять черных, молчаливых, коленопреклоненных фигур, и во мне начинает закипать злоба. Как мы могли допустить это? Как позволили оболванить себя настолько, чтобы считать это нормальным?! Волны ярости исходят от меня, заставляя особо чувствительных вздрогнуть. Не физически. Я чувствую это в Силе. Как и их смятение, о котором говорил Хакс.

— Встаньте.

Мой голос в шлеме холоден и бездушен. Я Силой захлопываю дверь в отсек и жду, буравя их взглядом. Когда рыцари поднялись, я погрузился в Силу и коснулся сознания каждого. От того, что я почувствовал в двоих из них, меня передернуло. Сноук, чертов ублюдок, не был бы ты мертв, я бы убил тебя еще раз за то, что ты сделал.

Я поднял руки и снял шлем, резко и громко опустив его на стол. Еще раз, долго, по очереди взглянул на каждую маску. Я ждал.

Первым потянулся к шлему Тод. Он стянул его с головы, обнаруживая окладистую бороду (а ведь младше меня на два года, чертяка) и абсолютно лысую голову. Могучего сложения, но несоразмерно низкого роста, рыцарь положил свой шлем на стол и уверенно взглянул мне в глаза, вздернув подбородок. Я едва заметно кивнул и глянул поверх его головы на следующего, который являл собой разительный контраст с крепышом.

Листер высок и строен, почти изящен. Противоположности притягиваются, и, несмотря на показушную грызню, я знал, что эти двое — Тод и Листер — самые что ни на есть закадычные друзья, каких только можно найти. Но об этом не знал никто, кроме меня. Если Тод был механиком, человеком, что всю свою жизнь посвятил механизмам и Силе, то Листер был ученым, книжным червем. Его задание — изучение собранных другими рыцарями хроник джедаев и ситхов — интересовало меня особенно, но к этому я вернусь с ним потом, в приватной беседе.

Рыцарь снял шлем и проницательно-насмешливо взглянул на меня своими огромными синими глазами. Его удивительная внешность, почти женская, утонченная красота всегда удивляла меня. Мне казалось, что в его роду явно были другие расы, уж слишком необычно он выглядел: узкое лицо, бледная кожа, очень тёмные, длинные волосы и эти огромные, всевидящие глаза… Но, несмотря на всю свою женоподобность и хрупкость, Листер был очень опасен. Он сражался клинком настолько тонким, что его сложно было даже заметить. Пока он не разрезал тебя пополам. Я не знал более быстрого бойца, чем он. Я вернул ему саркастический взгляд.

Так, двое готовы. Дальше.

За Листером стояла та, кто волновал меня больше всех, — Зира.

Зира — единственная женщина среди рыцарей Рен. Гиперчувствительная телепатка, что могла запутать даже меня так, что я сворачивался в стонущий клубок, утонув в самых болезненных воспоминаниях, которые она умело выуживала из подкорки, пока я не научился защищаться. Кудрявая зеленоглазая девушка вызывала одно желание — защитить, но была смертоносной настолько же, насколько милой. Зира колебалась долго, но под давлением моего взгляда сняла шлем. Я едва сдержал гневный возглас, хотя уже видел ее лицо раньше, на совещании.

Шрамы и рубцы под левым глазом сформировали прямо подошву из загрубевшей кожи, будто какой-то правша бил ее в одно и то же место регулярно. Губа с левой стороны немного неестественно кривилась. Я знал, чьих рук это дело. Я знал, что всё это можно было залечить, но она не хотела. Я знал, почему она оставила эти следы, и что на ее теле рубцов еще больше. Я знал, но не мог поверить в то, что вижу.

Зира гордо вскинула голову и с вызовом глянула на меня. Я чувствовал, что на ее теле есть открытая рана, из которой она пытается черпать Силу. Глупая. Твой путь — другой. Твои успехи с Тьмой всегда были связаны с болью и страданием. И ты, чтобы соответствовать нам, не уступать, с головой погрузилась в них. А он тебе помогает теперь, да?

Я гляжу ей в глаза, зная, что она чувствует мой вопрос. Зира отводит глаза, а я еле сдерживаюсь, чтобы не разбить чертов стол и не обрушить что-то тяжелое на следующего за ней рыцаря.

Вел колеблется долго. Но все-таки снимает шлем. Когда-то он был красавчиком. Блондином с теплыми карими глазами. Спокойным, харизматичным, талантливым.

От того, кого я знал, остался только талант, что пылал в нем нездоровым, неутолимым пламенем. На меня смотрел безумным взглядом старик. В свои тридцать два он выглядел на десять лет старше и, казалось, не спал целую жизнь. Вел был гениален в силовом излечении. Он мог вытащить любого практически с того света, даже не оставив рубцов, но не мог излечить свою собственную душу.

Его талант не поддавался объяснению, потому что даже мы с Дереком не могли сравниться с ним, хотя были гораздо сильнее. Он больше жизни любил Зиру. Я знал, что он влюбился в нее с первого взгляда, как только увидел в лагере Люка. Я знал, что он был готов умереть ради нее. Я знал, что он, единственный из нас, был полностью безоружен перед ее манипуляциями. Его безграничная любовь делала его беззащитным, одновременно ожесточая.

Она издевалась над ним ментально, а он ее бил. Он не позволял ей стереть его память, она не позволяла ему залечить ее раны. За те годы, что их не было, это взаимное издевательство, сформированное Сноуком, окончательно вышло из-под контроля.

Я вздохнул и перевел взгляд на последнего рыцаря. Тот не медлил. Из-под маски показалось конопатое лицо парнишки, ненамного старше Рей.

Увидев его, я, лишь приложив титанические усилия, не отвел глаз. Я убил его брата. Брата-близнеца. Митси и Кензи были неразлучны. Но в ту ночь Митси встал рядом со мной. А Кензи просто бросился с криком на брата, подняв меч. Я не хотел его убивать, о Сила, я не хотел убивать этого ребенка. Но он сам напоролся на мой меч, не поняв даже толком, что произошло. Благо, Дерек успел усыпить Митси до того, как он это увидел.

Он обо всем узнал потом, увидел в наших воспоминаниях. Я думал, он обозлится, станет ненавидеть себя и других за смерть брата, но, как я понял сейчас, в этом ребенке Свет горел так ярко, что даже Сноук не знал, как к нему подойти. Уникальное существо — Свет, что вошел во Тьму из чувства справедливости. Он всё чувствовал, но всё равно верил в каждого из нас. Он велся только на ярость — и сражался за двоих, если в нем удавалось пробудить это чувство. Сноук знал, как это сделать, но он никогда не пытал и не издевался над Митси морально. Это было бесполезно. Юродивый, правильный, солнечно рыжий ребенок улыбнулся мне открыто. Вот для кого рыцарские облачения, кодекс, учение были крепостью, узилищем. Я не понимал. Никогда не понимал, зачем он пошел на это тогда, потеряв брата, зачем продолжает идти этой дорогой. О Сила, я так рад, что ты выжил! Как же я рад! Я смогу оградить тебя от всех дальнейших бед. Клянусь, я оправдаю твою веру в справедливость, Малыш.